Время милосердия - Джон Гришэм

слабых отпечатка для сопоставления с отпечатками обвиняемого. Отпечатки каждого уникальны, заметил он и, указывая на отпечаток большого пальца, заключил, что все четыре отпечатка на «глоке» – четырех пальцев, кроме мизинца, – принадлежат обвиняемому.

Последовал многословный, полный технических подробностей анализ химических тестов, проведенных для поиска остатков пистолетного выстрела. Никто не удивился, когда Брейзил пришел наконец к выводу, что из пистолета выстрелил именно Дрю.

В 11.50, когда Дайер отпустил свидетеля, Джейк встал, пожал плечами и произнес:

– У защиты нет вопросов, Ваша честь.

Нузу, как и всем остальным, нужно было передохнуть. Он посмотрел на пристава и сказал:

– Объявляется перерыв. Обед для присяжных готов?

Пристав кивнул.

– Хорошо, тогда перерыв до половины второго.

44

Зал суда опустел. Дрю остался один за столом и от нечего делать постукивал по нему пальцами под надзором пристава-калеки. К нему подошли Мосс Джуниор и Зак, сообщившие, что пора обедать. Они вывели Дрю через боковую дверь и сопроводили по шаткой старой лестнице на третий этаж, в комнату, где раньше располагалась окружная юридическая библиотека. Она тоже знавала лучшие времена, и создавалось впечатление, будто ныне юридическая наука отнюдь не являлась в округе приоритетом. Полки с пыльными книгами заметно провисли, некоторые вообще грозили вот-вот рухнуть, совсем как само здание суда. Зато здесь стоял карточный стол и два складных стула.

– Сюда! – Указал пальцем Мосс Джуниор, и Дрю сел. Зак достал бурую сумку и бутылку воды. Дрю вынул из сумки сэндвич в фольге и пакет чипсов.

Мосс Джуниор обратился к Заку:

– Здесь он будет в безопасности. – И ушел.

Зак и Дрю дождались, пока на лестнице стихнут его шаги. Сев напротив подсудимого, Зак спросил:

– Что скажешь о процессе?

Дрю пожал плечами. Джейк предупреждал его не болтать с людьми в форме.

– Как-то все нехорошо.

Зак усмехнулся:

– Ясное дело!

– Слышать не могу, как они изображают Стюарта славным парнем.

– Он и был славным парнем.

– Это для вас. Попробовали бы вы с ним пожить.

– Ты будешь есть?

– Я не голоден.

– Брось, Дрю, ты почти не притронулся к завтраку. Надо что-нибудь съесть.

– С тех пор, как я увидел вас впервые, вы только это и твердите.

Зак полез в свою сумку и откусил большой кусок от сэндвича с индейкой.

– Вы захватили с собой карты? – спросил Дрю.

– А как же!

– Отлично. «Двадцать одно»?

– Можно, но сначала поешь.

– Помните, что должны мне доллар тридцать?

В двух милях от суда, в центре Честера, команда защиты подкреплялась сэндвичами в совещательной комнате у Морриса Финли. Тот сам был занятым адвокатом и сейчас отсутствовал, что-то утрясая в федеральном суде. Позволить себе роскошь целый день следить за чужим процессом он не мог. То же самое относилось к Гарри Рексу, оставившему свою бедствующую контору без присмотра единственного ее адвоката, но ради процесса Гэмбла он на все махнул рукой. Он, Люсьен, Порсия, Либби, Джейк и Карла быстро ели, обсуждая действия обвинения. Единственным сюрпризом пока стал отказ Нуза позволить полицейскому Брейзилу вернуться к ужасным фотографиям с места преступления.

Оззи выступил неплохо, хотя его попытки скрыть пропажу документов выглядели неубедительно. Это стало небольшой победой защиты, но ее быстро забудут. Факт, что помощники шерифа округа халатно относятся к малозначительным рапортам, утратит важность, когда присяжные вступят в спор о признании вины или невиновности.

