Давай никому не скажем - Агата Лель

— Обойдусь, — пробурчала Ника.

И вот какая муха ее укусила? Нет, она всегда была довольно трудным ребенком, но совсем недавно все было нормально, общались, сплетничали, а теперь она во мне будто врага увидела. Мало мне проблем, теперь еще сестра добавилась. Что там еще на мою голову намечается?

Из-за сумбура в этой самой голове весь день был потрачен впустую: слонялась по комнате без дела, раз за разом прокручивая одни и те же мысли. За что не бралась — все валилось из рук, хотелось уже поскорее дождаться ночи, лечь спать, а уже завтра... завтра поговорить с Яном и во всем разобраться. Только тогда станет легче. Или будет какая-то определенность.

Вечером, взяв банные принадлежности и чистое белье, вышла в пустой коридор.

Когда Дина работает — это просто счастье какое-то. Стоит ей на пороге объявиться, сразу же начинаются препирательства с Толиком. Того, кстати, не было видно на своем обычном месте — табуретка у окна сиротливо пустовала. Все будто вымерли, лишь из комнаты тети Нюси раздавался смех Павлика: Дина опять сбагрила ребенка соседке. Матери с Николашей тоже не было: она на работе, а где носило этого приживалу, я понятия не имела. Если бы он вообще не объявился, никто не расстроился. Ну, может, кроме матери. Хотя было бы за кого держаться, таких алкашей пруд пруди, нового притащит.

Войдя в душевую, по привычке взялась за шпингалет, но того не оказалось на месте.

Вот черт, только не это! Утром все было целым! Опять, наверное, Павлик закрылся изнутри, и пришлось выламывать дверь. И как теперь быть?

Решила, что пока никого нет, закрою дверь на полотенце и быстро приму душ.

Торопливо разделась, забралась внутрь и задернула целлофановую, тронутую пятнами плесени занавеску. Протестующе фыркнув, из крана полилась ржавая струйка воды.

Да уж, поистине королевские условия.

За занавеской мелькнула чья-то тень. Смахнув с лица мыльные капли, по инерции прикрыла грудь руками.

— Теть Нюсь, это вы?

Вода лилась, с грохотом падая о металлический поддон, заглушая посторонние звуки. Но в душевой точно кто-то был: я четко видела прижавшуюся к стене размытую фигуру.

Сердце глухо стучало, грозясь пробить грудную клетку, страх липкими щупальцами сковал пальцы рук — те совсем не слушались, не справляясь с вентилем.

— Кто здесь? — выключив наконец воду, как можно смелее спросила я.

— Янусь, это я, пришел полотенце свое забрать, — язык Толика немного заплетался — он был пьян, но не настолько, чтобы ничего не соображать.

— Ты в своем уме? Неужели не видно, что занято? Убирайся отсюда! — прокричала я, прекрасно понимая, что он зашел сюда явно не для того, чтобы так просто уйти.

Заметив, что он сделал шаг в мою сторону, резко выбросила руку вперед, надеясь схватить лейку, чтобы огреть ею соседа, но Толик перехватил мою ладонь, прямо в одежде забираясь в душ.

— Пошел вон! Предупреждаю, я буду кричать!

— Кричи, сколько хочешь, все равно никто не услышит, — прохрипел он, окинув меня сальным взглядом. Сделав еще шаг, прижал к холодной мокрой стене, отрезая путь к отступлению. Больно сжимая запястья, свободной рукой торопливо и достаточно больно сжал левую грудь.

Страх словно парализовал, сковав горло стальным жгутом, не давая произнести хоть слово. Умом я понимала: надо кричать, звать на помощь, но стояла, тяжело дыша, не в силах даже пошевелиться.

— Ты такая... сладкая, — прошептал на ухо и лизнул шею, оставив противный липкий след.

— Тетя Нюся...

— Ушла. Я позаботился. Не ори, и все пройдет гладко. Еще будешь просить продолжить, — глумливо ощерился, обнажая желтые зубы.

— Толик, Толя, пожалуйста, не делай этого, прошу. Если ты мне мстишь за тот случай в подъезде...

— Да ты сама хочешь, по глазам вижу. Так и напрашиваешься, халатиками короткими соблазняешь. Я же не слепой, — оскалился, торопливо расстегивая ремень. — Так что считай, что тебе... Су-ука... — не своим голосом взвизгнул он, хватаясь за лицо.

Воспользовавшись моментом, поскальзываясь на хлопьях пены, голая выбежала в коридор, роняя по пути бутылку шампуня — схватила с полки первое, что попало под руку... В критической ситуации и упаковка ваты — оружие.

Стуча зубами, закрыла комнату и придвинула к двери стол. «Скорее, скорее, — поторапливала себя, — он может догнать и закончить начатое».

Взяла со стола нож и приготовилась обороняться дальше, но в коридоре было тихо. Никто за мной не гнался, не ломал баррикаду и не грозился убить.

Вскоре скрипнула коридорная дверь, и раздался тонкий голосок Павлика. Тетя Нюся негромко говорила, отчитывая ребенка за испачканные коленки. Забубнило радио, на кухне загремели кастрюли — дом наполнялся привычными звуками. Только тогда я смогла впервые выдохнуть и, выронив нож, без сил опустилась на пол.