Чакра Кентавра (трилогия) - Ольга Ларионова

— Принцесса Сэниа! Ты слышишь меня?

Но это не был голос Юрга — всего лишь Флейжа.

— Мы на Земле, принцесса. Так получилось. Если слышишь, ответь, и тогда я перешлю тебе голос командора Юрга.

Земля — это берег озера, и яркий желтый квадрат среди зеленой травы, и чистая раковина бассейна со светящимся дном…

— Я слышу тебя, Флейж! Говори!

— Сэнни С тобой… с вами все в порядке? — а это уже был ее Юрг, ее звездный эрл.

— Да, да! Мы под крылом у Лронга, за нас не беспокойся. Но почему вы на твоей Земле?

— Полный провал, Сэнни, — голос то усиливался, то затухал, как всегда бывает, когда его пересылает кто‑то другой; но слова долетали отчетливо. — Стамена покалечило, я не связывался с тобой, пока не прилетели врачи и не сказали, что жить он будет. Ребра переломаны, левую руку раздробило. Точно под танком побывал. Хорошо, шлем выдержал…

— Крэги?

— Нет. Дэв взбесился.

— А… ты?

— Ни царапинки. Непостижимо! И еще невероятнее то, что все наши приборы прекрасно работают в степи, у строфионов, но в Аду, черт бы его побрал, мертвы, как сосульки. Спроси у сибиллы… О, меня зовут. Лечу со Стаменом, пока он не очухается. Ты пойми меня, любимая, я иначе не могу. Оставайся на Тихри сколько хочешь…

— Нет. Я — домой.

— Тогда усиль охрану. Флейжа отсылаю. Ких на нашей озерной площадке, что на Барсучьем, буду держать с ним связь по радио… Бегу, бегу! Ну все. Будь!

Мона Сэниа вздохнула. Вздох получился таким протяжным, словно она вбирала в себя весь воздух, прилетевший с Земли вместе с голосом.

— Вот так, — обернулась она к Лронгу, детским беспомощным жестом поднимая кверху раскрытые ладони. — Я опять одна…

Ну и Харр по–Харрада, естественно, не выдержал:

— То есть как это — одна? А я?

Флейж, уже успевший вернуться под родные джасперианские небеса, почтительно подал руку принцессе, выходившей из только что появившегося кораблика. Кукушонок, истосковавшийся в этой пустынной каменной чаше, где только изредка возникал Эрромиорг, заботливо переправлявший из замка все необходимое, ринулся навстречу и, опустившись на подставленный локоть, от счастья засвистел по–птичьи, подняв изящный серый клюв к вечереющему небу. Гуен, восседавшая на куполе большого корабля, ставшего по совместительству здешним замком, напротив, только захлопала крыльями, приподнимаясь, но не взлетая; взгляд ее немигающих глаз был устремлен на отверстие люка. Когда в нем показалась голова Харра, птица резко взмыла в воздух и заложила крутой вираж, готовая в любой момент сорваться в смертельно опасное пике.

— Гуен, охранять! — успела крикнуть принцесса, подымая правую руку. — Это свой.

Что‑то в незваном госте, уже облачившемся в свое привычное одеяние, не удовлетворило придирчивую стражницу; она пронеслась над самой его головой и увесистой известковой каплей осквернила щегольской кафтан.

— Ах ты, кура безмозглая! — завопил Харр своим прекрасно поставленным голосом. — Яйца несет?

— Нет, — пробормотал Флейж, давясь от хохота, но еще не зная, как отреагирует принцесса на оскорбление, нанесенное ее гостю.

— Тогда — на вертел ее, сволочугу!

— Достойный странник, — сурово проговорил Сорк, появившийся из второго вновь прибывшего корабля, — негоже сотрясать здешний воздух словесами, уместными в придорожных кабаках, ибо тебя слышит юный принц.

— А ты не волнуйся, служивый, принцы таковым словам в первую очередь научаются — и от стражников, и от мамок. Дело житейское. Но при даме воздержусь и извинения приношу наинижайшие.

Повернувшись к даме задом, он принялся стаскивать с себя единственное свое одеяние, обнажив при этом спину, густо курчавившуюся черным лоснящимся волосом.

— Эрромиорг! — торопливо крикнула принцесса, посылая свой голос одновременно по всем покоям просторного замка Асмура. — Я вернулась на Джаспер. Благодарю тебя за все, что ты тут для меня приготовил, но вот весьма спешная просьба, разыщи в гардеробе покойного лорда несколько камзолов и плащей, пошире в плечах и подлиннее. И что‑нибудь совсем уж до пят, халат, что ли…

— Это отнимет всего несколько минут, моя принцесса, — донесся ответ.

— Ну вот, дело улажено, — бросила мона Сэниа через плечо, чтобы нечаянным взглядом не смутить гостя.