В целом, утром штат одержал убедительную победу, но удивления это не вызвало. Дело являлось незамысловатым, без загадок. Вступительная речь Дайера получилась броской и приковала внимание присяжных. Перебирая присяжных по одному, они обсудили их всех. Первые шесть мужчин были готовы уверенно проголосовать за виновность. Джои Кепнер ничего не выдавал ни мимикой, ни жестами. Пять женщин тоже не проявляли симпатии к подсудимому.

Главной их темой за ланчем была Кира. Дайер убедительно доказал, что Дрю совершил преступление. Штат не нуждался в Кире, дело выглядело выигрышным и без нее. Ее слова о том, что Дрю застрелил Стюарта, уже процитировали как веское доказательство.

– Он – прокурор, – проговорил Люсьен, – а эта порода всегда славилась избыточностью. Кира – единственная, кто может свидетельствовать, что слышала выстрел и признание брата в убийстве. Конечно, Дрю мог бы сам это заявить, но только если станет давать показания. Там присутствовала Джози, но она лежала без сознания. Если Дайер не вызовет свидетелем Киру, то присяжные удивятся: почему так? Как же апелляция? А если Верховный Суд штата постановит, что показания Тейтума необходимо исключить как основанные на чужих словах? Не слишком ли это рискованно?

– Вероятно, – отозвался Джейк.

– Ладно, давай скажем, что мы выигрываем на показаниях с чужих слов. Дайера это может насторожить, он решит, что нужна дополнительная гарантия, и вызовет свидетельствовать девчонку.

– Так уж им это необходимо? – спросила Либби. – Разве улик мало?

– Улик много.

– Если Дайер вызовет ее, то он просто придурок, – заявил Гарри Рекс. – Самый настоящий придурок. Дело у него в кармане, почему бы не успокоиться и не подождать, какие шаги предпримет защита?

– Он ее вызовет, получит показания, а потом вступит в бой, когда мы поведем речь о совращении, – предположил Джейк.

– Без совращения никак? – спросила Либби. – Нельзя этого избежать?

– Все зависит от Нуза. Он располагает нашим пояснением. Мы доказываем, на мой взгляд, убедительно, что о совращении нельзя умалчивать. Молчание равносильно ошибке, которую позже придется исправлять.

– Что мы пытаемся выиграть – процесс или апелляцию? – спросила Карла.

– То и другое.

Так они спорили, поглощая невкусные покупные сэндвичи, чтобы побороть голод.

Следующим свидетелем обвинения выступил доктор Эд Маджески, патологоанатом, производивший вскрытие. Дайер протащил его через серию обычных сухих вопросов для проверки профессионализма и сделал упор на том, что за свою тридцатилетнюю карьеру тот произвел две тысячи вскрытий, в том числе трехсот трупов с огнестрельными ранениями. На предложение задать вопросы для проверки рекомендаций патологоанатома Джейк ответил отказом:

– Ваша честь, мы признаем квалификацию доктора Маджески.

Дайер, сопровождаемый Джейком, подошел к судье и шепотом сообщил ему, что штат желает показать четыре фотографии, сделанные при вскрытии. Это было неудивительно: прокурор демонстрировал эти фотографии и на досудебных слушаниях. Тогда Нуз, как водится, отложил решение до суда. Теперь, снова взглянув на фотографии, он покачал головой и сказал не в микрофон:

– Лучше не стоит. Жюри уже насмотрелось на кровь. Протест защиты принят.

Было ясно, что Его чести отвратительны жуткие фотографии с места преступления.

Дайер вывел на экран больше подходящую для мультфильма схему человеческого тела. Целый час доктор Маджески рассуждал об очевидном. Злоупотребляя медицинской терминологией и профессиональным жаргоном, он утомлял зал показаниями, не допускающими ни малейших сомнений, что потерпевший скончался от единственного ранения в голову пулей, снесшей почти всю правую половину черепа.

Под его бормотание Джейк не мог не думать об Эрле и Джанет Коферах, сидевших неподалеку, о боли, причиняемой им безжалостными подробностями о нанесенном их сыну смертельном ранении. Но, как всегда бывало при мысли о родителях потерпевшего, он вспоминал, что сражается, чтобы спасти