Капица. Воспоминания и письма - Анна Алексеевна Капица

зеркальности. Хотим пойти в порт поесть буйабез[181] и всякой морской всячины.

Много фруктов и зелени, и очень живописно на улицах. Девки – прямо прелесть, мальчики с длинными волосами и все прочее…»

«15 сентября 1968 г.

…Как бы мы с Вами здесь походили! Вспоминаю Вас на каждом шагу. До чего же здесь хорошо знаменитым художникам. Сейчас выставка Шагала в Ментоне, Miro в Fondation Maeght, Musee Matisse, файенс Пикассо, да разве перечислить все. Мне было очень красиво у Leger, это так хорошо сделано, но мне казалось, что он стоит где-то на просторе, а на самом деле окружен виллами, домами, садами, только сам просто от всего отгорожен соснами и кипарисами. Вдали крошечные городки на вершинах холмов, всюду маслины, еще дальше горы. Было сырое лето, и все еще ярко-зеленое. До чего хороши мозаики Leger и великолепны его керамики. Музей небольшой, но очень ярко характеризует Leger. Когда входишь, то против входа один из его витражей, а в дальних залах ковры и tapisseries[182]. Наверху (только два этажа) картины разных времен, рисунки. Очень хорошо висят на светло-серых стенах. Сейчас это все подарено Франции Musee National.

Пока самый поразительный музей – это Fondation Maeght, в маленьком городе St. Paul около Vance. Это торговец картинами, который решил, и очень правильно, зачем все деньги после смерти отдавать государству пошлинами. Лучше их сейчас истратить на то, на чем они были нажиты. Среди леса, чудесных пиний и южных сосен построен великолепный музей, современное здание до предела. Тут и влияние Японии, и даже Южной Америки, но все объединено лестницами, переходами, садом с прудиками, где на дне мозаика. Сейчас там выставка Miro, но в прошлом году была выставка Monticelli. Я Вам посылаю открытку. Еще несколько [работ] стоят в саду среди сосен, они великолепны. Мы первый раз были ночью, с подсветкой. В саду громадные белые массы, или тощие Monticelli, или какие-то железки, в стенах керамические чудища, в часовне витражи Braque^ и удивительная, из черного пятнистого мрамора статуя, невероятно страдающая, мне было даже надо ее погладить, так жалко. Под витражом распятие, дерево XV века. Что-то висит еще на стенках, но что-то маленькое. В залах Миро, когда его много и он везде, начинаешь понимать, что именно надо много. Какие-то круги красные, зеленые, черные большие змеи, запятые. Иногда просто по громадному полотну во всю стену с угла на угол идет тонкая проволока, но после всей яркости, беспокойства это хорошо. Но в следующем зале висит громадный Шагал, вот тот, которого я Вам посылаю (к сожалению, краски не получились). Он такой веселый, такой весь из веселого сна, что не хочется уходить. Тут же в зале превосходный Кандинский, изумительной красоты, вписанный в круг. Это музей, откуда не хочется уходить, он ведет вас из зала в зал, в переходы, в зимний сад, на крышу, где стоит страшный шатер, не то женщина, не то сферы одна на другой, красные, зеленые, желтые. Можно войти и посидеть. Но как-то не хочется, неуютно, в этом есть что-то страшное, как будто вас сейчас проглотит. Лабиринт лесенок неожиданных на каждом шагу. Скульптура Monticelli привлекательна до предела, ночью особенно, силуэты этих тощеньких очень красивы. Тут куда ни посмотришь, все наполнено искусством. Какой чудесный Матисс. Я очень жалею, что не видела его часовни, видела только макет. Внутри на белом фоне черный рисунок, все на изразцах. Во всю стену св. Доменик, на другой стене Мария с Младенцем, на третьей – Крестный путь, распятие, снятие со креста. Доменик великолепен, а на алтаре распятие (у меня есть репродукция). Витражи синие с желтым. Колокольня тонкая нарисована Матиссом одной линией. Очень жаль, что не видала, но что поделаешь, вспоминаю Козьму Пруткова – необъятного не объять.

До чего хорошо тут моются глаза, сказать не могу. В маленьком музее Матисса был такой Матисс, что глаза вымылись надолго. Там были его коллажи и очень много рисунков самых разных лет. Я предвкушаю Париж и Голландию. Но мне сказали, что Рембрандт вымыт, что же это будет – вымытый „Ночной дозор“. Они всё моют, и если зданиям это хорошо, то хорошо ли Рембрандту? <…>

Целую крепко и очень скучаю. Ах, если бы походить вместе!»

Валентина Михайловна – Анне Алексеевне

«10 сентября 1969 г., Москва

Дорогие и любимые друзья, Анна Алексеевна и Петр Леонидович, без Вас скучно и грустно. Надеюсь, Вы привезете массу интересных впечатлений. Холодно, дождь, я кое-как справляюсь с кашлем и работой.

Обнимаю и целую Вас.

Обязательно будьте здоровенькими.

Ваша Валентина Ходасевич».

Анна Алексеевна – Валентине Михайловне

«24 февраля 1970 г., Москва

Дорогая В. М.

Сейчас посылаю, чтобы Вы могли есть и поддержать свое бренное тело. Постараюсь приехать около 5-ти или даже раньше.

Привет.

АК.

Кур нигде не встретила».

«17 апреля 1970 г., Москва

Дорогая Валентина Михайловна!

Я просила Толю отвезти Вам бумагу. Конверты только г-в-нн-ые. Так что присылать не стоит.

Мы летим сегодня и, вероятно, днем будем на месте.

Пришлю Вам красоты Кисловодска.

Как книга? Уехала в Ленинград или еще нет?

П. Л. шлет привет.

Целую,

АК.

Ура! Ура!

Павлуша появился с конвертами. Где-то оторвал.

Целую,

АК».

Прошли всего месяц и неделя после этого последнего письма Анны Алексеевны, и человека, которым она так восхищалась и которого так любила, не стало – 25 мая 1970 года Валентина Михайловна Ходасевич скончалась в Москве.

В письме от 2 июля 1974 года, которое Анна Алексеевна получила из Петербурга от близкого друга Валентины Михайловны, балерины Мариинского театра Татьяны Михайловы Вечесловой, есть такие слова:

«…Валя (Валюша, как я ее называла) была для меня и другом, и советчиком, и авторитетом, и художником, и учителем.

Но. ее нет. И я уже старенькая, но нежно храню память о ней. Как она говорила о Вас!!! Как ей было хорошо с Вами! Вы это знаете лучше меня…»

Иллюстрации

Алексей Николаевич и Елизавета Дмитриевна Крыловы, отец и мать, после свадьбы

Семья Крыловых. Сидят: Николай Александрович и Софья Викторовна; стоят: Елизавета Дмитриевна, Коля, Аня, Алексей Николаевич, Алеша

Подруги. Слева направо: Таня Минич, Наташа Бурцева, Аня Крылова, Юля Скорикова

С мамой в Петрограде, 1914