Аромат магии. Ветер в камне - Андрэ Нортон

— Совсем как Вифт Второй! — воскликнул внезапно кто-то из мужчин. — Мы сидели, ели, как обычно, на пиру Середины зимы, его тогда так же скрутило! Правда, до снов ему дела не было. Четыре месяца лежал, как чурбан, и слова не мог сказать, только смотрел на нас, когда к нему подходили, несчастными глазами, как будто о помощи просил. Мы так и не поняли, что его свалило.

Взгляд Хараски не просил о помощи. Наоборот, глаза ее были закрыты, словно вся воля сосредоточилась на том, чтобы ничего больше не видеть.

Фата укрыла мать стеганым одеялом. Привычное всем добродушие исчезло с лица женщины без следа.

— Это ей послал наш самозваный повелитель? — спросила она у Ларларны. — В юности мама была заклинательницей Ветра и до сих пор осталась сновидицей для всех нас, не забывших пути предков. Чтобы уничтожить дерево раз и навсегда, его рубят под корень…

— Несомненно, это было послание, — ответила Ларларна, — хотя, мне кажется, оно не имело целью причинить ей прямой вред. Думаю, увиденное пробудило в Хараске великий страх за другого… — Вдова кивнула в сторону Сулерны.

— Я не сновидица! — воскликнула та. — Зачем я понадобилась этому, в башне?

— Он совсем из ума выжил, вот что я думаю, — буркнул ее старший брат Эли, обнимая сестру.

Старейшина, до сих пор молча державший жену за безжизненную руку, обернулся к целительнице.

— Госпожа, — его сильный голос утратил большую часть привычной властности, — все мы подвержены телесным немощам. Ты считаешь, что такое может случиться из-за прерванного послания?

— Страх способен причинить больше вреда, чем болезнь, — резко ответила Ларларна. — На моей памяти такое случалось дважды. Видение сломило волю Хараски. Посмотри на нее, старейшина, видишь, как она зажмурила глаза? Она не спит, нет. Она отказывается принимать то, что видела — или видит до сих пор. Полученное послание — не из тех, которым можно радоваться. Это предвидение.

Все в кухне загудели. Один из младших детей, напуганный волнением взрослых, заплакал, и мать поспешила его успокоить.

— Уже три поколения, как в дане нет провидцев, — пробормотал старейшина, — да и Хараска никогда не была к этому склонна. Госпожа, — снова обратился он к Ларларне, — можешь ли ты узнать, что за зло довело ее до такого состояния?

Ларларна печально покачала головой.

— Ветер оставил нас, без него я бессильна. Я не могу прочесть, что ему, возможно, ведомо, ибо он покинул наши края. Как ты не понимаешь!

В ее голосе звучала ярость отчаяния.

— Это чудовище иссушает нас, он пьет жизнь из воды, из облаков, из самой земли! Он копит нашу магию! Когда-то… — Ларларна подняла руки. Все собравшиеся видели на фоне очага ее жесты, хотя и не могли уразуметь их смысл. — Когда-то старейшины моего дана, не таясь, ходили к Камню, через который Ветер приходит в наш мир. Увы, Камень отныне нам недоступен…

С лежанки донесся тихий вздох, и все взгляды обратились в ту сторону. Хараска билась в корчах. С первого взгляда было понятно, что ей отказали левые рука и нога. Из уголка губ сочилась слюна. Но глаза ее теперь были открыты, и они горели решимостью. Старуха что-то хотела сказать. Хараска боролась с собственным телом так яростно, что Фата, Сулерна и Ларларна бросились к ней в страхе, что она упадет с лежанки.

Дважды сновидица начинала издавать нечленораздельные звуки, наконец задрожала и утихла. Всем было ясно, что надежды на быстрое выздоровление нет.

Дрогнул огонь негаснущих свечей в покоях Эразма. Повелитель Стирмира вчитывался в свитки с переписью данов, особенно в те, где древние руны продолжались новыми. Наконец он откинулся в кресле и, рассмеявшись, протянул руку к полному кубку, стоявшему тут же. Подняв его в немом тосте, Эразм осушил кубок, даже не вспомнив, что это последнее вино из прежних запасов. Найденное наконец подтверждение давних догадок стоило отпраздновать.

Маг взялся за перо и, обмакнув его в остатки вина, тонкой чертой соединил два имени, расставленных на генеалогическом древе довольно далеко. Из середины этой черты он провел жирную пунктирную линию — с такой силой, что сломал перо.

Наконец, отбросив свиток в сторону, Эразм взялся за одну из привезенных с собой книг — небольшой странный томик с обложкой из шкуры, покрытой редкими жесткими волосками. Страниц в нем было немного, и лишь несколько из них покрывали короткие заметки, написанные неразборчивым почерком. Долго искать не пришлось — три заметки на одном из разворотов. Читать было тяжело, пока Эразм не поднес книгу к шару с клубящимся внутри туманом — центру всего, что казалось ему важным.

Снова дрогнул огонь свечей, хотя в комнате не было сквозняка. Эразм вел пальцем по строчке, как будто это поможет лучше понять написанное.

Второй, третий раз дрогнул огонь… Эразм не отвлекался, и вскоре свечи вновь разгорелись ярко и ровно. Лишь тогда он поднял голову и, будто надеясь узнать что-то новое от стен, медленно и внимательно огляделся.

Его паутина была защищена всеми подходящими заклинаниями, которые он выучил за много лет. Ничто не могло нарушить защиту. И все-таки где-то чудился проблеск неподвластной ему магической силы.

В дане Фирта!.. Но где? Женщины дана всегда были талантливее мужчин.

Снова повелитель развернул свиток и обвел пальцем одно из имен, напрягаясь всем телом в попытке уловить хоть малейший отзвук таланта.

Старая карга! Эразм резко перевел взгляд на шар, и то, что предстало там вместо вечного тумана, заставило чародея усмехнуться. Значит, она знает… или ей так кажется. Теперь ее подвело собственное тело, и она не может никого предупредить. Надо будет за ней присмотреть, конечно, как и за второй, которую они зовут госпожой Ларларной. Жертва не должна иметь ни малейшего представления о грядущей каре.

Осталось только ждать, ибо без помощи природы его планы обречены на провал. При довольно значительном усилии можно призвать демона, однако в таком деле время неподвластно. К тому же еще не все готово.

Одним ударом уничтожить дан Фирта не сложнее, чем встать с кресла и пройти через комнату. И все же пусть лучше до поры они пребывают в своей выдуманной безопасности, пока… Эразм облизал губы, словно в предвкушении скорого пиршества. Поработив этот дан… Нет, рабов уже достаточно. И никто не сравнится с ним по богатству, насыщенности вкуса — вкуса истинного могущества. Когда он покончит с этой семьей, там не останется ничего, даже съежившегося пучка травы. Но всему свое время. Это жалкое мужичье само выбрало свою судьбу много лет назад.

Эразм убедился — и наслаждался уверенностью, — что защитная паутина наконец прошла испытание. Пусть теперь Йост, или Гиффорд, или даже оба попробуют разнюхать, что он замышляет!