Тяжесть венца - Симона Вилар

В зале было полутемно, король не мог видеть лица своей супруги, однако он различил едва слышный вздох облегчения, прозвучавший при его последних словах.

– Вы понапрасну радуетесь, Анна. Неужели вы полагаете, что я приехал бы к вам, не будь моя победа окончательной? Увы, бедному Генри некуда было деваться. И хотя он в одиночку проделал много миль на своем прекрасном коне, чтобы избежать возмездия, его игра была проиграна окончательно. Я назначил за его голову награду – тысячу фунтов серебром, и, конечно же, нашелся некий преданный ему в прошлом вассал из Шропшира, в замке которого герцог пытался укрыться.

– Баннастер? – невольно вырвалось у Анны.

– Да, кажется, так звали того славного толстяка, который сообщил мне, что лорд Бекингем попросил у него убежища. Этот человек недавно выгодно женился, и ему вовсе не хотелось подставлять голову под топор ради прихоти своего взбалмошного господина.

Ричард замолчал, а спустя минуту осведомился:

– Вы не спрашиваете, какая судьба постигла вашего любовника?

Анна знала, что у дьявола не просят милосердия.

– Уже поздно, Ричард. Прошу позволить мне удалиться.

– Наверняка вам невтерпеж помолиться за упокой души этого развратника? Что ж, вы правы. Хотя стоит ли лить слезы о человеке, который выдал вас, когда по моему приказу Дайтон и Тирелл вздернули его на дыбу? О, он ничего не желал говорить поначалу и требовал лишь встречи со мной. Но в конце концов не выдержал, и язык его развязался. Я же не пожелал его видеть. Мои люди выпытали у него все, что меня интересовало. Бедняга Генри Стаффорд! Благодаря вам, моя королева, он оказался inter sacrum saxumque[79]. Эдуард Ланкастер, Филип Майсгрейв, а теперь – Бекингем… У вас редкий дар губить тех, кого вы любите.

Как ни пыталась Анна удержать слезы, они все же полились, потекли жгучими потоками по ее щекам.

– В таком случае, Дик, я горько сожалею, что оказалась не в силах полюбить и вас.

Ричард рассмеялся.

– Наоборот! Ваша любовь в свое время сделала меня богатейшим человеком Англии, ваша слава помогла мне взойти на трон. И почему вы решили, что не любили меня? Вспомните хотя бы нашу первую брачную ночь.

Анна вскрикнула и метнулась прочь, но по приказу короля Дайтон вернул ее.

Ричард, прихрамывая, подошел к ней, и Анну словно обдало звериным смрадом его ненависти.

– Зачем же так спешить? Разве вы забыли, что старина Дик никогда не приезжает к вам без подарка? Майлс, подай-ка!

Только сейчас Анна заметила темную кожаную сумку, болтающуюся через плечо у Фореста. Но едва он взялся за ее тесемки, она вся похолодела, осознав, что за подарок привез Ричард.

– Нет! – закричала она отчаянно, вырываясь из рук Дайтона.

Король схватил ее за подбородок.

– Смотри, змея! Я приказываю тебе – смотри!

Она зажмурилась изо всех сил, но Ричард тряс ее, хлестал по щекам, пока от боли, отчаяния и ужаса она не открыла глаза.

Майлс Форест держал перед ней на вытянутой руке отрубленную голову герцога Бекингема.

Теперь уже Анна не могла отвести от нее глаз. Она заметила, что палач перед казнью коротко обрезал волосы Генри Стаффорда, что шрамы на его щеке стали темно-синими, почти черными, а ресницы по-прежнему длинные и красивые. Она уловила странный запах, исходящий от головы, и вспомнила, что точно так же пахло тело ее отца, когда его пропитали бальзамом.

Дайтон ослабил хватку, и она осела на пол. Ноги, все тело стали ватными. Они отступили от нее, все трое, словно теперь она перестала их интересовать. Майлс Форест бережно уложил голову в сумку, пробормотав, что теперь ее место в столице, на Лондонском мосту.

Анна поднялась и, шатаясь, пошла прочь. Оказавшись между колоннами, остановилась и оглянулась. Ричард сидел и, посмеиваясь, беседовал со своими подручными. Они были в самом центре зала, эти трое: Ричард, Дайтон, Форест…

Она подняла глаза к парившей над их головами громаде люстры. Сердце ее ожило и забилось. Трое – Ричард, Дайтон, Форест… Кулаки ее сжались.

Плотнее закутавшись в плащ, Анна бесшумно проскользнула за колонны туда, где к кольцу был привязан канат от люстры. Здесь она замерла, прижавшись к холодному камню. Теперь она была у них за спиной, лишь Майлс Форест стоял вполоборота. Но он самый неповоротливый из всех. Анна поглядела на факел, закрепленный в серебряной стойке, протянула руку и взяла его. Затем медленно поднесла пламя к канату. Он был сырой, как и все в этом зале, сопротивлялся огню, начал дымить. У Анны стучали зубы. В какой-то момент ей показалось, что в самом конце зала, где был еще один выход, появилась чья-то фигура. Анна замерла. Там, под аркой, мрак, но оттуда она видна как на ладони. Но нет, все тихо.

Канат наконец загорелся. Анна вернула факел на место. Прячась за колонной, взглянула в зал. Трое на месте. Ее трясло, как в лихорадке, однако мысли были предельно ясными. Она видела, что канат уже пылает, огонь скользит вверх по нему… Они могут и не заметить. Если же заметят…

«Скорее, скорее!» – умоляла Анна огонь. Лопнула и свалилась спиралью одна прядь каната. Боже, сколько же еще надо, чтобы он оборвался под тяжестью массивного сооружения?

– Где это носит Тирелла? – услышала она голос короля. – Джон, ступай распорядись насчет ужина. Я зверски голоден.

«Сейчас Дайтон уйдет…»

Она выскочила из-за колонны, пронеслась, словно призрак, к противоположному концу зала. Необходимо, чтобы Дайтон не заметил огня в боковом нефе.

– Джон Дайтон! Вы убийца! Я проклинаю вас! Вы убили моего мужа, из-за вас погиб мой сын…

Она кричала что-то еще, не соображая, что говорит. Дайтон недоуменно посмотрел на нее, пожал плечами и с невозмутимым видом вышел.

– Так, значит, вы вернулись, – услышала она голос короля. – Вам, вероятно, недостает нашего общества, Анна.

Боже, отсюда видно пламя! Если он обернется…

– Вы негодяй, Дик! – бушевала Анна, желая только одного – отвлечь его внимание. – Вы творите преступления без числа. Но знайте, что близка кара небесная, и она не минет вас!

Какой жалкой, вероятно, она казалась сейчас ему. Но только бы он не оглянулся! Ричард подпер ладонью щеку и покачивал ногой, спокойно разглядывая ее. Майлс Форест опустился на корточки, продолжая возиться с тесемками сумки.

– Чем это пахнет? – вдруг спросил Ричард в пространство.

Анна задрожала. В зале пахло паленой пенькой.

– Король Ричард! – взвизгнула Анна. – Вы не верите в возмездие, но даже то, что ваш сын так слаб и болезнен, – наказание за ваши злодеяния.

Прежде чем она опомнилась, он кинулся к ней.

– Мой сын, говоришь? Ты, ведьма, готова проклясть собственное дитя, лишь бы досадить мне?!

В это мгновение раздался оглушительный грохот. Ричард отшатнулся, и Анна закричала от неожиданности и страха.