Архив Троцкого (Том 2) - Юрий Фельштинский

3. Единство с меньшевистской фракцией Чхеидзе. Уже во время войны тов. Троцкий продолжал стоять за единство с такими элементами, как фракция Чхеидзе, не имея мужества пойти на решительный организационный разрыв, который был необходимой предпосылкой правильной политики. Недаром Ленин так боялся, что некоторые товарищи поддадутся на удочку троцкизма. Любопытно также и то, что тов. Троцкий еще в мае 1917 г. не понимал своих прежних ошибок. Так, на стр. 380 разбираемой книги мы читаем:

«7 мая 1917 г. открылась общегородская конференция объединенных с.-д. (большевиков и интернационалистов). Конференция приветствовала тов. Троцкого, присутствовавшего в качестве гостя. Отвечая на приветствие, тов. Троцкий заявил, что для него, всегда стоявшего за необходимость единства с.-д. сил (курсив наш. Ред.), само по себе единство не является самоцелью, и в формулу эту должно быть вложено революционное содержание» и т. д. (стр. 380) [Речь идет о так называемых «межрайонцах», которые существовали параллельно большевикам и отстаивали в это время единство с «левыми» меньшевиками. Вошли вместе с тов. Троцким после июльских дней в большевистскую партию.].

Отсюда с полной ясностью вытекает, что тов. Троцкий не только не проклинал своей борьбы за единство с ликвидаторами и т. д., но эту свою громаднейшую ошибку, губительную ошибку, подводил чуть ли не как базис для объединения с большевиками, на этот раз, к счастью, соглашаясь вложить в «формулу» «революционное содержание».

К сожалению, та же недооценка всей глубины ошибок в организационном вопросе (она целиком проявилась у тов. Троцкого в прошлогодней дискуссии) сквозит даже теперь. Тов. Троцкий оправдывается от упреков «какого-нибудь из глубокомысленных дьячков вроде тов. Сорина», упреков в борьбе против большевистской «кружковщины», методом более чем странным:

«Возражение мое в статье было таково: кружковщина, как наследие прошлого, существует, но, чтобы она стала меньше, межрайонцам нужно прекратить обособленное существование».

Итак, уже призывая к объединению с большевиками, тов. Троцкий порицал большевистскую кружковщину, как злое наследие злого прошлого. Но «отказываемся ли мы от наследства»? Ни капли. Ибо эта так называемая кружковщина была на самом деле методом создания нашей партии, т. е. организационным принципом большевизма. И если тов. Троцкий на 65 стр. своего «Предисловия» пишет, что он признал «свои большие организационные ошибки», а на стр. 66 оправдывает обвинение дореволюционного большевизма в «кружковщине», то это значит, что он еще не свел концов с концами и не извлек еще всех уроков из истории нашей партии. Но он и не сможет этого сделать, если днем рождения партии будет считать день ее объединения с межрайонкой или даже славные дни Октября, когда сам тов. Троцкий в муках рождался как большевик.

4. Борьба с циммервальдской левой. Наконец, следует упомянуть и о позиции тов. Троцкого в «мировом масштабе». Ведя борьбу с шовинистами, социал-патриотами и т. д., тов. Троцкий был издевательски настроен по отношению к циммервальдской левой. Он считал ее тоже «кружковщиной» и большевистской дурью, которая уже совсем мало приспособлена к «заграничным условиям». Еще в Америке, где, по уверениям тов. Ленцнера, тов. Троцкий предвосхитил позицию тов. Ленина, он вел активную борьбу против солидаризации с циммервальдской левой. Этот «раскол» с «центристами от Циммервальда» тов. Троцкий одобрить не мог. Между тем товарищи-редакторы «Семнадцатого года» отнюдь не позаботились о том, чтобы осветить для международного пролетариата и этот пункт нашей партийной истории, который для Интернационала так же важен, как и вопрос о гражданской войне, о пораженчестве и т. д. Ибо речь шла ни больше ни меньше, как о выборе между Вторым и Третьим Интернационалом.

5. Концепция «перманентной революции». Тов. Троцкий, оказывается, не только «предвосхитил» ленинскую позицию, но и оказался прав по одному из существеннейших пунктов нашей революционной теории и одновременно нашей революционной стратегии, именно по вопросу о «перманентной революции». Тов. Троцкий пишет по этому поводу следующее:

«Ленин дал еще накануне 1905 г. своеобразию русской революции выражение в формуле демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Сама по себе эта формула, как показало все дальнейшее развитие, могла иметь значение лишь как этап к социалистической диктатуре пролетариата, опирающегося на крестьянство» (XVII).

