Щепки плахи, осколки секиры. Губитель максаров - Юрий Брайдер

Хотя в городе время от времени постреливали, ночевка прошла более или менее спокойно. Едва только сели завтракать (благо было чем полакомиться), как появилась босая Унда, только что вернувшаяся из Лимпопо.

По ее словам, отряд арапов уже подошел к реке и ожидает только сигнала к началу переправы. Численность воинов она назвать не могла. Счетом в саванне владели исключительно мужчины, обязанные охранять стада. Женщинам, ведущим скудное домашнее хозяйство, для любых математических операций вполне хватало пальцев на обеих руках.

Зяблик указал на самодельной карте будущее место дислокации арапов. Теперь лесной массив, занимавший центральную часть Отчины и скорее всего служивший укрытием для аггелов, оказался как бы в клещах. При условии успешного взаимодействия всех союзных армий и наличия точных разведданных враг был практически обречен. Впервые за последнее время появилась реальная возможность покончить с заразою каинизма.

На сей раз Цыпф и Лилечка добирались до границы с комфортом. Зяблик скрепя сердце выделил в их распоряжение пароконную бричку, первым владельцем которой еще при той жизни был главный зоотехник сельхозуправления, а последним — начпрод плешаковской администрации, кормивший своих битюгов отборным зерном, в то время как люди на улицах падали в голодные обмороки. Бричку сопровождали верховые охранники.

Кучером оказался рыжий губастый паренек, явный выходец из «свинопасов сиволапых». Был он молчалив и застенчив, но дело свое знал — кнутом лошадей зря не мучил, но и поблажек не давал, заставляя все время идти ровной размашистой рысью.

Сидевшая рядом с ним на козлах Унда сначала только косилась на молодого кучера, а потом с наивной бесцеремонностью дикарки стала вызывать его на откровенность.

— Как зовут? — спросила она первым делом.

— Кирилл, — буркнул парень, вперив взор в лошадиные крупы.

— Кирь-рь… — попыталась произнести Унда. — Плохой имя. Язык сломаешь.

— Ты его лучше Кирей называй, — посоветовала Лилечка, от нечего делать прислушивавшаяся к их разговору.

— Киря лучше, — согласилась Унда. — Киря, у тебя жена есть?

— Нет, — Кирилл стал нервно нахлестывать лошадей.

— Почему? — продолжала свой допрос бесцеремонная Унда.

— Женилка не выросла, — попробовал отшутиться кучер.

— Что такое женилка? — не поняла Унда. — Молодая жена?

— Почти… — смутился он.

— Давай я твоей женилкой буду, — напрямик предложила Унда. — Я уже выросла. Не веришь? Вот посмотри. — Оттянув лиф сарафана, она продемонстрировала свою грудь, на диво высокую и упругую.

У бедного Кирилла даже уши покраснели. Скакавшие сзади всадники заржали, а Лилечка строго сказала:

— Унда, веди себя прилично.

— Почему? — искренне удивилась девушка. — Что я плохого сделала? Тебе хорошо самой. У тебя муж есть. А у меня… — она задумалась и стала загибать пальцы на левой руке, — а у меня уже четыре дня мужа не было. Зачем мне мешаешь? Если у вас такой злой закон, я лучше домой вернусь.

Унда обиженно умолкла, но к Кириллу придвинулась еще ближе. Один из всадников подъехал к бричке и, явно стараясь уязвить молодого кучера, стал рассказывать о том, как однажды ему довелось справлять вместе с арапами малую нужду. Нужда была хоть и малая, но справлялась она средствами столь впечатляющего размера, что уроженец Отчины впервые пожалел о том, что не принадлежит к негроидной расе.

Унда погладила Кирилла по соломенным лохмам и авторитетно заявила:

— Большой или маленький, никакой разницы. Уметь надо. Стараться надо.

За такой интересной беседой они и не заметили, как добрались до реки. Равнины Лимпопо были пустынны, только у самого горизонта передвигались стада антилоп и зебр. С той стороны дул сухой неприятный ветер, от которого першило в носу.

— Матушка-заступница! — воскликнул другой всадник, до сих пор молчавший. — А крокодилов-то сколько!

Действительно, река напоминала сейчас затон, заполненный приготовленными для сплава бревнами. Рептилии пребывали в глубокой прострации, из которой их не могли вывести даже камни, прицельно полетевшие с берега.

— Где же воины? — спросил Цыпф, внимательно осматривая местность.

— Не знаю, — удивленная не меньше его, Унда спрыгнула с козел. — Здесь были… Вот я знак делала, — она указала на березу со свежим затесом на стволе.

— А как они собирались переправляться на этот берег?

— Я на лодке плыла… Со мной еще двое было… Здесь оставались… Плоты вязать, — от волнения речь девушки начала путаться.

Лодка — примитивнейшая долбленка, нос и корма которой почти ничем не отличались друг от друга, — оказалась на том самом месте, где ее оставила Унда. На дне валялось деревянное весло, больше похожее на лопату, ковш для вычерпывания воды и гарпун, предназначенный для обороны от крокодилов.

По соседству, в зарослях ивняка, нашлись и бревна, натасканные из ближайшего леска. Способ их заготовки (кто сейчас рубит лес топором?) свидетельствовал о том, что здесь поработали парни с того берега. Однако никаких других следов их пребывания поблизости не обнаружилось.

— Еханый бабай! — сказала Унда в растерянности (кстати, это было любимое выражение Анны Петровны Тихоновой).

Затем она оттолкнула долбленку от берега, вскочила в нее и стала быстро-быстро грести к противоположному берегу.

— Удирает, дрючка черная! — заорал охранник, хватаясь за обрез, торчавший у него за поясом.

— Спокойно! — остановил его Цыпф. — Только без эксцессов!

При слове «эксцесс» охранник вздрогнул и торопливо спрятал руки за спину. Унда буквально пробивалась сквозь стадо разомлевших крокодилов, заполнивших реку не менее плотно, чем сардины консервную банку. Редкий из них отвечал на столь наглое вторжение взмахом хвоста или лязгом челюстей.

Выбравшись на противоположный берег, Унда принялась рыскать во все стороны, словно легавая собака, отыскивающая след дичи. Было видно, как время от времени она низко наклоняется и начинает руками разгребать землю, поднимая при этом облако пыли.

Лилечка пробовала звать ее, но Унда не откликалась. Так прошло примерно полчаса. Не обнаружив ничего, вселяющего надежду (а это ясно было видно по ее понурому виду), девушка вернулась к лодке. Назад она возвращалась очень медленно, поглядывая то на крокодилов, окруживших ее, то в глубину мутных речных вод.

Преодолев примерно три четверти расстояния до берега, Унда внезапно привстала и вонзила гарпун в одного из самых крупных крокодилов. Похоже, она обладала твердой рукой, да вдобавок еще знала, куда нужно бить — гарпун вошел в защищенное костяными пластинками тело рептилии так же легко, словно это была нежная плоть медузы.