Но что‑то не похоже было, чтобы Харр по–Харрада вообще был способен смущаться. Он нагнулся, набрал полные пригоршни голубых колокольчиков, уже наполненных вечерней росой, и принялся этой цветочной кашей умащивать свой ворсистый, как кошма, торс. В воздухе поплыл земляничный аромат, смешанный с запахом мужского пота.

— А может, я его окуну, — неуверенно предложил Флейж, — море совсем рядом, только через стенку перелететь…

— Опасно, — покачала головой мона Сэниа. — Хотя наши птицы не замечали никого постороннего. Нет, рисковать гостем не стоит.

Только сейчас она всей кожей почувствовала, как сама истосковалась по прозрачной, вольной воде — не в ванне, не в бассейне, а хотя бы в озере. А тут — море… — Нет, — сказала она скорее себе, чем Флейжу.

И тут возле группы кораблей, которые, переставленные Эрромиоргом, образовывали в центре каменной чаши что‑то вроде крошечного, почти игрушечного замка с одним шатровым залом и четырьмя башнями по бокам — начали с шелестом появляться темные, изредка поблескивающие драгоценными камнями, свертки. Да, эрл Асмур не любил пестроты, и если богатство тканей и изысканный подбор черных и серых камней без слов говорили любому джасперянину о несомненной роскоши такого наряда, то бродячему менестрелю с варварской планеты такие одежды могли бы показаться едва ли не убогими.

Не дожидаясь приглашения, Харр по–Харрада с радостным криком: “Ага! Посмотрим, посмотрим1” — устремился к вороху одежды, потирая ладони.

И мона Сэниа вдруг подумала, что в его голосе не сквозит ни тени жадности — скорее восторг ребенка, слишком редко получающего подарки.

— Флейж, займись, — велела она, снова пыряя в свой кораблик, чтобы достать оттуда засопевшего после долгого сна Ю–ю. Заснуть на одной планете, проснуться на другой… И вдруг впервые в жизни ее охватил страх- а сможет ли ее сын совершать эти перелеты, как все джасперяне? Унаследует ли он этот природный дар от матери или таинственное НИЧТО будет закрыто для него, как и для всех остальных обитателей Вселенной?

Она стерла со лба мгновенно выступившую испарину. Не думать об этом, приказала она себе. Не думать четыре года — до того возраста, когда ребенка впервые сажают на крылатого коня, дают в руки легкий меч и объясняют, что такое мгновенный полет. Сейчас гадать бессмысленно.

Она быстро прошла в шатровый корабль через единственный люк, открытый в промежутке между малыми корабликами–башенками. Да, и здесь Эрм был на высоте: четыре приоткрытые двери в боковые помещения, а между ними богатые диваны, крытые коврами, и столики с висящими над ними светильниками. Место для сбора всей дружины. Слева и справа от входа — обставленные без лишней роскоши, но вполне удобные комнаты для тех, кто будет делить с принцессой дни — или годы — ее изгнания, нечто среднее между кордегардией и покоями для гостей. Оружие, оружие, оружие. Эрм рассчитывал на худшее.

Мона Сэниа в который уже раз мысленно поблагодарила своего сенешаля и прошла через весь шатер к двум отдаленным, только чуть приоткрытым люкам. О, вот здесь, наоборот, все наводило на мысли о счастливых временах. Левый дальний кораблик, превращенный в гнездышко для влюбленных, словно говорил о том, что это — изысканная форма поклонения ей как прекраснейшей из женщин: сдержанный в своих поступках и воспитанный в беззаветном почитании королевской семьи, Эрромиорг никогда не позволял себе ничего большего, чем почтительное повиновение; но эта комната была убрана так, как если бы он сам мог провести в ней остаток жизни вместе с той, которая была мечтой всех настоящих мужчин Джаспера.

Мона Сэниа это поняла.

А правый кораблик, стоящий вплотную к левому, был чистенькой, но без фантазии убранной детской. Отделанная перламутром колыбель — дар деда–короля; насест для Кукушонка. Удобное, но простое кресло для нее.

Она перекрыла отверстие, ведущее в общий шатер, и наложила на него нерасторжимое заклятие. Теперь в детскую можно было пройти только через ее собственную комнату. Она тихонечко вздохнула и покачала головой: если все время вот так прятать сына, то ведь можно воспитать из него труса… Нет. Вернется Юрг, они вместе что‑нибудь придумают. И хватит тревог и сомнений: недаром говорят, что они передаются младенцу с молоком матери. Чудо еще, что он так спокоен и солнечно–приветлив… Она покормила малыша, уложила в колыбель и кликнула Кукушонка. Вместе с легкокрылой птицей в шатер влетел голос: “Владетельная принцесса! Твой супруг, командор Юрг только что передал мне через магический амулет весть для тебя: все самое страшное позади, остаюсь при Стамене на эту ночь — возможно, потребуется моя кровь”. “Это все, принцесса”. — “Как это понять — потребуется кровь? Что, вся?” — “Не знаю, по могу через мой амулет переслать командору твои слова…” — “Нет, нет, Кродрих, не стоит — мы можем помешать ему. Благодарю”.