Что сей сон означает? В 1905 году была борьба между большевиками, выставившими лозунг: «Диктатура пролетариата и крестьянства» — с одной стороны, группой Троцкого — Парвуса, выставившей лозунг: «Долой царя, а правительство — рабочее!» — с другой, и поляками во главе с Розой Люксембург, которые выставили формулу: «Пролетариат, опирающийся на крестьянство» — с третьей.

Кто же оказался прав? Тов. Троцкий уклоняется от того, чтобы дать решительный ответ, ответ всеми словами. Но косвенно он «утверждает» именно свою правоту: ленинская формула могла быть «лишь» (!) этапом к формуле Троцкого.

Но вот это-то и неверно, что тов. Троцкий оказался правым. Он оказался именно неправ, и именно «дальнейшее развитие» доказало его неправоту. Ибо специфичность позиции тов. Троцкого как раз в том и заключалась, что он хотел перескочить через такой «этап», через который перескочить было нельзя (забывал «мелочь»: крестьянство).

«Недостаточно быть революционером и сторонником социализма или коммунистом вообще,— писал тов. Ленин,— надо уметь найти в каждый момент то особое звено цепи, за которое надо всеми силами ухватиться, чтобы удержать всю цепь и подготовить прочно переход к следующему звену» (Сочинения, т. XV, с. 223).

Но именно этого и не давали лозунги тов. Троцкого. Он «перемахивал» через то «особое звено», за которое нужно было всеми силами уцепиться, он недооценивал роли крестьянства, а поэтому практически изолировался и от рабочих:

«Лозунги превосходные, увлекательные, опьяняющие,— почвы под ними нет,— вот суть революционной фразы» (Ленин. Сочинения, т. XV, с. 100).

И из того, что через много лет и после того, как мы перешагнули через определенный этап, началась социалистическая революция, отнюдь не следует, что тов. Троцкий был прав. Такое утверждение одновременно противоречило бы действительности и опиралось бы на непонимание сути тактики большевизма, всей его, если так можно выразиться, политической методологии, которая соединяет упорное движение к одной великой цели, с суровой трезвенностью отбрасывающей прочь все предрассудки и все лишнее в оценке каждой конкретной ситуации. И здесь тов. Троцкий оказался неправ. И здесь его книга совершенно неверно ориентирует читателя. Мы уже не говорим о том, что тов. Троцкий умалчивает, как его «перманентная» и ультралевая фраза сочеталась с весьма правой политикой и с ожесточенной борьбой против большевиков.

Одним из практических стержней, на которых построено «Предисловие» тов. Троцкого, является стремление, мягко выражаясь, «оспорить» политику Исполкома Коминтерна. Дана задача: взять реванш за проигранную в 1923 г. дискуссию, выступив уже не только против линии ЦК, но и против линии Коминтерна в целом. Для этого можно исказить и смысл важнейших эпизодов классовой борьбы пролетариата в Германии и в Болгарии. Здесь можно намекнуть и на то, что ошибки отдельных наших товарищей в 1917 г. предопределили неуспехи коммунистов в Германии и в Болгарии в 1923 г. Схема рассуждений, если ее освободить от облекающих словесных одежд вуалеобразного типа, здесь довольно проста. X, Y, Z ошибаются в Октябре русском. X, Y, Z руководят теперь Коминтерном. Коминтерн проиграл сражения а, Ь, с. Следовательно, в этом виноваты X, Y, Z, которые продолжают здесь свои русско-октябрьские традиции. В этом der langen Rede kurzer Sinn (короткий смысл длинной речи).

Рамка этого совершенно смехотворного силлогизма наполнена конкретным содержанием. Нужно поэтому критически осветить это содержание, и тогда сама собой рушится и вся затейливая постройка тов. Троцкого.

Пункт I. Болгария. Тов. Троцкий пишет:

«Мы имели в прошлом году два жестоких поражения в Болгарии: сперва партия, по соображениям доктринерски-фаталистического (наш курсив. Ред.) характера, упустила исключительно благоприятный момент для революционного действия (восстание крестьян после июльского переворота Цанкова); затем, стремясь исправить ошибку, партия бросилась в сентябрьское восстание, не подготовив для него ни политических, ни организационных предпосылок» (XII).

Как легко увидит читатель, здесь за основу поражения берется: 1) меньшевистский фатализм, 2) бесшабашный оптимизм («без подготовки» etc.). Обе эти черты даны также при характеристике типов октябрьского оппортунизма. Итак, «смычка» с русским Октябрем и теперешним коминтерновским руководством дана полностью и целиком.