Сливовое дерево - Эллен Мари Вайсман

виновен. Военный трибунал начнется через несколько месяцев. Если твой отец ни при чем, его отпустят после суда.

— А что насчет Штефана?

— Нельзя арестовать его без веских оснований. Большинство нынешних заключенных взяли в плен в конце войны, и с тех пор они находятся здесь. Хенсли говорит, они не хватают людей, опираясь на домыслы. Нужны доказательства.

Кристина задохнулась от гнева.

— Скажи ему, что я была домработницей и кухаркой у начальника лагеря, коменданта Грюнштайна. Объясни, что я могу помочь опознать охранников и офицеров, но только если сначала он поможет мне.

После того как Исаак перевел это, полковник Хенсли встал и достал из черного металлического шкафа с выдвижными ящиками желтую папку. Снова сел, открыл папку, прочитал вслух первую страницу и выжидающе взглянул на посетителей.

— Комендант Грюнштайн здесь, — сказал Исаак Кристине. — Он сам сдался и сотрудничает со следствием. Подробно рассказывает о деятельности лагеря.

Кристина ахнула, и полковник удивленно вскинул брови.

— Комендант может опознать Штефана! — воскликнула она. — Штефана надо привезти сюда!

Исаак перевел, и они с полковником еще пару минут обменивались репликами. Кристине так хотелось узнать, о чем речь, что она чуть ли не закричала:

— Что? Исаак, что он говорит?

— Хенсли думает, ты должна предоставить им самим разбираться с этим делом. Он спросит коменданта, помнит ли тот Штефана Эйхмана, а там будет видно.

Девушка стукнула кулаком по столу полковника:

— Этого недостаточно! Штефан угрожал моей семье! Вы должны арестовать его!

Полковник насупился и откинулся на спинку стула, сцепив руки на животе. Исаак оттащил Кристину от стола и встал между ней и американцем.

— Успокойся, — сказал он. — Так мы ничего не добьемся.

— Я не позволю Штефану выйти сухим из воды, — проговорила Кристина. — Если что-то случится с моими отцом или матерью… — она села на стул напротив стола полковника и снизу вверх взглянула на Исаака. Горячие гневные слезы кипели в ее глазах. — Если придется, я убью его сама!

Исаак покачал головой и опустился на соседний стул, приглаживая сильными пальцами волосы.

— Прости. Жаль, что я не могу все уладить.

Кристина встала и, стиснув зубы и сжав кулаки, принялась мерить шагами комнату. Она задыхалась, горло перехватили рыдания, она пыталась бороться со слезами. В голове не укладывалось, что фатер расплачивается за войну, которую не приветствовал, в то время как Штефан, слепо и горячо преданный Третьему рейху и убивавший во имя гитлеровской идеологии невиновных, наслаждается свободой. И вдруг от спасительной мысли холодок пробежал по ее затылку. Она мигом повернулась к Исааку:

— Если мы не можем заставить американцев арестовать Штефана, то заставим Штефана попасть в руки к американцам.

Глава тридцать седьмая

Одетые в американскую камуфляжную форму, в шерстяных фуражках, натянутых на уши, и с грязными разводами на лицах Кристина и Исаак крались по переулку, пробираясь вдоль каменных стен и то и дело прячась в тенях от крылец. Было за полночь. Воздух неподвижен и влажен, над головами — беззвездное небо цвета пороха. Убывающая луна, похожая на мутный глаз слепца, тлела за хмурыми серыми облаками и бросала на улицы и дома слабый голубоватый свет. В окнах было темно, на улицах пусто. Вдалеке пыхтел поезд, его тоскливый свисток будто предвещал чью-то смерть.

Кристина шла следом за Исааком, сердце ее колотилось где-то в горле, и она чувствовала себя так, словно вернулась в прошлое, к дням полной неопределенности в самом начале войны, когда они тайно встречались у заднего входа в кафе и каждая тень таила в себе угрозу. Молодые люди добрались до конца булыжного переулка, и Кристина, выбросив из головы все мысли, сосредоточилась на том, что им предстояло. Исаак, ссутулившись, остановился на углу последнего здания и поднял одетую в перчатку руку. Кристина, часто дыша, встала позади него. В сотый раз после того, как они уехали из Дахау, она потрогала внутренний карман куртки и убедилась, что запечатанный конверт никуда не делся. Она знала наизусть каждое слово послания, написанного нетвердым, но аккуратным почерком коменданта Грюнштайна под диктовку Исаака и полковника Хенсли.

Дорогой геноссе,

я пишу из американского лагеря для военных преступников в Дахау, где нас содержат в ужасающих условиях. К счастью, один из союзников в лагере помогает нам выжить. Он согласился передать это письмо. Он проинформировал нас, что вы нашли способ выдать себя за рядового солдата и что есть другие члены СС, избежавшие нашей участи. Я питаю надежду, что вы придете нам на помощь в этот судьбоносный исторический момент, когда отважные солдаты Третьего рейха найдут силы подняться и отвоевать то, что по праву принадлежит им, чтобы привести в жизнь замыслы нашего возлюбленного фюрера. Здесь, в Дахау, нас много, наша воля крепка, и мы верим, что с вашей помощью мы сможем одолеть наших тюремщиков и спастись. Взываю к вам с просьбой через трое суток после получения этого письма собрать сподвижников и в полночь прибыть к северо-восточным воротам Дахау, где будет ждать наш товарищ с оружием и пропусками в лагерь. Спаси бог нашего верного друга.

Heil Hitler,

комендант лагеря Йорге Грюнштайн

Исаак указал на трехэтажное здание по диагонали от Халлерштрассе, и, подняв брови, взглянул на Кристину. На балконе верхнего этажа из-за закрытых портьерами окон пробивался слабый свет. Кристина возбужденно закивала. Исаак в ожидании протянул к ней руку в перчатке. Кристина достала из кармана письмо. Сам конверт и лежавший внутри листок были грязными и помятыми — нарочно, чтобы не возникало сомнений, что послание тайно вынесли из Дахау; и все же белая бумага призрачно сверкала в темноте. Кристина еще раз прочитала фамилию адресата: «Штефану Эйхману». Исаак в нетерпении протянул руку. Кристина покачала головой и постучала себя в грудь.

— Я сама, — торжественно изрекла она.

Исаак не успел возразить, как девушка уже ринулась через улицу к дому Штефана, взбежала по каменным ступеням, просунула письмо в низкую почтовую щель во входной двери и опрометью бросилась назад в переулок. Пульс стучал у нее в ушах, как солдатские