Анатолий Тарасов - А. Горбунов

Донос Сыча, отвечавшего в Спорткомитете, в числе прочего, за хоккей, — элементарная страховка от возможной (прогнозировавшейся!) неудачи в Праге. Сыч страховал себя перед спортивным руководством; Павлов, переправляя бумагу в ЦК КПСС (где ей тут же присвоили статус «секретной»), — перед партийным.

Забавно звучит в доносе ремарка относительно успешно ведущегося процесса подготовки к чемпионату мира: «Абсолютное большинство игроков находится в хорошей спортивной форме…» Абсолютное большинство этого «абсолютного большинства» составляли хоккеисты, которых в своих клубах готовили для сборной «тренеры-вредители» — Тарасов и Чернышев: из двадцати игроков, ездивших в Прагу, 13 представляли ЦСКА, два — «Динамо».

Надо сказать, что первым написал донос на Тарасова, передающего на Запад «секретные сведения о подготовке, игре и тактических построениях советских хоккеистов», всё же не Сыч, а посол СССР в Швеции Михаил Яковлев. В шифровке он сообщил в МИД (копии пошли в ЦК КПСС, КГБ и Министерство обороны) об издании Тарасовым книги в шведском издательстве и получении за это гонорара в иностранной валюте. Как отмечает историк спорта Борис Базунов, «9 октября 1972 года первый заместитель начальника политического управления Сухопутных войск И. Репит направил письменный доклад в Отдел пропаганды ЦК КПСС, сообщив, что инцидент тщательно расследуется и что в ходе расследования с Тарасовым проводятся обстоятельные беседы. Из докладной явствует: книга составлена шведским журналистом на основе ранее изданных в СССР брошюр и статей Тарасова, однако выпущена без согласия последнего. Что касается гонорара, то Тарасов отрицает факт его получения».

В следующем донесении в ЦК КПСС вошла информация от военной цензуры, изучившей содержание книг и статей Тарасова за шесть лет, сличившей тексты с тем, что вышло в Швеции, и не нашедшей в шведском варианте ничего такого, чего не было бы в книгах.

И наконец, третий рапорт, составленный после бесед с Тарасовым в Генеральном штабе Вооруженных сил СССР с главнокомандующим Сухопутными войсками:

«При расследовании вскрыты факты, свидетельствующие о том, что тов. Тарасов А. В. не всегда серьезно и ответственно подходил к установлению знакомств с некоторыми иностранными журналистами, порой допускал излишнюю доверчивость в беседах с ними, что явилось поводом для использования его имени в буржуазной печати. В этой связи тов. Тарасову А. В. строго указано командованием».

А может быть, с отставкой-72 всё действительно гораздо проще? И не связаны с ней конспирологические закрутки, отсутствуют заговоры и интриги, нет прямых доказательств причастности власть имущих к одному из самых неожиданных событий в советском хоккее?

Если не считать фразы из документального фильма о тренере («Мы поставили условие: Саппоро и всё!»), то Тарасов публично по этому поводу высказывался — и довольно подробно — лишь однажды, в книге «Путь к себе».

«Вскоре после XI зимних Олимпийских игр в Саппоро, — писал он, — Аркадий Иванович Чернышев и я попросили освободить нас от работы со сборной СССР по хоккею. Просьба эта была удовлетворена.

Хотя в газетах было официальное сообщение о причинах нашего ухода, тем не менее возникло великое множество фантастических догадок. Все были в недоумении: тренеры обычно так не поступают, их чаще снимают, нежели ждут, пока они уйдут сами. А эти тренеры подали в отставку, да еще после важной победы на Олимпиаде!

Нужно, видимо, объяснить, что же произошло, рассказать о мотивах ухода. И Чернышев, и я собирались сделать это еще раньше, согласовали свое решение с руководителями нашего спорта, в том числе с нашими ведомственными. Мне стало тяжело работать с двумя командами. Очень много внимания необходимо было уделять своему клубу. Армейцы должны быть сильнейшими в стране, в Европе, в мире, обязаны готовить больших мастеров в сборную, ибо ЦСКА — костяк национальной команды… Добавьте ко всему этому триста с лишним хоккеистов школы ЦСКА, за чьими занятиями я тоже должен следить. Такой круг забот требует времени и здоровья, а с годами, к сожалению, каждый из нас не становится моложе и сильнее. Мне хотелось передохнуть: чувствовалось, что стал сдавать. Болел всё чаще».

Всё вроде бы предельно ясно. «Множество фантастических догадок» — в сторону. Единственная причина отставки — непомерные нагрузки.

Над книгой «Путь к себе» Тарасов работал летом 1973 года. Чуть больше года прошло с той поры, как он передал вместе с Чернышевым команду Боброву и Пучкову, пожелал им успеха и попросил сохранить традиции, выработанные в сборной за победное десятилетие: «Считаю, что мы передали прекрасный коллектив. Именно этим и объяснялся наш совет не изменять состав команды — ведь до чемпионата мира в Праге оставалось пятьдесят дней». Как человек долга и данного им слова, Тарасов даже намеком не обмолвился об истинных причинах отставки — своей и Чернышева — после безоговорочного успеха в Саппоро. И дело вовсе не во временах, исключавших публичное предъявление правды о подавляющем большинстве событий, происходивших в жизни общества. Дело в Тарасове. В его нежелании обнародовать истинные причины поразившей всех отставки и поставить тем самым под сомнение правильность принимаемых наверху решений. Тем более в ситуации, когда существовали договоренности с представителями властей, неважно в данном случае, партийных или спортивных, — они всегда действовали синхронно. Да и кто позволил бы тогда публикацию в книге рассказа о реальных взаимоотношениях фигур из власти, пусть даже случайных, с тренерами-профессионалами.

Тарасова огорчали, конечно, суждения о том, что, мол, сборная всякий раз становилась чемпионом мира случайно, что достойных соперников у нее нет, что тренеры руководствуются какими-то своими интересами, преувеличивая объем трудностей в работе. Но не до такой степени огорчали и раздражали, чтобы в угоду недоброжелателям бросить дело и под предлогом нахлынувшей усталости отойти в сторону.

Журналист Александр Петров, возглавлявший в новейшие времена еженедельник «Хоккей», поинтересовался у Чернышева причиной их ухода после Саппоро. Чернышев ответил предельно корректно: «Так сложились обстоятельства». На чемпионате мира в Турку в 1991 году, куда Анатолий Владимирович приезжал в сопровождении дочери Галины, такой же вопрос Петров задал и ему.

Тарасов знал Петрова, что называется, с пеленок. Отец журналиста, Дмитрий Петров, играл вместе с Тарасовым в команде ЦДКА по хоккею с мячом, а потом стал играть и в «шайбу», был вратарем. Петров-старший никак не мог привыкнуть к вратарской клюшке — без нее голкиперу возбранялось выходить на площадку. Однажды судья, увидев Петрова без клюшки, потребовал немедленно взять ее в руки. «А вот она», — сказал Петров и показал арбитру небольшую игрушечную клюшечку, привязанную к запястью, — размеры клюшки в правилах тогда не обговаривались.