Письма с Дальнего Востока и Соловков - Павел Флоренский

Дорогая Оля, ты спрашиваешь о декоративн. садоводстве и о музыке. Относительно первого скажу, что заняться им было бы не плохо. Если ты почувствуешь вкус к собственно ботанике, то от декор, садоводства будет сравнительно нетрудно и естественно переключиться на нее, а с другой стороны возможно и переключение в область истор. искусства и в область искусства. Полагаю, в декор, садоводстве можно найти интерес разносторонний и, кроме того, возможность общения с природой. Кроме того в этой области привлекательна также необходимость знакомиться с историей вообще и ист. искусства в частности (кстати, когда будешь свободна, постарайся найти и прочесть книгу Бизе[2316], Историч. развитие чувства природы). Теперь относит, музыки. Мне было бы очень грустно, если бы ты бросила музыку. Ho я понимаю, что в наст, момент, при изобилии занятий и болезнен, состоянии тебе трудно уделять музыке достаточно сил и времени. Поэтому следует пойти средн. путем и временно заниматься музыкой понемногу, чтобы не утратить навыков и вкуса, — законсервировать занятия, напр, до лета, но не бросать их совсем — играть каждый день хотя бы совсем понемногу, но непременно тянуть нить, пусть самую тонкую. Это тебе будет и развлечение и отдых. Кроме того, я сильно опасаюсь, что в твоих решениях относит, музыки подпочва—не просто усталость, а ложная установка «Все или ничего», тогда как я всегда расчитывал * на кое‑что, ибо и кое- что в музыке большая радость, если не готовится * в профессионалы. Ставь пред собою цель: «музыка для себя», и ты тогда увидишь, что разочарования неосновательны. А м. б. получится и больше что‑нибудь, но пусть это не входит в расчеты. Крепко целую тебя, дорогая. He унывай и не пищи. Еще раз целую.

Дорогая Тика, помнишь, і раньше писал тебе о белых мышах в Биосадской лаборатории. Часть этих мышей перевезли в новую лабораторию. Ка: — то раз ночью пожарник, присматривающий за безопасностдо помещения, открыл из любопытства их клетку и потом не закрыл плотно: мыши разбежались. Часть их выловили, ю много осталось на свободе и постепенно разселились они то всему зданию. Теперь в комнате, где я живу, в проходах, в канцелярии, в лабораториях видишь пробегающих белых мншей, днем и ночью. Бегают они не так, как серые — более вял>, ползут, и повидимому мало боятся, ведь они привыкли к лодям и не знакомы с кошками, да кошек здесь и нет. Вероятю в скором времени от белых мышей житья не будет. Они заползают в мешки с провизией и чувствуют себя везде как доіѵа. — Кланяйся бабушке и Ан. Ф. Скажи мамочке: она спрашивала у меня о зачетах, и для нее я навел справку. По оффициалыым данным, по I января 1936 г. за мною числится зачетов рабошх дней всего 249. По Бамовски это было бы мало, но по Солозецки считается много, и далеко не все могут сообщить своим родным такое же число. Как живет твоя Буська? Продолжаег ли вести себя неаккуратно, или уже воспиталась? Перестала ли ты бояться ее? Теперь я никаких зверей (кроме мух и белых мышей) не вижу, а потому и не узнаю от них, что ты подельіЕаешь. Ho надеюсь, с весною (а весною уже начинает пахнуть, несмотря на морозы) дело изменится. Крепко целую свою дорогую дочку.

г. Загорск (б. Сергиев)

Московской губ.

Анне Михайловне Флоренский

Флоренской Павел Александрович

Пионерская 19 Cn. I, Осн.

