Принц Лестат - Энн Райс

Мы вернулись к длинному золоченому столу и расставленным вокруг креслам. Я, как и прежде, занял место во главе. Роуз с Виктором держались у стенки, вместе с вампирами, которых привели сюда Ноткер и Сиврейн, теми самыми, которых я хотел получше узнать до отъезда.

Не знаю уж, что испытывали Акаша и Мекаре в качестве носителей Источника. Для меня же присутствие во мне Амеля многократно усилило и расширило все чувства, придало новой, неизмеримой энергии. Я обвел присутствующих новым, поразительно живым взором – и по-новому увидел их всех вместе и каждого по отдельности.

– Пожалуй, обряд передачи Виктору и Роуз Темного Дара следует проводить именно здесь, в зале, – промолвил я. – Надо разобрать столики и снова расставить их вдоль стен. И принести сюда как можно больше цветов из манхэттенских магазинов. Помощники Армана из числа смертных вполне успеют заняться этим днем. – Арман немедленно согласился. – Кроме того, я считаю, что сам зал на время обряда надо предоставить исключительно Роуз с Виктором и Пандоре с Мариусом, а остальные тем временем пусть ждут в других помещениях.

Никто не возражал.

– По завершении же обряда можно будет по очереди приглашать и всех остальных. Пусть они тоже поделятся с обращенными своей древней кровью. Грегори, Сиврейн и Сет – вы, полагаю, согласитесь. А вы, Мариус и Пандора, с радостью одобрите. Вы же, Виктор и Роуз, счастливы будете принять этот дар. Потом и я поделюсь с вами моей кровью.

Согласный рокот.

– Потом пусть Мариус с Пандорой возьмут новообращенных вниз, в сад, – продолжал я, – на время физической смерти и сопутствующих ей страданий. Когда же все кончится, пусть они облачатся в новые одежды и вернутся в дом уже перерожденными. А после вы, Мариус и Пандора, поведете ваших отпрысков на их первую охоту.

Мои слова снова были встречены с энтузиазмом и одобрением.

Рошаманд попросил позволения тоже что-то сказать.

Я дал ему слово.

После того как он приставил обратно отрубленную руку, она, как я и не сомневался, отлично прижилась и работала без малейших проблем. Облаченный в прекрасно сшитый серый кожаный пиджак и светло-серый джемпер, он выглядел просто красавчиком: шикарный, элегантный и обворожительный. Как будто вовсе не он зарубил великую Маарет, а потом похитил моего сына и угрожал убить его, если мы не согласимся на его, Рошаманда, требования.

– Я пойму, если все присутствующие решат, что я здесь уместен лишь в роли смиренного пленника, – промолвил он. – Но я бы охотно дал молодой чете свою кровь – если они согласятся ее принять. Возможно, я сумею тем хоть отчасти искупить свою вину.

Виктор и Роуз посмотрели на меня, выжидая моей реакции. Я устремил пристальный испытующий взгляд на Рошаманда и Бенедикта. Первый оставался под этим долгим взором ошеломляюще невозмутим, второй же откровенно страдал. Наконец я дал согласие и на это – если Мариус с Пандорой не станут возражать, а Виктор с Роуз пожелают принять его дар.

Честно говоря, мне самому не верилось, что я это делаю – но ведь теперь у руля стоял Принц, а Принца-Паршивца больше не существовало.

Так сказать, предложение принято.

– Я от всего сердца сожалею, – продолжал Рошаманд с поразительным хладнокровием. – Воистину, за всю свою долгую жизнь среди бессмертных я никогда не искал ссоры даже с теми, с кем мне и хотелось бы поссориться. Я крайне сожалею. Я даже не стал спасать своих отпрысков от Детей Сатаны, чтобы ни с кем не воевать. Прошу наше племя простить меня и принять в свои ряды.

Бенджи вперил в него яростный взгляд сощуренных черных глаз. Арман смотрел на меня, приподняв брови, а Джесси холодно разглядывала Рошаманда, сложив руки на груди. Выражение лица Дэвида прочитать я не мог, но и так знал, о чем он думает.

Как нам поступить с этим вампиром, если мы откажемся принять его в племя? И какую опасность представляет он для нас?

Насколько мог судить я – никакой. Вот если его не принять, тогда да, может стать опасным, особенно если все остальные станут относиться к нему как объявленному вне закона – как то было в древности с врагами диктатора Суллы, становившимися законной добычей для любого законопослушного римлянина. А я не Сулла.

Я тихо прислушивался к голосу Амеля, мне страшно хотелось узнать его мнение. Столь многое изменилось меж нами, что теперь для меня он не был даже призраком старого Голоса. Но если я недооценивал всю полноту происходящего, то хотел получить хоть намек.

