Петр Грушин - Владимир Светлов

Запомнился один курьезный случай. В цехе мне продемонстрировали, как внутри корпуса газогенератора наносится теплозащита. Делалось это шпателем, потом корпус загружался в печь, шла термообработка, потом проверялась адгезия. Приборов для этого практически не было. Я обратился к мастеру, чтобы он мне объяснил, как проверяется теплозащита, качество адгезии, что нет никаких пузырей и тому подобное. Мастер взял молоточек и начал постукивать им по корпусу двигателя, так же как простукивают, когда хотят что‑то обнаружить в каменной стенке. Увидев в действии подобный метод, я им сказал: „Так слушайте, во‑первых, у вас здесь шум, а во‑вторых, надо же школу Гнесиных кончить, чтобы определять по звуку, как и что!“ И тут все рабочие в цехе, как по команде посмотрели куда‑то мимо меня. Оборачиваюсь – а сзади меня стоит главный технолог нашего предприятия Гнесин Георгий Лазаревич.

В целом же нашлось очень много неприятных моментов, связанных с термообработкой. Двигатель, внешне напоминавший большую металлическую бочку с установленной теплозащитой устанавливался в печь объемом несколько кубометров и проходил термообработку. А выгружался оттуда как яблочко: с одной стороны румяное, с другой стороны нет. Оказалось, что процесс термообработки шел неравномерно из‑за неправильной установки воздуходувок. Я написал свои замечания на трех страничках, подписал их у главного технолога, в ОТК, у всех, причастных к делу. Но тут меня послали в командировку в Ленинград. Приезжаю, а секретарша вызывает к Петру Дмитриевичу. Захожу, а он меня тут же ошарашивает:

– На каком основании ты остановил производство 757‑й?

– Как, Петр Дмитриевич, на каком основании. Обнаружен ряд моментов, и поэтому дальше нельзя было работать, пока они не будут исправлены. Я все согласовал, со мной согласились наши технологи, производство.

– Давай сюда документы!

Я рысью побежал к себе, приношу ему замечания. Трушин берет эти листы и, не читая, смотрит на последний лист – там стояли подписи главного технолога и главного контролера, – и говорит:

– Ты кто, конструктор? Конструктор. Ну и занимайся конструкцией, а за это отвечают технолог, отвечает ОТК!

Но в других случаях, когда возникали похожие ситуации, и я ему говорил, что подписано и главным технологом, и главным контролером, и главным металлургом, он говорил:

– У тебя должна быть своя голова на плечах. Ты за все отвечаешь как конструктор!

Поэтому нередко приходилось проходить как бы между Сциллой и Харибдой, чтобы и там, и там все было хорошо».

Планами дальнейшего развития В‑757 предусматривалось и ее использование в составе рассматривавшегося в начале 1960‑х годов корабельного ЗРК М‑31. Впрочем, говорить об этих перспективах можно было лишь после решения вопроса ее использования в составе С‑75М.

Очередным этапом в принятии решения о судьбе ракеты стал срок февраль‑май 1961 года, на который наметили окончание ее отработки в контуре управления системы С‑75М. Но уложиться в срок не удалось и на этот раз, а после того как 20 апреля 1961 года на вооружение приняли В‑755, напряжение в работах по В‑757 начало спадать. Процесс доведения ракеты «до ума» стал все больше напоминать работу по испытаниям летающей лаборатории, то есть отработку решений, необходимых для будущих заделов.

Всего в 1961 году провели 26 пусков В‑757, из которых успешными были лишь 10. Очередная корректировка сроков отодвинула ее предъявление на совместные испытания до 3‑го квартала 1962 года. Но к этому времени отношение Грушина к данной теме определилось окончательно: от принятой компоновки ждать результатов больше не приходилось. 17 октября 1962 года на совещании у Устинова Грушин сам поставил вопрос относительно продолжения работ по ней. И через несколько месяцев в одном из очередных постановлений было записано несколько строк о прекращении работ как по В‑757, так и по В‑757кр.

Относительная легкость прохождения подобного решения без каких‑то оргвыводов объяснялась тем, что в конце 1962 года начались совместные испытания ракеты ЗМ8 и комплекса «Круг». 26 октября 1964 год «Круг» приняли на вооружение, а свердловчане записали в свой актив первую сданную на вооружение ракету.

