Габриель Конрой - Брет Гарт

— Сумел-таки пронюхать, где я, притащился сюда, чернокожий разбойник, — заключил, приподнимаясь на локтях, мистер Гемлин, — и это после того, как я устроил его в Уингдэме на всем готовом; после того, как, избавившись от него, я вступил наконец на путь праведной жизни и морального совершенствования! Доброе утро, Олли! Прости, что я лежу. Подойди, поцелуй меня, малютка! Если этот негр хоть чем-нибудь тебе не угодил, скажи одно только словечко, и я тотчас уволю его. Огни преисподней! Чего мы здесь сидим? Скоро день, а нам еще плестись до Ручьевой лощины. Живее, детки, пикник окончен!

Вняв призывам Джека, Гэбриель, с великими предосторожностями и со всей нежностью, на какую был способен, взял его на руки и двинулся вперед. Джеку отчаянно хотелось излить на-Гэбриеля кипевшую в нем досаду, но как возьмешься бранить человека, который тащит тебя в объятиях?! Олли и Пит замыкали эту странную процессию.

Путь их шел вниз по Ручьевому каньону; раннее утро было лучезарным, бодрило, настраивало на веселый лад. Разбуженные птицы залезали песни, потом смолкали снова. Шагавший впереди Гэбриель по характерной своей привычке остерегался ступать на редкие лесные цветы, еще попадавшиеся в выгоревшей траве. Воздух был насыщен таинственными ароматами: легким дыханием тысяч неведомых трав, пряным, чуточку грустным запахом сухих листьев. В воздухе таилось и то чувство обновления природы, которое всегда встречает нас ранним утром в лесу, — так и кажется, что за минувшую ночь земля была сотворена заново, и вот она перед вами, прямо из рук создателя, свободная, необремененная, расставшаяся со всем, что было у нее дурного в прошлом. И нашим путникам, хоть они и бежали от опасности, от смертельной угрозы, тоже казалось, что терзавшие их страхи исчезли вместе со вчерашним днем, остались позади, там, где на западе таяли тени ушедшей ночи. Олли уже раза два сбегала с тропинки, чтобы сорвать ягоду или цветок. Пит мурлыкал про себя какой-то старинный методистский псалом.

И так шли они навстречу розовой заре, навстречу манившей их надежде. Временами слышались чьи-то отдаленные голоса; становилось все светлее; утро спускалось к ним, скользя по горным склонам; вот впереди показался смутно очерченный выход из ущелья. Указав пальцем на какой-то предмет, маячивший на дороге, Олли громко закричала: это был их фургон; возница отозвался посвистом; воодушевленные путники ускорили шаг; еще минута, и они спасены.

Вдруг послышался голос, исходивший как будто из недр самой земли: он требовал, чтобы Гэбриель остановился; Гэбриель машинально выполнил приказ. При этом одной рукой он крепко прижал к себе Джека, а другую вытянул вперед, как бы охраняя Олли. Тогда из придорожной канавы впереди поднялся человек и преградил им путь.

Он был один; малорослый, залепленный грязью; в каких-то свисавших с него лохмотьях; падающий с ног от усталости; дрожащий от нервного истощения; но при всем том бдительный и опасный. И Гэбриель и Гемлин узнали его сразу, несмотря на его жалкий вид. То был Джо Холл, шериф округа Калаверас. В правой руке он сжимал револьвер, левой пытался достать до ближайшего дерева, чтобы устоять на ногах. И Джек, и Гэбриель с одного взгляда определили, что, хоть рука у шерифа нетверда, дуло револьвера смотрит прямо на них.

— Гэбриель Конрой, я арестую вас, — заявил призрак.

— Он держит нас на мушке! Бросьте меня! — прошептал Гемлин. — Бросьте меня! Он потеряет прицел!

Но Гэбриель с молниеносной быстротой, на какую едва ли кто счел бы его способным, повернулся вполоборота и перехватил раненого левой рукой; защитив таким образом свою драгоценную ношу, он с готовностью подставил под револьвер Холла правый бок.

— Гэбриель Конрой, я беру вас под стражу.

Гэбриель не шелохнулся. В этот миг из-за его плеча высунулся длинный сверкающий ствол любимого дуэльного пистолета мистера Гемлина, а вслед за тем блеснул карий глаз игрока. Джек использовал плечо Гэбриеля для упора. Воцарилась мертвая тишина. Ставки были равными.

— Первый выстрел ваш, — негромко сказал Джек. — Горячиться не следует. Если промахнетесь сейчас по Конрою, другого шанса у вас не будет. Но промахнетесь вы или нет, Джо Холл, я не промахнусь, будьте спокойны!

Револьвер задрожал в руке у Холла, не от страха, только от физической слабости. Плоть его была побеждена, но дух оставался неустрашим.

— Пусть так, — сказал он, покоряясь судьбе, — пусть будет так. Вы сейчас убьете меня, Джек, я знаю это, но зато вы не сможете сказать, что шериф округа Калаверас изменил своему долгу и подвел тех пятьдесят человек, что подали голоса за него против Боггса. Я не уступлю вам дороги. Я искал вас всю ночь. Помощников моих нет. Я один, можете убить меня. Пусть будет так. Но вы сядете в фургон, только перейдя через мой труп, Джек! Только перейдя через мой труп!

Произнося эту речь, он выпрямился во весь рост (а ростом, я уже сказал, он был невелик) и, привалившись к дереву, чтобы не упасть, снова взял Гэбриеля на мушку. Однако неспособность шерифа оказать даже малое сопротивление своим противникам была столь явной, что эффект его мужественной речи оказался скорее комическим; Гемлин откровенно захохотал. Но тут же он почувствовал, что держащая его рука слабеет. Еще через мгновение Гэбриель, осторожно опустив своего крайне недовольного друга на землю, твердым шагом направился к шерифу.

— Берите меня под стражу, мистер Холл, — спокойно сказал он, уверенным движением руки отводя в сторону револьвер шерифа, — ведите, куда требуется. Есть у меня к вам маленькая просьба. Этот раненый молодой человек, — он указал на Гемлина, который корчился, лежа та земле, и скрежетал зубами от ярости, — не имеет ко мне никакого отношения. Не привлекайте его к моему делу. Не его вина, что мы втянули его в эту историю. А я к вашим услугам, мистер Холл, жалею, что причинил вам столько хлопот.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. КОРЕННАЯ ПОРОДА

1. ПО СЛЕДАМ КАТАСТРОФЫ

За четверть часа до того как нарочный с запиской от Питера Дамфи явился в контору Пуанзета, владелец конторы получил извещение гораздо более срочного характера. Это была телеграмма из Сан-Антонио, пять-шесть фраз, совершенно непритязательных, но звучащих для впечатлительного человека страшнее любой риторики.

«Церковь миссии разрушена. Отец Фелипе не пострадал. Пресвятая Троица в развалинах. Долорес исчезла. Мой дом цел. Приезжайте немедленно. Мария Сепульвида».

В четыре часа пополудни на следующий день Артур был в Сан-Джеронимо; до миссии оставалось еще пятнадцать миль. Трактирщик подтвердил Артуру все, что сообщалось в телеграмме, добавив еще от себя некоторые устрашающие подробности.