И вот в тишине я различил его слабый шепот:

– Я использовал его. Не следует ли нам благодарить судьбу за то, что он потерпел поражение?

– Хорошо же, – произнес я и повернулся к Рошаманду: – Твои извинения приняты. Теперь ты один из нас. Я не вижу в тебе угрозы ни для кого из собравшихся здесь. Кто не согласен со мной? Говорите сейчас или же умолкните навсегда.

Никто не проронил ни слова.

В глазах величественной рыжеволосой Алессандры стояли слезы.

Рошаманд кивнул и сел на прежнее место. Возможно, мне просто померещилось, но Эверар вроде бы бросил на меня быстрый пронзительный взгляд и чуть заметно помотал головой.

Бенедикт сидел со все столь же сконфуженным и растерянным видом, так что следующую свою реплику я обратил прямо к нему:

– Ты тоже теперь в ладу со всем. Что бы ты ни натворил, что бы ни толкнуло тебя на это – теперь все забыто.

Но я знал, что слова мои не утешили его. Он много лет еще будет терзаться угрызениями совести.

Было уже почти четыре утра. Два часа до рассвета.

Я молча стоял во главе стола, чувствуя на себе все столь же испытующие и пристальные взгляды собравшихся, особенно же – Фарида и Сета, хоть я и сам не понимал, почему именно их.

– Нам предстоит многое сделать, – снова заговорил я. – Нам всем. Мы должны разобраться, что же это все означает для нас и для всех прочих вампиров по всему земному шару – то, что мы теперь единое гордое племя, гордый Народ Тьмы, гордая раса, стремящаяся к процветанию и благоденствию. И поскольку уж благодаря общему приглашению и совершенно уникальному выбору править этим народом выпало именно мне, я намерен делать это из своей крепости в Оверни. Я живу там в отцовском замке, почти полностью отстроенном и восстановленном – в просторном каменном здании, где удобных покоев не меньше, чем в этом дивном доме, в котором все мы сегодня собрались. И я буду вашим Принцем.

Я сделал небольшую паузу, давая им возможность осознать сказанное, и продолжал:

– Я стану Принцем Лестатом. Похоже, именно этот титул мне так или иначе предлагали уже давно. И двор мой будет размещаться в моем же замке – приглашаю вас всех прибыть туда и помочь составить конституцию и законы, по которым мы станем отныне жить. Мне понадобится ваша помощь, чтобы решить множество разных вопросов. И я охотно передам тем из вас, кто согласится принять на себя этот груз, многие дела и задачи, что помогут нам продвинуться к новому и куда более прекрасному существованию – которое, как я надеюсь, с нами разделят все вампиры мира.

Бенджи чуть не плакал.

– О, как мне бы хотелось записать эту речь! – воскликнул он. Сибель велела ему помолчать, а Арман негромко рассмеялся, но все же жестом призвал его держать себя в руках.

– Если хочешь передать мои слова целиком и полностью, то сколько угодно, – сказал я ему. – При всех даю тебе разрешение.

Он быстрым движением распахнул пиджак и продемонстрировал включенный айфон во внутреннем кармане.

– Мариус, – я уже повернулся к следующему. – Прошу тебя написать для нас правила, по которым ты жил и процветал столько веков. Мне не приходилось встречать никого, кто бы сравнялся с тобой в вопросах этики.

– Приложу все усилия, – отозвался он.

– И Грегори, – продолжал я. – Грегори, ты добился в мире смертных потрясающих успехов! Тебя я попрошу разработать кодекс поведения для взаимодействий вампиров и смертных – чтобы Пьющие Кровь могли сохранять и преумножать не только свои материальные богатства, но и секретность. Прошу тебя, поделись с нами всем, что ты знаешь и умеешь. Мне есть что рассказать на этот счет, Арману тоже, но ты – непревзойденный мастер.

– С превеликой охотой, – заверил Грегори.

– Мы должны помочь сбившимся с пути юным вампирам раздобыть бумаги и документы, нужные для передвижений в физическом мире. Надо сделать все возможное, чтобы предотвратить появление такого класса вампиров, как мародеры, бродяги и неудачники.

Бенджи и так уже был вне себя от восторга и возбуждения. Однако я еще больше потряс его тем, что следующим повернулся к нему.

– А ты, Бенджамин, вне всяких сомнений, должен стать нашим министром массовой информации и связи – и где бы в мире я ни находился, каждый вечер я буду выходить на связь с тобой. Нам с тобой надо будет обсудить радиопрограмму и вебсайт, решить, что еще можно предпринять с помощью Интернета, чтобы вернуть в стадо всех заблудших овечек.