Проработавший все 1950‑е годы первым заместителем Грушина Григорий Яковлевич Кутепов был человеком более чем известным для многих авиационных и ракетных конструкторов – Туполева, Мясищева, Королева, Бартини, Томашевича… для тех, кому довелось работать под его руководством в 1930‑40 годах в КБ‑29 (известном в авиационных кругах под названием «шарашка Туполева»).

Работая у Грушина, он показал себя добросовестным и опытным руководителем. Этих качеств Грушину вполне хватало в первые годы работы ОКБ‑2. Тем более что Кутепов не предпринимал каких‑либо попыток определять политику на предприятии и при этом максимально освобождал Грушина от повседневных административно‑хозяйственных дел, вопросов производства, транспорта, финансовых проблем, поддержания трудовой дисциплины. За Кутеповым были: своевременная разработка производственных планов и отчетов, защита их на балансовых комиссиях в министерстве. Да и обеспечение своевременной выплаты зарплаты также было частью его работы. Но отношение к Кутепову во «внешнем мире», среди работников авиапромышленности было далеко не идеальным, что косвенно переносилось и на Грушина. И это стало особенно заметным, когда после посещения ОКБ‑2 Хрущевым и шумного успеха победы над U‑2 на предприятие Грушина потянулись делегации для знакомства с передовыми образцами ракетной техники – из министерств, институтов, конструкторских бюро.

Как правило, Петр Дмитриевич «больших» гостей принимал сам. Беседовал с ними в кабинете, водил по заводским цехам, на сборку. В том случае, когда Грушин не мог сам сопровождать гостей, эту миссию исполнял Кутепов. И тут всем становилось очевидным, насколько он был далек от технических вопросов…

Летом 1960 года в ОКБ‑2 приехал кумир грушинской юности Андрей Николаевич Туполев. Патриарха самолетостроения, как и многих других авиаконструкторов в те годы, все сильнее ориентировали на ракетную тематику.

Грушин готовился к приезду Туполева более тщательно, чем обычно. Требовал подкорректировать плакаты, ранее признававшиеся им отличными, смотрел за наведением образцового порядка в сборочном цехе, на проходной.

Грушину было хорошо известно, что великий конструктор не умел щадить ничьего самолюбия, даже в присутствии подчиненных. И поэтому старался избавить себя от неожиданностей.

После крепкого рукопожатия в своем кабинете Грушин представил Туполеву команду из своих заместителей и начальников ведущих отделов: Соколова, Болотова, Караулова, Кулешова, Бондзика, Афанасьева, Кувшинова, Кутепова. Однако здесь с традиционным рукопожатием возникла заминка. Туполев сделал вид, что «не заметил» стоявшего рядом с Борисом Соколовым Кутепова. Возникшую было неловкость дипломатично разрядил сам Кутепов, который незаметно вышел из грушинского кабинета и больше на глаза своему бывшему «подчиненному» по КБ‑29 не попадался.

Расспросив Грушина обо всем, что его занимало, Туполев с большим интересом пошел по цехам, придирчиво оценивая достижения химчан, их технологические находки. Знакомился он с делами Грушина неторопливо, и пока Туполев со своей командой добрался до сборочного цеха, времени прошло немало. В сборочном цехе у «750‑й» ему дали стул, и Андрей Николаевич долго смотрел на ракету, оценивая ее по одному ему ведомым критериям. Грушин неторопливо и обстоятельно отвечал на его вопросы, объяснял принципы устройства своего творения, сообщал характеристики, рассказывал об испытаниях.

Завершая свои расспросы, Туполев все же не удержался, чтобы спросить у Грушина:

– Так сколько же нужно твоих ракет, чтобы сбить мой «95‑й»?

– Да одной хватит, Андрей Николаевич, – привычно, как и для других делегаций, ответил Грушин.

– Одной? Такой? Да не может быть! – совершенно искренне удивился Туполев. Но в спор вступать не стал, ракета действительно выглядела внушительно.

Через несколько месяцев Кутепов перешел из ОКБ‑2, получив предложение от Кисунько, формировавшего коллектив своего КБ, стать одним из его заместителей. Некоторое время после него обязанности первого заместителя исполнял Г. Л. Гнесин. Вслед за ним в ОКБ‑2 пришел И. В. Дорошенко, до того работавший директором долгопрудненского завода № 464. Впрочем, его стиль работы, стиль директора крупного серийного завода в ОКБ‑2 не получил одобрения. После него на пост первого заместителя назначили А. С. Дворецкого, о работе которого на предприятии остались самые добрые воспоминания. После его перевода на пост директора завода № 464 должность первого заместителя долгое время и с большим успехом занимал В. С. Котов.