1936.11.29. — III. I. Соловки. № 51. Дорогая Аннуля, получил твои письма: № б от 26.1 16 февраля, № 7 от 7.ІІ 24 февраля, № 8 от 13.11 27.11, а также 2 письма Кирилла, по его плохому обыкновению — недатированные. Безпокойно за вас, особенно в связи со свирепствующим всюду гриппом. Пожалуй, не к чему давать советы, они придут слишком поздно. На всякий случай напишу: в качестве предупредительной меры принимать по 2—3 капли йодной тинктуры, лучше в молоке, но именно йодной, а не бромферрона, в настоящее время часто выдаваемого за иод; в случае заболевания непременно вылеживаться, и не только в течение самой болезни, но и 3—4 дня после выздоровления и делать поменьше движений; остерегаться поводов к простуде. — Присылал я тебе рецепт капель от зубной боли, но забыл упомянуть, что зуб непременно д. б. просушен. —Живу в новом помещении, о чем уже писал ранее. Это Иодпром, т. е. Йодный завод. Это — большое двухэтажное здание, правая половина которого занята проектным бюро, а левая — заводом, лабораториями и комнатою общежития. Большая часть здания построена в XX в. и не представляет интереса. Ho к левой половине примыкает древняя часть, нижний этаж которой построен в XVI в., а верхний — вероятно в нач. XVIII, если не в конце XVII. Живу я во втором этаже этого старого здания, тут же часть лабораторий. Производственная же лаборатория или, точнее, цех находится в постройке XVI в., со сводчатым потолком на столпах, небольшими окнами, прорезанными в толстых массивных стенах и мрачным видом, вроде кухни ведьм или кабинета Фауста. Тут стоят опытно–производственные установки: чаны, шаровая мельница, самодельные, а потому средневекового вида шкивы и колеса, различная деревянная утварь, в частности ящики, которым ради экономии материала придали вид гробов. Урчит и клубится пар, льется и капает вода, скрипит и гремит шаровая мельница, распространяются запахи водорослей разных видов. Посреди помещения выемка — спуск, занимающая половину площади; сток для воды, сооруженный из кирпича; полы каменные, из больших квадратных плит. Рядом в сушилке 62°, а за дверью — морозятся экстракты агара. Я говорю, что не хватает только подвешенного к потолку чучела крокодила. Распорядок дня соответствует обстановке, т. е. столь же далекий от буржуазного уюта. Встаю в 8 ч. и бегу в Кремль завтракать. По дороге встретишь 30—40—50 людей, с которыми надо раскланяться, которых приветствуешь. Ведь знают друг друга более или менее все, а многие—и знакомы. От изобилия поклонов и приветствий шапки уже никто не снимает, только делают некое подобие чести, как рудимент поклона. После завтрака обход всех работ, обсуждение, консультация, записи, составление отчетов; так—до б ч., когда надо опять бежать в Кремль, обедать. Т. к. работа напряженна, а всегда чего–ниб. не хватает, то спешка, волнение, взаимное подгоняние. Часов с 7 иногда сплю, когда удастся. Ведь работа идет сменная, круглые сутки. С 8 или 9 часов опять та же беготня из верхнего этажа в нижний и обратно, но неск. тише в здании, т. е. работают не все. В это же время что–ниб. вычисляю, иногда удается немного почитать. Обычно сижу до 4—5 часов. Ho нередко, когда заснешь, приходит будить сменный рабочий с каким–ниб. недоразумением. Такая жизнь не дает делать что–ниб. творческое, но зато не дает и думать о том, что привело бы в уныние. — Мои ответы получаются тобою так поздно, что утрачивают свое значение.

Ho на всякий случай сообщаю что при слишком крепкой смазке иодом, как и при иодовых пятнах на тканях и т. п. надо обмывать раствором гипосульфиту т. е. фотографическим фиксажем, но не смазывать масліьл. Гипосульфит натрия служит также средством от отравленга угарным газом (CO) в 10%-ном растворе; дается отравленном/ 8—20 г этого раствора в течение 24 час, а в ответствен, случаях сразу до 20 г; признаки отравления исчезают через 6—10 час., а в серьезных случаях — через 24 часа. Это оч. важное сведение, его необходимо иметь в виду и твердо помнить. — Имя, которое намечают Вася и Наташа никак не могу одобрить: оно дает блеск, подобный мыльному пузырю, много шуму — I ничего положительного в конечном итоге, вообще не полновесное имя. — Относит, работы по вычислению механич. прочности мерзлоты: Ник. Ив. не понимает моих условий: у меня же нет ни книг, ни времени, я весь в производственных делах, и некогда даже подумать V2 часа над прямыми предметами моеі работы, так все спешит и кипятится в своем соку. Если мояно, пусть печатает так как есть и то, что есть, иначе пропадут и эти работы, как пропало безчислен. множество других в ожидании какой‑то полноты. Пока я тут, на меня расчитывать нечего, так ему и скажи, — несмотря на то, что мерзлота — единственное, что меня действительно занимает внутренно. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля, будь спокойнее.

Дорогой Олень, ты задаешь ряд вопросов, но мудрено ответить на них сколько–ниб. понятно в письме, где так мало места. Спрашиваешь о применимости физич. и химич. законов к человеку и к обществу. Ответ на такой вопрос весьма сложен, потому что требуется разграничить ряд различных применимостей и неприменимостей. Прежде всего, человек и общество представляют качественно новые планы действительности, характеризующиеся своими собственными законами. Следовательно, поскольку физ. или хим. законы характеризует материю иного качества, постольку прямая пересадка этого закона на инородный план недопустима. Однако, между планами есть какое‑то соответствие, символическое выражение одного — другим, и потому возможно эмоционально–образное перенесение, метафора (а это и значит перенос), которая однако не есть только метафора, а представляет и нечто большее, указывает и на внутреннее сродство областей, однако не могущее быть точно формулированным. Я сказал «поскольку». Это потому, что большинство законов физижи и химии не охватывают данного плана, как такового, но лишь поясняются им, как примером, на самом же деле шире своего общепризнанного, общеучи- тываемого содержания, истинным же их предметом служит не этот определен, план бытия, а некоторое формальное его свойство, могущее быть обнаруженным и в явлениях другого или других планов. Математическая схема (формула), относящаяся к известной области и на ее почве найденная, часто учитывает все‑таки не специфические свойства этой области, а некоторые общие отношения. Поэтому совершенно естественно, что она оказывается применимой и к другим областям, по существу весьма отличным от данной, но однако обладающим теми же общими соотношениями. Если напр, для электрического тока верна формула Ома I =