Околдованная - Бертрис Смолл

— Мама, нет никаких причин отказываться от прекрасного плана. Устраивай свой праздник где и когда захочешь.

Тебе вовсе не нужна наша свадьба в качестве предлога, чтобы созвать всю семью. Но мы с Габриелем решили обвенчаться первого декабря. Пожалуйста, мама, пожалуйста, смирись на этот раз.

— Что же ты наденешь? — с отчаянием вопросила мать.

— Поднимусь на чердак, поищу в сундуках мадам Скай.

У нее наверняка найдется что-нибудь подходящее. Еще есть время подогнать платье, если возникнет необходимость.

Жасмин вздохнула.

— Помяни мое слово, к весне ты уже будешь носить ребенка, — предсказала она. — Я устрою праздник через год, летом, чтобы ты смогла к тому времени приехать из Дарема.

— Спасибо, мама, — прошептала Отем, крепко обнимая мать, и та впервые за много времени расслышала в ее голосе счастливые нотки.

В тот же день Отем поднялась на чердак, чтобы перерыть сундуки, и в конце концов ее внимание привлекло шелковое платье цвета зеленых яблок. Она вынула его, встряхнула и приложила к себе. Ткань изумительно оттеняла ее белоснежную кожу. Отем отнесла платье вниз, чтобы показать матери.

Жасмин громко ахнула:

— Боже мой! Неужели? Поверить не могу, что оно сохранилось!

— А ты его видела раньше? — удивилась Отем.

— Твоя прабабка венчалась в нем с твоим прадедом. Туалет был сшит во Франции, поскольку они поженились в Аршамбо. Но это еще не все. Твоя бабка, моя мать, надевала его на свадьбу с Александром Гордоном. Церемония проходила здесь же. В этом платье я стояла перед алтарем с Роуэном Линдли. Если ты наденешь его. Жасмин, значит, станешь четвертой женщиной в роду, избравшей это платье для подвенечного наряда, — всхлипнула Жасмин. — Оно счастливое.

Все мы жили со своими мужьями в согласии и любви, чего и тебе желаю, дорогое мое дитя.

Отем крепче прижала платье к груди.

— О, мама, что за трогательная история! Я с радостью надену его, если подойдет, конечно. Я еще не успела примерить.

— Может, потребуется переделка, но ты обязательно получишь это платье, — твердо пообещала Жасмин.

— Мне и вправду очень хочется! — вырвалось у Отем.

— Тогда оно твое.

Было решено слегка перекроить платье по моде нынешних времен. Низкий квадратный вырез превратился в полукруглый. Платье было вышито бабочками, маргаритками и крошечными речными жемчужинками, часть которых пришлось отпороть и заново нашить по краю декольте. Верхняя юбка раньше была приподнята сбоку, открывая нижнюю из темно-зеленого бархата с широкой вышитой полосой. Теперь же верхняя юбка стала распашной, а под ней виднелась нижняя, расшитая от талии до подола. Пышные от плеч и суживающиеся к запястью рукава укоротили почти до локтя.

Воланы-манжеты из кружева сняли, и вместо них теперь ниспадал целый кружевной водопад. Осиная талия по-прежнему была в моде, но вместо фижм теперь носили длинные юбки. Сохранились даже бледно-зеленые шелковые чулочки, вышитые виноградными лозами, и изящные шелковые туфельки. К общему удивлению и восторгу, Отем и то и другое подошло по размеру.

— О, взгляните! — воскликнула помолодевшая на миг Жасмин. — Розы из золотистой парчи, которые мне сделала для прически Бонни, наша швея! В те времена у нас не было модных портных вроде месье Рено!

— А как ты уложила волосы? — заинтересовалась Отем.

— Так же, как и ты. И еще надела жемчуга моей бабки.

Они будут твоими, Отем.

Отем так и ахнула.

— Я всегда любила эти жемчуга, но знала, как они дороги тебе, потому что принадлежали самой мадам Скай!

— Но ты еще дороже, мое дитя. Мое последнее дитя, — всхлипнула мать.

Узнав от будущей тещи, что собирается надеть невеста, Габриел Бейнбридж исчез из Королевского Молверна за две недели до свадьбы. Утром он появился в церкви в роскошном наряде из темно-зеленого бархата и яблочно-зеленого шелка. Даже туфли были из темно-зеленой кожи с золотыми розетками. На голове красовалась широкополая шляпа с низкой тульей и великолепными страусовыми перьями. В руке он держал великолепную трость, украшенную эмалью.

Заметив удивленное лицо невесты, он лукаво подмигнул.

Они обвенчались в девять часов утра. За чудесными витражами в маленькой семейной часовне небо было серовато-белым, и только на востоке протянулись бледно-оранжевые и розоватые полосы. День выдался безветренным, но холодным, и в воздухе чувствовалась сырость. После церемонии гости и новобрачные собрались в зале, где был подан завтрак: яйца с густыми сливками и марсале, посыпанные только что натертым мускатным орехом, лососина в белом вине с укропом, деревенский окорок, бараньи отбивные, острый чеддер, масло и хлеб. Дочери Отем наслаждались яично-сливочным кремом с глазурью из жженого сахара, а когда принесли небольшой свадебный торт, завизжали от восторга при виде сахарных фигурок жениха и невесты и тут же захотели попробовать их на вкус. Но Отем не позволила.

— Я сохраню эти фигурки, — заявила она, — и когда вы будете выходить замуж, поставите их на свои свадебные торты. Согласны, девочки?

Малышки нерешительно кивнули, явно не понимая, такое ли уж выгодное предложение им сделали, но когда перед ними поставили вино, разбавленное водой, решили не жаловаться. Кроме того, бабушка может рассердиться и не позволить им поехать в Кэдби с дядей Генри и тетей Розамунд.

Жасмин сочла, что молодоженам неплохо провести несколько недель только вдвоем. Через два дня новобрачные отправятся в Дарем, а пока из уважения к жениху и невесте гости разъехались уже к половине первого.

— Я привезу детей в Гарвуд-Холл к Рождеству, — пообещала Жасмин, усаживаясь в карету, — если, разумеется, дороги не занесет.

Лошади тронули, и Жасмин весело помахала из окна дочери и зятю.

«Что ж, Джемми, думаю, наше последнее дитя наконец-то обрело покой и счастье. Наконец-то», — подумала она с усмешкой.

Проводив гостей, Отем и Габриел рука об руку вернулись в дом.

— Мы одни, — необдуманно бросила она.

— Совсем, — кивнул он, останавливаясь перед дверью ее спальни. — Я присоединюсь к вам позже, мадам.

— Но сейчас еще светло, — растерялась Отем.

— Верно, — согласился герцог и, едва она переступила порог, плотно закрыл за ней дверь.

Лили и Оран поспешили помочь Отем раздеться.

— Какая прекрасная свадьба, миледи, — радостно заметила Лили, расстегивая корсаж хозяйки.

— А платье, мадам! Великолепно! — вторила Оран, снимая с нее многочисленные юбки.

Отем нетерпеливо выступила из груды тканей.

— Осторожнее, — предупредила она. — Помните, его носили четыре невесты в нашей семье, и ему уже почти сто лет.

— В жизни не думала, что платье может храниться так долго, — покачала головой Лили, поднося госпоже тазик с душистой водой и маленькое льняное полотенце.