Посол Великого владыки. Сокрытое царство. Часть 1. Том 1 - Андрей Александрович Кочетков

уходят обратно. Тем знак – мало дали. Так и торгуются, да. Дело хлопотное, само собой, но прибыль – обзавидуешься!

– Но ведь вириланы не варвары! – вступился за народ своей мечты Уни. – У них такая же империя, как у нас, да и вообще – очень развитая и самобытная культура! Просто они не любят чужеземцев и потому всячески хотят сократить общение с ними.

Нафази, до того дремавший со сложенными на солидном брюшке руками, аккуратно зевнул:

– Ах, молодой человек, кто ж его знает, что они там на самом деле любят? Хроники ваши-то древнее, чем снег на вершинах Мраморных гор. Если даже капоштийцы с ними не общаются, лишь Светило знает, что нас там ждет!

– Да врут они, испепели меня гром! – цинично бросил стоявший неподалеку Стифрано. – Пьянчуга-то наш, наместник, пошел-таки с ними как-то договариваться. Посол мне сказал, будет завтра встреча!

– Да что вы говорите! – радостно вскочил с места Уни. – И что же мы, взаправду их увидим?

* * *

Полупрозрачная занавесь цвета бутона лилии была сделана из тончайшего улиньского шелка, что позволяло сознанию достраивать образ фигуры по ту сторону продолговатой комнаты. Ровно посреди нее на видавшей виды древесине серых стен вырывалась багровая черта, делившая помещение на две равные части. Еще две такие же черты были проведены у ширмы и у ног членов посольства, соответственно. Переступать границу было запрещено. Как сообщил Дириуш, это означает немедленное прекращение разговора безо всякой надежды на его последующее продолжение.

– Поймите, я столько усилий приложил, чтобы он согласился вас выслушать, – вещал наместник, двумя руками обхватив правый локоть посла. – Это было очень непросто – убедить его согласиться на эту беседу, да еще и так скоро…

При этом наместник жадно заглядывал имперцам в глаза, ища то ли моральной поддержки, то ли более материального признания своих заслуг. Но Санери, поднимаясь по скрипучей лестнице наверх, был непреклонен.

– А переводчик у нас свой имеется, можете не беспокоится! – с достоинством сказал он, окончательно добив этим Дириуша. Тот растерянно развел руками и от напряженния даже чуть не споткнулся на дощатых ступеньках.

Члены посольства выстроились в линию, согласно дипломатическому протоколу. Санери встал в центре, справа от него Стифрано, а Уни досталось чуть менее почетное место с левой стороны. Впрочем, сейчас ему было вовсе не до того.

Ночь прошла в напряженном беспокойстве. Для Уни, не привыкшего к постоянным разъездам, засыпать на новом месте само по себе было нелегкой задачей. Но теперь на это наложилось предвкушение чего-то волнующего, неизведанного и потому неизбежно пугающего. «Ну, ты же всегда этого хотел, так страстно приближал этот момент! Без твоих усилий вообще ничего бы не было! И что, вот именно сейчас, когда все готово, когда завтра с утра нужно будет просто встать и сделать решающий шаг с постели, ты дрожишь как лист на ветру? – Да, дрожу, – правдиво отвечал Уни сам себе. – Дрожу, Мрак меня поглоти! Дрожу, потому что боюсь, что все пойдет не так! Дрожу, потому что боюсь не справиться, не оправдать возложенной на меня ответственности! Дрожу, потому что не знаю, как завтра все будет происходить!»

Его сознание рисовало одну и ту же жуткую картину: вирилан начинает говорить на своем языке, а он, Уни, переводчик посольства Великого владыки, ничего, вообще ничего не понимает! От этих мыслей затылок холодел, а желудок сворачивался в узел. Уни так и не смог удержать в нем пищу прошедшего дня и теперь, в довесок к ночным переживаниям, еще и страдал от голода, отзывающегося изнутри жадно булькающей пустотой. Ни одна поза не могла принести ему желанного спокойствия. «Сдохнуть, просто сдохнуть!» – повторял он, ворочаясь из стороны в сторону.

В этот раз молодой переводчик проснулся сам. С головы будто стремительно испарялась какая-то жидкость. Это странное ощущение не покидало Уни и теперь, когда он стоял рядом с послом, а на той стороне комнаты, за полупрозрачной занавесью, сидел первый вирилан. Какой же он? Воздух сгустился, как перед грозовым ливнем, и стал таким острым, что резал душу на части.

– От имени достодержавного Кергения, императора Герандии, блюстителя воли Небесного светила, повелителя всего, что находится под Небесами, приветствую тебя, друг! – начал Санери. Судя по тому, как легко у него отлетал от зубов этот пафосный протокольный текст, сразу можно было понять, что ему не впервой так жоглировать словами. Посол не особо утруждал себя правильностью оборотов и строгим следованием установленным для такого рода случаев формулировкам. Еще неизвестно, что за мелкая сошка сейчас перед ним, да и вообще, общение через ширму – такого в его практике никогда не было. Менее искушенный в делах имперский сановник вполне мог бы оскорбленно развернуться и просто покинуть помещение, однако Санери очень хорошо понимал, что любые правила действуют лишь с того момента, как контакт уже установлен и стороны разделяют некое общее поле интересов.

Уни слушал посла как зачарованный и только к самому концу его выступления, когда речь зашла о мирных намерениях, открывающих ворота к общему благу, неожиданно вздрогнул, вспомнив, ради чего, собственно, здесь стоит. В этот момент Санери уже умолк и вопросительно скосил взгляд влево. Это был полный провал. Слова посла свободно проходили через сознание и так же легко выходили обратно. В итоге осталась только звенящая тишина, усугубляемая обращенными на переводчика взглядами.

Уни уже не думал о правильности перевода. Он думал о том, что именно нужно произнести, пытался нащупать хоть какие-то слова в своей памяти, но зацепиться там было решительно не за что. Счет шел на мгновения, и между неистовыми ударами сердца, казалось, мелькала жизнь и смерть целых вселенных. В такие моменты человек, как правило, ведет себя наиболее естественно, неосознанно следуя своей природе и прошлому удачному опыту. Уни словно выпал из текущей реальности, чтобы всплыть на семинаре в столичной академии. После пьянок с друзьями он частенько забывал изученный ранее материал, однако широкая эрудиция и сопутствующая ей репутация позволяли ему заполнять этот пробел знаниями из других источников, а то и собственными фантазиями на заданную тему. Вот и сейчас, когда пауза затянулась, этот метод пришелся как нельзя кстати.

Уни старался говорить не менее торжественно, чем посол, однако в силу ограниченности словарного запаса и опыта общения на этом сильно отличающемся от герандийского языке выдал несколько иную версию вступительного слова. Если бы рядом стоял его седой наставник, то он бы с ужасом услышал нечто вроде:

– День хороним сегодня мы. В воде плескались, как заведено в Герандии. У вас тут мирно с нашим высоко