Ричард Длинные Руки — пфальцграф - Гай Орловский

— Ну что, мерзавец, — сказал я, тяжело дыша, — пришла пора и тебе, как твоим слугам…

— Не хвались, — сказал он быстро, — еще не знаешь, что тебя ждет.

За секунду до этого я уже прощупал помещение, ничего не обнаружил, но все равно жутко, однако ответил бодро:

— Врешь.

— Почему?

— Ты бил без предупреждения. Сейчас угрожаешь. Значит — патроны тю-тю. Он покачал головой:

— Уверен? А как насчет самой сильной защиты на последнем рубеже?

Я постарался улыбнуться как можно высокомернее:

— И ты бы предупредил?

Он дышал так же тяжело, как и я, но быстро приходил в себя. Я все никак не мог решить, навязать схватку сейчас, пока он не отдышался, или же пусть оба придем в себя. На лице Эстергазэ, наблюдающего за мной так же пристально, увидел отражение своих мыслей.

Я оглянулся на распахнутую дверь, так и не закрылась, барон слишком торопился добежать и схватить оружие.

— Не думаю, — прошипел он с удивлением и ненавистью, — что стал бы предупреждать… И откуда ты такой…

— Сейчас узнаешь, — пообещал я.

— Дурак, — вырвалось у него с растущей ненавистью. — Тупой дурак! Но ты узнаешь… Юг…

Усталое сердце начало снова гнать кровь в мышцы, я ответил с такой же злобой:

— А ты узнаешь, что такое… Север… и олень бескрайний…

На его лице метнулась то ли неуверенность, то ли испуг, но он сам сделал шаг в мою сторону, я услышал щелчок пальцами, барон выкрикнул два слова и ткнул пальцем в мою сторону.

Каменные изваяния ожили, зашевелились, мертвые глаза загорелись красным огнем. Одно за другим расправили крылья, и не успело первое сорваться с места, как барон захохотал и бросился на меня.

Я принял удар меча на щит, раздался протяжный звон. На спину бросилось тяжелое, удержался с трудом, отступил, и тут по всей комнате завертелся бешеный черный клубок, словно десяток Адских Псов хватают каменных гарпий, ломают крылья, бьют о стены, с хрустом перекусывают шеи.

Барон бешено осыпал ударами, я отступал, но всякий, кто защищается, проиграет, я собрался с духом и, взвинтив скорость, начал встречать такими же быстрыми и резкими ударами.

Меч Арианта высекал искры о его меч, панцирь и щит барона звенели и сыпали короткими злыми огоньками от моих ударов.

В глазах барона я видел растущее удивление, однако он успел бросить со злым торжеством:

— Что, не работает?

— Еще как, — прохрипел я.

— Да ну?

— А посмотри…

Мой меч, что простые доспехи рассекает, словно те из мешковины, отскакивает с раздраженным звоном, но на блестящем металле доспехов остаются глубокие следы.

Барон не рисковал отвести от меня взгляда, я сам начал теснить, осыпая ударами со всех сторон. Лицо его побагровело, покрылось мелкими капельками пота.

— Ничья, — бросил он сквозь стиснутые зубы. — Равные доспехи… равное оружие…

— И вечный бой…

— Что?

— Нет мира с королями!

Он не понял, я усилил атаку, улыбка на моем лице росла, барон вроде бы начал отступать, и вдруг острая сокрушающая боль вспорола мои нервы. Сверкающее лезвие чужого меча ударило в щель между пластинами моего доспеха на правом плече.

Рука повисла, едва не выронив меч, ослабевшие пальцы разжимались на мокрой от пота рукояти. Барон с торжеством всматривался в мое искаженное мукой лицо.

— Что, дурак?… Не то ожидал?

— Не то, — прохрипел я через обжигающую боль, плечо разрублено до кости. — Что у тебя за меч…

— Из той же кузницы, что и твой!

Он наслаждался болью в моих глазах, наконец сделал шаг и обрушил новый удар. Я вскинул навстречу щит, он с хохотом ударил несколько раз, небрежно и весело, я видел, как готовится нанести сокрушающий удар и сам оттягивает момент, наслаждаясь моими муками.

Наконец ударил, я отпрыгнул в сторону и, пока он не опомнился, сам начал осыпать его яростными ударами. Плечо зажило, я беспокоился за щель в доспехе, но с великим изумлением, бросив взгляд, увидел, что на краях разрубленного доспеха нарастает металл, стремясь поскорее заполнить прореху.

Барон отступал, я наносил удар за ударом, его доспехи звенели и трещали, меч встретил доспехи, как сказал барон, из той же кузницы: слабые удары оставляют царапины, сильные — зарубки, а когда я изловчился и нанес очень сильный удар, барон вскрикнул от боли.

— Ну как? — осведомился я. — Власть поменялась? Он с ужасом смотрел на лезвие моего меча, обагренного кровью.

— Ты… ранил меня!

— А потом убью, — пояснил я. — Вот ахнешь!

Он бросил быстрый взгляд по сторонам. Везде каменные обломки, а Пес, поскуливая от боли, зализывает раны. Горгульи, умирая, снова превращались в камень.

Ладони мокрые, я осторожно переложил меч, опустив щит, в левую руку, вытер пот об одежду, наблюдая не за движениями барона, а за глазами. Когда он бросился в атаку, я успел подхватить и меч, и щит. Левую руку тряхнуло, бьет барон мощно, хотя от жажды застать меня врасплох удар получился не в полную силу.

— Слабо, — сказал я, — это все?

— Нет, — ответил он, — я только начал забаву…

— …сказала мышка коту, — закончил я. — Барон, предлагаю встать на колени и склонить голову.

Он спросил удивленно:

— И что? Клятву верности?

Я видел по его лицу, что он готов прекратить схватку, торг уместен, мы же цивилизованные люди, а там можно и нарушить любой договор, ссылаясь на форс-мажорные обстоятельства.

— Нет, барон, — ответил я, — вы — с Юга!

— И что, так ненавидите южан?

— Когда вместо слова чести адвокаты…

— И что?… При чем тут… на колени?

— Проще смахнуть голову, — объяснил я, — чтоб вас, барон, не шибко утомлять маханием этой железкой.

Я выдержал град тяжелых ударов, рука иногда немеет на мгновение, я держу меч наготове, и барону никак не удается провести тот удар, на который рассчитывает, вижу по глазам. Изнемогая от усталости, я все взвинчивал темп, сам задыхался без воздуха, но барон шатается под градом ударов, доспехи трещат, кровь проступила в трех местах.

Я заставил себя улыбнуться.

— Ну что… заканчиваем, жених?

Он прохрипел люто:

— Дурак… она уже моя жена… ты опоздал…

— Жена? — переспросил я. — Ты хотел сказать, вдова!

Удар в голову бросил его на колени. Шлем слетел и покатился, подпрыгивая, по каменному полу. Кровь залила левую сторону головы барона, там исчезло ухо, а в плече глубокая трещина заполнилась кровью, алые струйки побежали по груди.

Я увидел распахнутый в крике рот:

— Пощади!…

— Зачем? — спросил я.

— Отдам больше, — прошептал он, — чем найдешь…

— Я найду все.

— Не сумеешь…

— Сумею, — оборвал я и вскинул над головой меч. — Жаль, у тебя нет семьи… Ты бы услышал, что сейчас изнасилую жену, а детей выброшу из окна… увы, ты такая мразь, что тебя это не тронет, лишь бы сам уцелел.