Отступник - Джим Батчер

Рашид сказал, что его предупреждение об острове оказалось бессмысленным. Он хорошо разбирается в людях, но я не уверен, что он прав на этот раз. Как правило, у мальчика голова крепко сидит на плечах. И из всех чародеев, которых я знаю, он среди трех или четырех, которых бы я хотел видеть занимающих эту специфическую должность. Я верю его мнению.

Но в тоже время, я верил также и Мэгги.

Голос Эбенизера прервал мое чтение.

— Хосс, — сказал он. — Как твоя голова?

— Полнится вопросами, — ответил я.

Я закрыл дневник и протянул ему перо.

Глаза моего старого наставника коснулась улыбка, стоило ему принять от меня перо: он намеревался показать мне то, что написал.

— Мой дневник, — сказал он. — Что ж. Последние три мои. Предыдущие — моего господина.

— Господина, а?

— Это слово не было плохим, Хосс. Оно значило — учитель, проводник, защитник, профессионал, эксперт — так же как и отрицательное значение. Но в человеческой природе заложено помнить плохие вещи и забывать хорошие, полагаю. — Он постучал по трем предыдущим книгам, до его собственной. — Записи моего господина. — Он побарабанил по следующим четырем.

— Записи его господина, и так далее, вплоть досюда, — он очень осторожно коснулся первых двух книг. — Больше невозможно разобрать, что в них написано, даже если разберешься с языком.

— Кто написал эти две?

— Мерлин, — просто сказал Эбенизер. Он потянулся мимо меня, чтобы поставить свой дневник на место. — Недалек тот день, когда мне понадобиться твоя помощь, чтобы позаботиться о них.

Я перевел взгляд со старика на книги. Дневники и личные размышления мастеров-чародеев более чем за тысячу лет? Господь милосердный…

Это будет чертовски интересное чтение.

— Может быть, — сказал Эбенизер, — у тебя найдется одна или две собственных мысли, когда-нибудь, которые ты захочешь записать.

— Оптимист навсегда, сэр.

Он коротко улыбнулся.

— Что ж. Что привело тебя сюда, прежде чем ты отправился на судебное заседание?

Я передал ему конверт, который дал мне Винс. Он нахмурился, а затем начал просматривать фото. Он нахмурился сильнее, пока не добрался до самого последнего снимка.

Его дыхание замерло, и я был уверен, что он все понял. С мозгами у Эбенизера все в порядке.

— Черт возьми, Хосс, — тихо сказал Эбенизер. — На этот раз думал наперед?

— Даже сломанные часы дважды в сутки показывают правильное время, — сказал я.

Он положил снимки обратно в конверт и отдал мне.

— Хорошо. Как ты собираешься их обнародовать?

— На судебном разбирательстве. Прямо перед окончанием. Хочу, чтобы он подумал, что он избежал наказания.

Эбенизер фыркнул.

— Ты приведешь Старейшину Мэй и около пятисот бывших сторонников ЛаФортиера в страшную ярость.

— Да. Глаз не мог сомкнуть прошлой ночью, так беспокоился о них.

Он снова фыркнул.

— У меня есть теория кое о чем.

— Какая?

Я рассказал ему.

Предложение за предложением, и лицо Эбенизера темнело. Он повернул руки ладонями вверх и взглянул на них. Они были широкие, сильные, и, казалось, покрыты трудовыми мозолями — они были твердыми. На одной его ладони, на которую он упал во время прошлой ночной схватки, красовалась ссадина. Пальцы были запачканы чернилами.

— Мне нужно будет кое-что сделать, — сказал он. — Тебе лучше идти.

Я кивнул.

— Увидимся там?

Он снял очки и начал аккуратно протирать их платком.

— Да.

Судебное разбирательство началось меньше чем через час.

Я сел на каменную скамью, расположенную сбоку от помоста, Молли пристроилась рядом. Мы были свидетелями. Мыш сидел на полу подле меня. Он тоже будет свидетелем, хотя только я один об этом знаю. Все места были заняты. Именно поэтому Совет чаще собирался в других местах мира, а не постоянно в Эдинбурге. Просто не было достаточно просторно.

Стражи встали по всему периметру вокруг помоста, в дверях и в проходах между рядами скамей. Все присутствующие были облачены в официальные робы, ниспадающие черные, с шелковыми и атласными накидками, окрашенными в различные цвета и различной выкройки, в зависимости от статуса членов Совета. Синие накидки принадлежали действительным членам, красные — тем, кто находился на службе уже более века; с вплетенной серебряной нитью была у общепризнанных мастеров алхимии, с вышитым золотым кадуцеем — у целителей, с медным шевроном около воротника — у тех, кто обладал докторской степенью в ученой дисциплине (у некоторых из них их было столько, что накидка волочилась за ними), украшенная белой Печатью Соломона для изгоняющих демонов и так далее.

На мне была простая синяя накидка безо всяких орнаментов, хотя меня забавляла идея вышивания на ней — GED[22] — красными, белыми и синими нитками. Молли единственная была одета в коричневую робу.

Люди избегали наших взглядов.

Белый Совет обожал свои церемонии. Анастасия Люччио появилась в дверях при своих полных регалиях, плюс серый плащ Стража. Ее рука все еще была подвязана, но она держала в руке официальный посох капитана Стражей. Она вошла в комнату, и перешептывание толпы смолкло. Она трижды стукнула концом посоха по полу, и ведомые Мерлином шесть членов Совета Старейшин в своих черных робах с фиолетовыми накидками вошли в комнату. Они прошествовали к центру пространства позади помоста и торжественно остановились. Появился Пибоди, притащив с собой столик размером с подол, и уселся на дальний от меня и Молли конец скамьи, чтобы начать делать заметки, царапая своим пером.

Я положил руку на голову Мыша, ожидая начала шоу, потому что именно этим это и было. Шоу.

Появилось еще двое Стражей со связанной фигурой между ними. Моргана ввели и поставили так же, как это делал Совет с обвиняемыми прежде — со связанными впереди руками и с черным капюшоном на голове. Ему не следовало вообще подниматься на ноги, но он, идиот, тяжело ковылял сам, без физической поддержки какого-либо Стража. Должно быть, ему для этого потребовалось проглотить кучу обезболивающего.

Мерлин на латыни сказал:

— Мы собрались сегодня здесь, чтобы свершить правосудие над Дональдом Морганом, обвиняемом в предумышленном убийстве Члена Совета Старейшин Алерона ЛаФортиера, состоянии сговора с врагами Белого Совета и измене Белому Совету. Начнем с рассмотрения доказательств.

Некоторое время они предоставляли улики против Моргана, выкладывая все чертовы доказательства. Их было много. То, что Морган стоял там с орудием убийства в руках над еще теплым трупом. Счет в банке с почти шестью миллионами долларов, внезапно появившихся на нем. Факт, что он сбежал из-под ареста и тяжело ранил трех Стражей в ходе побега, и впоследствии подстрекал к мятежу других чародеев, — наши с Молли имена были только упомянуты — чтобы помочь ему скрыться от Стражей.