Отступник - Джим Батчер

Пес последовал за ней.

Я снял трубку и позвонил на квартиру Томаса. Ответа не было.

Я набрал номер Лары, и Жюстина ответила после первого же гудка.

— Дом Рейтов.

— Это Гарри Дрезден, — сказал я.

— Здравствуйте, Мистер Дрезден, — ответила Жюстина деловым официальным тоном. Она была не одна. — Чем я могу вам сегодня помочь?

Теперь, после того как яростная облава закончилась, по моему телефону, вероятно, было безопасно говорить. Но только вероятно. Я вторил манерам голоса Жюстины.

— Я звоню, чтобы узнать о состоянии Томаса.

— Он здесь, — сказала Жюстина. — Сейчас он комфортно отдыхает.

Я видел, что представляла собой ужасная сторона Томаса. Если он комфортно отдыхал, то потому, что питался, глубоко и насыщенно, с инстинктивной одержимостью.

По всей вероятности, мой брат кого-то убил.

— Надеюсь, он быстро поправится, — сказал я.

— Тот, кто о нем заботится…

Это должна быть Жюстина.

— …беспокоится о сложностях, возникших от его исходного состояния.

Я мгновение помолчал.

— Как он?

Деловой тон в ее голосе изменился, наполнившись неприкрытым беспокойством.

— Он под успокоительными. Выбора не было.

Мои костяшки пальцев хрустнули, стиснув трубку телефона.

Я ничего не оставил позади. У меня не было слов описать то, что я с ним сделал.

— Я бы хотел посетить его, если это можно организовать.

Она оправилась, снова переключившись на режим персонального помощника.

— Это невозможно в течении ближайших нескольких дней.

— Понимаю. Не могли бы вы дать мне знать, сразу как это будет возможно, пожалуйста?

— Конечно.

— Мой номер…

— У нас есть эта информация, мистер Дрезден. Мы с вами скоро свяжемся.

Я поблагодарил ее и повесил трубку. Я склонил голову и обнаружил, что трясусь от ярости. Если эта тварь нанесла моему брату столько вреда, как показалось, я найду нааглошии и порежу его на гербарий, даже если ради этого мне понадобится взорвать каждую пещеру в Нью-Мексико.

Молли появилась в дверях.

— Гарри? Такси здесь.

— Ладно, — сказал я. — Пошли испортим чей-нибудь день.

Я попытался не думать много о том факте, что Хитрый Койот, Супер Гений, получал ужасную взбучку от рук врагов и заканчивал день тем, что прыгал с двухмильной горы вниз.

Ну что ж, Гарри, подумал я про себя, тогда ты просто должен запомнить — не повторять ошибок Хитрого Койота. Если бы он просто не продолжал бежать, падая с утеса, вместо того чтобы смотреть под ноги, все было бы прекрасно.

Они проводили суд в Эдинбурге.

Выбор был небольшим. Учитывая недавние угрозы Высшему совету и неожиданное интенсивное нападение на предел Демона, они хотели провести суд в самом защищенном месте из возможных. Суд должен был быть проведен закрытым заседанием по традиции, как и все подобного рода события. Это лучше чем пятисот мастеров, а так — только значительное меньшинство всех членов Совета. Большинство из них будут союзниками ЛаФортиера и их сторонники, которые хотят больше, чем торжество справедливости, которая намного красивее чем Кровавая Месть.

Молли, Мыш и я прошли по Пути так же, как и я до этого. На этот раз, когда я добрался до прохода, на посту стояла удвоенная команда Стражей, возглавляемая здоровым скандинавом, все они были из Старой Гвардии. Стоило мне приблизиться, я получил коллективный враждебно-свирепый взгляд, который они безуспешно попытались выдать за безразличие. Я не обратил на него внимание. Не привыкать.

Мы прошли в комплекс, мимо постов охраны — все они точно также были полностью укомплектованы — и отправились к Залу Выступлений. Может это что-то говорит о складе ума чародеев, потому что это место было названо — Зал Выступлений, а не Зал Слушаний или аудиторией. Хотя это и было аудиторией: ряды каменных скамей полным кругом поднимались вокруг довольно маленького круглого каменного помоста, почти как в старых греческих театрах. Но прежде чем мы вошли в Зал Выступлений, я свернул в боковой проход.

С трудом я добился того, чтобы Стражи пропустили меня, Мыша и Молли в Показушнитарий, пока один из них отправился в комнату Эбенизера, чтобы спросить, хотел бы он меня видеть. Молли никогда не была в такой огромной комнате прежде, и оглядывалась по сторонам с беззастенчивым любопытством.

— Изумительное место, — сказала она. — Это еда только для больших шишек, или они не будут возражать, если я съем что-нибудь?

— Старейшина Мэй весит не намного больше птички, — сказал я. — ЛаФортиер мертв, и они все еще его не заменили. Полагаю, еды более чем достаточно.

Она нахмурилась.

— Но она предназначена только для них?

Я пожал плечами.

— Ты голодна. Это еда. Как думаешь?

— Думаю, что не хочу, чтобы кто-нибудь злился на меня. Злился еще больше.

В некоторых вопросах малышка обладает большим здравым смыслом, чем я.

Эбенизер тотчас же отправил Стража обратно, чтобы тот привел меня к нему в комнату, и велел обеспечить, чтобы Молли поела с буфетной стойки. Я пытался не улыбаться. Эбенизер верил, что ученики всегда голодны. Даже представить не могу, кто ему такое внушил.

Я окинул взглядом его приемную, обставленную книжными полками, заваленными до скрипа. Эбенизер был разносторонним чтецом. Книги Кинга, Хайнлайна и Клэнси стояли на одной полке с Хокингом и Ницше. Различные варианты великий религиозных писаний мира смешивались с трудами Юлия Цезеря и Д. Г. Лоуренса. Сотни книг были ручной работы и рукописными, включая освященные гримуары с музейными названиями. Их можно было бы легко украсть, если представится шанс. Книги были впихнуты как вертикально, так и горизонтально, и хотя корешки в большинстве своем отсутствовали, мне было ясно, что понадобилось бы терпение Иова, чтобы найти что-нибудь, пока не вспомнишь, куда ее в последний раз положили.

Только одна полка выглядела опрятно.

На ней стоял ряд обтянутых кожей дневников, все явно одинакового дизайна, сделанные почти из одинаковой кожи и в одинаковых оттенках, со временем превратившиеся независимо друг от друга в различные текстуры и цвета. Справа налево книги становились старше, более потрескавшимися и потрепанными. Крайняя левая пара выглядела так, словно грозила превратиться в пыль. Стоявший справа дневник выглядел как новый и был открыт. Перо прижимало страницы, может быть, страниц тридцать.

Я взглянул на последнюю страницу, по которой плыли строчки, начертанные твердым, массивным почерком Эбенизера.

…кажется очевидным, что он понятия не имеет о первоначальном намерении острова. Время от времени, я не могу не думать о такой штуке, как судьба — или по крайней мере некоторой высшей силе, пытающейся организовать события для нашей пользы, несмотря на все, что мы, к своему невежеству, делаем, чтобы препятствовать ей. Мерлин тотчас же потребовал, чтобы мы взяли мальчика под наблюдение. Я думаю, что он чертов глупец.