Бремя императора - Иар Эльтеррус

Впереди показалась ажурная, увитая спиральными лестницами башенка из темно-коричневого, блестящего камня, стоящая между двух шестигранных, черных пирамид. Принц остановился, залюбовавшись. Красота какая. Будто дерево. Да нет, слишком правильно выглядит для дерева. Было у неизвестного народа чувство прекрасного, было. Хоть и основанное на резких противоположностях, но было. Тинувиэль завороженно обходил башенку, не обращая никакого внимания на окружающее, уделяя каждой витой решетке долю внимания. Бард остался бардом, каким бы там он горным мастером не стал.

Неподалеку стояли два довольно высоких, цилиндрических дома мягкого пастельного увета, увенчанные светящимися изнутри светло-серыми шарами. Их стены усеивали балконы, но не в беспорядке, а составляя непонятную композицию. Ничего в этом невероятном городе, наверное, не было просто так, все имело какое-то значение. Но какое? Кто бы знал. Сами орки, хоть и жили здесь полторы тысячи лет, многого так и не сумели понять. На одном из балконов удобно расположилась стайка совсем юных девушек. Они болтали друг с другом, грызли орехи, смеялись, показывали на эльфа пальцами. Впрочем, что удивляло, они не бросали скорлупки вниз, как сделали бы их сверстницы во многих городах империи, а аккуратно складывали в полотняный мешочек. Орочки с интересом посматривали на эльфа, хихикали, хоть и негромко, стараясь не привлекать к себе его внимания. Особенно очаровывал подружек свисающий с левого плеча принца черный шнурок. Надо же, на забытую Создателем Миров Волчью улицу забрел один из сказочных горных мастеров. К тому же никто иной, как остроухий убийца. Эльф. Чудеса, да и только! Каких только предположений не было высказано об этом нежданном визите. Если бы Тинувиэль случайно услышал кое-какие, то у него уши повяли бы. А если бы и не повяли, то уж побагровели точно.

Слухи о том, что элианские горные мастера начали брать в ученики орков, летели по столице подобно молнии, обрастая по дороге самыми невероятными домыслами. Порой такое рассказывали, что беднягу Кертала удар на месте хватить мог от возмущения. Хорошо, что он этих слухов так и не услышал. На деле же совет мастеров-наставников договорился с Кагалом Старейшин, что в ученики будут отдавать отличившихся в бою молодых егерей. И тех молодых орков, кого изберут сами мастера. Понятно, что шансов, кроме егерей, не имел почти никто, но каждый честолюбивый юноша Рурк-Дхалада преисполнился чаяний. А вдруг случится чудо и именно его возьмут? Да и не только юноши, многие девушки тоже мечтали о том же. Имя Храта Сломанного Клыка мгновенно стало легендарным, его произносили восторженным шепотом. Часть этого восторга распространилась и на кровных братьев молодого горного мастера, одним из которых и являлся этот странный эльф.

На самом верхнем, боковом, совсем крохотном балкончике левого дома стояла щуплая для орчанки, хмурая, низкорослая и некрасивая девушка лет шестнадцати-семнадцати на вид. Маленькие глазки непонятного цвета были наполнены печалью, вся ее поза выражала уныние. Посмотрев на нее, каждый понимал, что бедняжке белый свет не мил. Что-то у нее случилось и что-то явно нехорошее. Она тоже поглядывала на Тинувиэля, но искоса, стараясь не выдавать своего интереса. Кое-кто из девушек с нижнего балкона то и дело отпускал по ее поводу шуточки, от которых она съеживалась, привычно сжимаясь в комочек.

Создатель, как же все надоело! Жить не хочется. Вторая, вечно вторая. Ну, не виновата Раха, что уродилась такой неклюжей, не виновата! За что же травить так? У старшей сестры все само собой спорится, любая работа в руках горит под смех и шутки. У младшей тоже. Только она какая-то не такая. Отец с матерью вечно обзывают неряхой и неумехой, с самого раннего детства. Девушка старалась изо всех сил, но ничего у нее не получалось толком, всегда хоть что-нибудь, да портила.

Семья Радаг из клана Двойной Коготь была не богата, но вполне обеспечена. Отец прославился как хороший ткач, поставляя тонкий, беленый холст во многие города Оркограра и даже для продажи в империю. Работали в маленькой мастерской члены семьи, работников не нанимали, не по карману. Благо, детей уродилось много, два сына и три дочери, все уже выросли, хватало рук для любого дела. Не все, правда, выходило так хорошо, как хотелось бы. Уважаемого ремесленника донельзя беспокоила средняя дочь. Остальные две – девушки, как девушки. Руки золотые, веселые, красивые, озорные. Парни за ними так и увиваются. А эта? Недоделанная какая-то. Даже выглядит нелепо. Мелкая, некрасивая, все время в пол смотрит, от любого окрика вздрагивает. Как почтенный отец семейства не раз жаловался знакомым, лентяйка и фантазерка. Вечно о чем-то мечтает, нет, чтобы о работе подумать. А как спросишь о чем она мечтает, так такого понарасскажет, что у нормального орка глаза на лоб лезут. Это ж как эдакое выдумать-то можно? Одно слово, Вторая. Не нравилось все это твердо стоящему ногами на земле ремесленнику, очень и очень не нравилось. Вот и выбивал отец из дочери странные фантазии, пытался убедить жить обычной жизнью, а не витать в облаках. Она кивала, соглашалась, но продолжала оставаться такой же странной. Хуже всего, что нельзя было доверить дурочке никакой ответственной работы, обязательно замечтается и испортит холст.

Самой девушке жилось не слишком весело, но она про то никому и никогда не рассказывала. Никто ведь не посочувствует, только еще раз пнут. Отец с матерью относились к средней дочери как к какой-то убогой, жалели, но все время шпыняли и воспитывали, надеясь сделать такой же, как остальные. Подруг с ранних лет не было, другие девушки только обзывали ее и смеялись, говоря, что такую дуру и замуж-то никто не возьмет. Правы они, наверное… Уже и младшая сестра любовь крутит вовсю, а на Раху никто внимания не обращает. Даже имени ее никто не помнит, Второй кличут, как собаку какую-то. Последние несколько дней девушке было особенно горько – отец запретил ей за плохо сотканный холст идти на встречу молодежи города с живой легендой – орком, ставшим горным мастером. Вечером орочка, пытаясь сглотнуть комок обиды, тайком слушала восторженные ахи и охи сестер. И тихо плакала в уголке, стараясь, чтобы никто не заметил ее слез – если бы заметили, это вызвало бы новые насмешки. Теперь вот случилось чудо, один из горных мастеров сам забрел в их небогатый квартал. Хоть посмотреть на него издали краем глаза…

– Эй, Вторая! – насмешливый голос Саги, яркой красавицы и ближайшей подруги ее старшей сестры, заставил привычно съежиться. – Вот, жених как раз для тебя! Тебе только с остроухой сволочью и вязаться! Да нет, он тоже побрезгует!

Девушки внизу звонко расхохотались, а у Рахи от обиды затряслись руки. Почему, ну почему они такие жестокие? Почему? Как можно издеваться над тем, кому и так больно? Как?! Она закрыла глаза, изо всех сил пытаясь удержаться от слез, но они все равно потекли. Девушка закрыла глаза руками, не желая показывать свою слабость, ноги подкосились, и она сделала шаг вперед, сама не поняв того. Низенькие перила не удержали, и Раха, вскрикнув от неожиданности, камнем полетела вниз.