Ночь ворона, рассвет голубя - Рати Мехротра
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я буду через минуту, – сказала она ему, и тот попятился.
– Ты присоединишься к нам? – спросила она Дакша.
Он виновато улыбнулся:
– Это моя последняя ночь здесь. Я бы хотел прогуляться по саду.
– Поступай как знаешь.
Катьяни зашагала прочь с высоко поднятой головой. Но как только она скрылась из виду, ее плечи поникли. Разговор прошел совсем не так, как она надеялась. Завтра он уедет. От этой мысли у нее сжалось сердце. Разве она недостаточно горевала за всю свою жизнь?
Стараясь дышать глубже, она вошла в обеденный зал. Это была большая комната с высоким потолком и столом, достаточно длинным, чтобы вместить более двухсот человек. Почти все места были заняты, и свет от мерцающих на столе свечей падал на оживленные лица гостей. Нацепив на лицо улыбку, она заняла свое место напротив кузена и посвятила остаток трапезы ему и его свите, рассаженной дальше за столом. В ней бурлили эмоции, и она не могла перестать думать о Дакше. Хорошо, что Рева говорила достаточно за них обоих, и никто не заметил ничего неладного.
Прошло несколько часов, и все начали расходиться. Адитья согласился пожить во дворце в качестве гостя пару дней, прежде чем вернуться в Малву. Потребовалось время, чтобы подготовить подходящие комнаты для него и его свиты. В полночь, когда Катьяни решила было, что наконец-то может выйти на улицу, чтобы проверить, до сих пор ли Дакш гуляет в саду, Рева потащила ее в свои комнаты, чтобы детально обсудить события вечера.
Но Катьяни была не в настроении сплетничать о гостях. Никто из них, кроме Адитьи, не имел для нее никакого значения. Она прервала Реву на середине монолога.
– Он уезжает завтра утром.
Ей не нужно было говорить кто.
Рева недоверчиво подняла брови:
– И ты позволишь ему уехать?
Нахмурившись, Катьяни начала вынимать из волос серебряные украшения.
– Что я могу сделать? Он хочет уйти. Я пыталась поговорить с ним, но он не сказал ничего из того, что я хотела услышать.
– Иногда нужно самой говорить те слова, которые ты хочешь услышать, – глубокомысленно сказала Рева, откидываясь на спинку кресла.
Катьяни швырнула в нее шелковой подушкой.
– С каких это пор ты так много об этом знаешь?
– Я знаю, что ты к нему чувствуешь, – сказала Рева, беря подушку. Она не улыбалась. – Почему тебя так волнуют его слова? Разве его действий недостаточно?
Катьяни встала:
– Я найду его.
– В такой час? – встревоженно спросила Рева, но девушка уже была за дверью.
Она приподняла сари и сбежала по ступенькам в сад, но нигде не могла найти Дакша. Стражники у дверей дворца доложили, что некоторое время назад он вернулся внутрь.
Она ворвалась в свою комнату, хлопнув дверью. Это было даже к лучшему. Он не хотел бы ей отказывать, и такая просьба встревожила бы и смутила его. Она попрощается с ним завтра утром и сделает это совершенно спокойно.
«А как насчет твоей гурудакшины Ачарье? – прошептал чей-то голос. – Ты обещала позаботиться о Дакше».
Но как она могла определить разницу между заботой о нем и удовлетворением своих собственных эгоистичных желаний? Может быть, заботиться о нем, значило отпустить его.
Или, может быть, ей и правда нужно было самой сказать те слова, которые она хотела услышать.
Она заснула беспокойным сном и проснулась рано утром следующего дня в панике от мысли, что он уйдет, а она даже не попрощается.
Но когда она высунула голову из окна, то увидела, что он стоит в саду, окруженный стайкой детей. Ее затопило чувство облегчения.
– Дакш! – закричала она во всю мощь своих легких. Когда он поднял глаза, она отчаянно замахала рукой. – Я спускаюсь. Дождись меня!
Она выбежала, не переодевшись; на ней все еще было вчерашнее красное сари. Она слетела вниз по лестнице и пересекла вестибюль дворца.
– Куда ты бежишь? – крикнула Рева, которая стояла посреди кучки надутых пожилых дам. – Ты уже завтракала? Мне нужен твой совет по вопросу одного соглашения.
– Я вернусь, – сказала Катьяни и выбежала прочь. Соглашение, черт возьми, вполне могло подождать.
Дакш стоял на том же месте, где она и видела его из своего окна, хотя детей рядом уже не было. Он выглядел свежим и хорошо отдохнувшим. У него на поясе висел меч, а за спиной – лук. Готов к отъезду. Она запыхалась и сделала паузу, чтобы отдышаться. Хотя ее раны зажили, грудь все еще болела во время бега.
– Почему ты бежала? – спросил Дакш, нахмурив брови.
– Тренировка, – сказала она, тяжело дыша. – Если я буду понемногу бегать каждый день, мне станет легче.
– Не переусердствуй, – предупредил он. – Лучше не возвращаться на тренировочную площадку еще хотя бы несколько недель.
Она издала неопределенный звук. Она намеревалась вернуться к тренировкам как можно скорее.
Он взглянул на дворцовые ворота:
– Я должен уйти, пока еще не рассвело.
– Мы можем предоставить тебе экипаж, – сказала она, стараясь подражать ровному тону его голоса.
– В этом нет необходимости.
Его лицо приняло задумчивое выражение.
– Скорость путешествия не имеет значения. Что действительно важно, так это направление и пункт назначения.
Она сглотнула:
– Одно из высказываний твоего отца.
– Я не могу поверить, что он ушел, – сказал он. – Всю нашу жизнь мы знали о проклятии и все же никогда по-настоящему не верили, что оно может его коснуться. Видимо, в конце концов каждый встречает свою судьбу.
– А ты? Как ты думаешь, какова твоя судьба? – выдавила она, желая, чтобы он сказал: «Ты. Моя судьба – это ты».
Но он лишь посмотрел на нее своими глубокими темными глазами и ничего не ответил. В конце концов она сама отвела взгляд, едва способная дышать от водоворота эмоций, бушевавших внутри нее.
– Позволь мне хотя бы попросить слуг собрать тебе все необходимое для путешествия.
– Не нужно, – снова сказал он. – У меня есть вода. Еду я куплю по дороге.
Он нежно ей улыбнулся:
– Всех благ, Катьяни. Я тебе больше не нужен. Ты свободна. Ты это заслужила.
Он поклонился ей и отвернулся. Дакш зашагал прочь по подъездной дороге к воротам, и его мантия развевалась за спиной, рукоять меча сверкала в лучах восходящего солнца. А ее сердце в это время сдавило в тисках. Один шаг, два, три, четыре, и каждый из них – непреодолимая пропасть, пустота, которая угрожала раздавить ее душу. Она хотела крикнуть ему, чтобы он вернулся, но слова застряли у нее в горле.
У железных ворот дворца он остановился. Стражники поклонились ему, и один из них
