Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова

бы сказать, что, скорее всего, разговора с сенатором не случится. Но ты был весь в… На подъеме, в общем. И как-то не захотелось бить поддых.

– Мне столько нужно было ему сказать!

Ладонь взметнулась в воздух и снова опустилась на капот. Кулаком. Поднялась для нового удара.

– Эй!

Прижать его руки к телу было посложнее, чем справиться с Лил: размеры не те. Хорошо ещё, бурного сопротивления не последовало.

– Машина ни в чем не виновата.

– А кто? Кто виноват?

– Сядь.

– Она поступила плохо. Ужасно. Я её не оправдываю. Но получается, все это было зря?

– Садись, кому говорят!

Такой Эста пугал не на шутку. Особенно когда начал рассматривать свои пальцы со странно пристальным интересом.

– Я поведу.

Вряд ли он слышал мои слова. И вряд ли заметил, как машина тронулась с места.

– Все было зря. Люди погибли. Столько людей. А за что? Зачем?

Если б я знал, сказал бы. Наверное. Хотя… Не ответы ему сейчас нужны. И не советы.

Часть 3.14

По питейным заведениям в нашей прежней дружеской компании специализировался Хэнк. В силу особенностей одной из сфер его семейного бизнеса: виноградники и все с ними связанное. Водил, угощал, просвещал. Устраивал настоящие экскурсии. А я никогда ничего не запоминал или притворялся забывчивым настолько удачно, что…

Нет, эту вывеску точно никогда не видел. Дверь неприметная, но главное, выглядит добротно. И мостовая не заплевана табачной жвачкой. Должно быть, пристойное место. Подходящее двум разочарованным мужчинам для беседы по душам. Единственная трудность в том, что души к расчету принимают только в аду, а на грешной земле пользуются другими платежными средствами.

– Эста, у тебя с собой есть…

– Сколько их было всего? Надо посчитать. Обязательно надо.

Он бормотал всю дорогу, но шум двигателя благополучно топил в себе этот лихорадочный треп. А теперь слова снова всплыли на поверхность.

Ясно, о деньгах спрашивать бессмысленно. Придется обходиться своими возможностями.

– Ладно, идем.

Патио оказалось совсем небольшим, к тому же густо заставленным кадками с вениками зелени, и путь к барной стойке напоминал путешествие по настоящему саду. Между кустами кое-где иногда всплывали лица посетителей, углубленных в процесс пития и мало интересующихся происходящим вокруг: как раз та атмосфера, что нам нужна.

– Чего желают сеньоры?

Он был один на всю стойку. Может, и на все заведение вообще. Спокойный до восточной медитативности и, судя по характерному аромату, обязанный своим состоянием духа хорошо известным в народе природным средствам. Правда, нирвана хозяина взяла перерыв, когда я положил перед ним свое удостоверение.

– Здесь наливают в кредит?

Нас могли выставить. Легко. Если бы нашелся повод. На крайний случай – желание. Но уж слишком много столиков пустовало, чтобы отмахиваться даже от длинных денег. Тем более, обеспеченных фондом социальной поддержки.

Уточнили у меня только одно:

– Работаете?

– Взгляните сами.

Постоянное место работы существенно увеличивало размеры кредита. Строго говоря, я мог бы набрать выпивки на всю будущую зарплату, если бы захотел. Или даже на полгода вперед. И, соответственно, погашение «рабочих» долгов происходило намного быстрее, поэтому бармен дежурно улыбнулся, сверившись с записями в реестре:

– Вы что-то выбрали или позволите предложить наш фирменный…

– Для начала – рюмку самого мерзкого, что у вас есть. Чтобы взбодриться.

Он понимающе кивнул, выставил крохотную стопку и медленной струйкой, едва ли не по капле, нацедил чего-то мутного, с заметным зеленоватым оттенком.

– Я один пить не буду, - категорично заявил Эста, на мгновение отвлекаясь от своих невнятных риторических вопросов к пространству.

Незамедлительно появилась и вторая стопка.

Пойло пахло не особенно противно. Горькой травой. Да и на вкус напоминало сгнившие пальмовые листья. Когда коснулось языка Зато когда пробралось дальше, заставило вздрогнуть всем телом.

– Чем предпочтете продолжить?

После такой гадости? Да чем угодно: все покажется сладким и изысканным. Однако, все-таки не стоит забывать о пределах финансовых возможностей.

– Местно-аутентичным.

– Простите?

– Ром подойдет. Тот, что посуше.

– Занимайте любой столик по вашему выбору, я подойду через минуту.

Эста так и уселся на плетеный стул. С полной стопкой в пальцах.

– Зачем мы сюда пришли?

– Затем, что взрослые всегда так поступают. А мы ведь с тобой взрослые?

Народную поговорку о болтливости пьяного языка я впервые услышал только здесь, в Санта-Озе, но осознал её правдивость гораздо раньше. Дома. Когда наблюдал за отцом.

Запойным он не был. По крайней мере, поначалу. Да и потом позволял себе выпивать нечасто: «профессия» требовала заботы о здоровье. Зато в редкие минуты свободы не останавливался, пока не уничтожал все спиртное в доме. Мама пыталась с этим бороться. Искренне и самоотверженно. До момента, когда ей наглядно и не особенно вежливо объяснили, кто в семье зарабатывает деньги.

Один он пить не любил. С последними друзьями разругался, видимо, ещё до моего рождения, при прислуге откровенничать опасался, а живую душу рядом все-таки хотел ощущать. Кто оставался? Я.

«Папа рассказывает сказки». Так говорила Элена-Луиза в ответ на мои вопросы. Каждый раз. И я верил. Пока однажды не напомнил отцу, о чем он пьяно бредил накануне. Нет, меня не ударили. Не тронули и пальцем. Но взгляд, странно чужой и одновременно знакомый до немыслимых глубин, сказал о многом.

Ну а сенатор, к примеру, использовал совместные распития горячительного в деловых целях. И время от времени устраивал мастер-классы, за которыми я имел удовольствие наблюдать.

– А все-таки, зачем?

Вот ведь настырный!

– Чтобы выпить. И выслушать.

– Ты наконец-то что-нибудь мне расскажешь?

Это превращается у Норьеги в навязчивую идею. Или уже превратилось?

Рассказать нетрудно. Забавно даже было бы взглянуть на лицо Эсты, когда он узнает мою настоящую историю. Но разменивать главный козырь по мелочи? Нет уж. Не сегодня.

– Я рассчитывал, что из нас двоих говорить будешь ты.

– И хорошо рассчитал?

– Пожалуйста, сеньоры.

Керамическая бутылка безо всяких опознавательных знаков и две кружки. Вот что-то, а посуда явно местная. Аутентичная. В стиле времен конкистадоров.

– Ну вот, нам уже добавку принесли, а ты ещё и не начинал.

Норьега посмотрел на меня, чуть помедлил, а потом лихо опрокинул стопку в рот.

– Ф-фух!

Ром оказался гораздо приятнее на вкус, хотя и ненамного слаще.

– А ты не слишком торопишься?

– Это ты отстаешь.

Эста понял намек, и с содержимым кружек мы справились практически одновременно.

– Ещё по одной или все-таки поговорим?

– Да о чем?

– О твоих расчетах на встречу.

– Да не было никаких…

Врет, конечно. И уличить его в лжи проще простого. Взять хотя бы костюм с галстуком. Это мы, мусорщики, по-простому собрались, в рубашке