Приключения Оги Марча - Сол Беллоу

Мне тоже не терпелось пройти вовнутрь. Меня взволновало появление этого человека, в котором, несмотря на сомнительность драндулета и необычный вид его свиты, сразу ощущался полет к высоким звездным горизонтам, проникновение в какие-то иные сферы, глубины и просторы мысли, неведомые тем, кто барахтается на мелководье, перебираясь от рифа к рифу. Внезапное видение личности, приобщившейся к высоким целям, не может оставить равнодушным. Тем более что передо мной был изгнанник, отщепенец, доказавший настойчивость своих стремлений. Волнение било в череп, словно палка от половой щетки, напоминая о ранении и необходимости соблюдать осторожность и спокойствие. И я остался ждать, когда он выйдет наружу.

А рассказываю я все это потому, что узнал одного из телохранителей - им оказался старинный мой приятель Сильвестр, студент военно-технологического, бывший одно время владельцем «Звездного театра» и мужем сестры Мими Вилларс, а потом работавший в метрополитене. Я узнал его даже в форме а-ля ковбой. Господи, какой же у него суровый, озабоченный и пе- чально-остолбенелый вид! Как и прочие телохранители, он держал руку на кобуре пистолета. Штаны его растянулись на заднице, брюхо выпирало из-под ремня. Я заорал:

- Сильвестр! Сильвестр!

Он кинул на меня острый, пронзительный взгляд, словно я позволил себе некую опасную вольность, но при этом явно любопытствовал, кто его окликает. Во мне взыграло веселье, отозвавшееся болью в висках. Лицо пылало радостным возбуждением.

- Черт побери, Сильвестр, ты что, не узнал меня? Я Оги Марч! Неужели я так изменился?

- Оги? - переспросил он, и тонкие губы чуть скривились с легким недоверием. Голос звучал хрипло, неуверенно.

- Конечно! А ты что думал? Как ты сюда попал, да еще и с оружием?

- Нет, это ты как сюда попал? Да ладно, проплыли! Что у тебя с головой?

- С лошади упал, - пояснил я.

Несмотря на радость встречи, я быстро перебрал в уме несколько убедительных, но не слишком правдивых объяснений. Но их и не требовалось: он не стал меня расспрашивать, чем немало удивил. Теперь, когда я знаю, как рассеянны и невнимательны бывают люди, подобное меня уже не так удивляет.

- Потрясающе, что мы встретились, Сильвестр! Чем это ты занялся? Как это вышло?

- Получил задание, вот и вышло. Потребовался человек с техническим образованием.

Техническое образование! Я смеялся от радости, что встретил старого друга, но впору было посмеяться и над этими его словами. Бедный Сильвестр, о каком техническом образовании он толкует? Что ж, оба мы темнили, не желая говорить правду. Спроси он о роде моих занятий, я тоже имел в запасе историю, не имеющую ничего общего с реальностью. Таково свойство лжи: одна ее крупица способна породить целое море, отравляющее окрестности на сотни миль вокруг. Но миазмы лжи невидимы, как нитраты в картофеле, и так же способны всюду проникать и все собою пропитывать.

- Вот как? - сказал я. - Ты постоянно находишься при Троцком и, наверное, успел хорошо его узнать. Это чудесно! Хотел бы и я с ним познакомиться.

- Ты?

- Ерунда, конечно. Куда мне… А что он собой представляет? Хоть словом бы перемолвиться… Не можешь меня представить?

- Да? Только и всего? - Сильвестр глядел на меня в упор. - А посложнее ничего не придумал? Забавный ты парень. Ну, знаешь, мне пора. Вернешься в город - звони. Рад буду посидеть с тобой, пивка попить. Ты помнишь Фрейзера? Так он у старика в секретарях. Ну, бывай!

Его позвал другой охранник, и Сильвестр заспешил к машинам.

Оливер на чем свет стоит честил японца за медлительность в отношении виллы, но наконец тот благополучно отбыл на родину. Оливер переехал и готовился устроить грандиозный праздник, куда собирался пригласить весь цвет города, что, по замыслу, должно было отравить существование его врагам из «Карлос Квинто». С помощью Моултона был составлен список гостей и посланы приглашения старожилам и всем достойным жителям. Однако на праздник явились в основном недостойные ввиду случившейся с Оливером неприятности, о которой стало известно: в город прибыл чиновник министерства финансов, открыто объявлявший всем и каждому, кто он есть. Чиновник, развалившись в резном кресле у Хиларио, с праздным видом пил пиво или кормил арахисом цепохвосто- го медведя. Оливеру, когда он вместе со Стеллой появился на площади, удалось сохранить видимое безразличие. Они были одеты с иголочки и выглядели как всегда. Но чем большее хладнокровие проявлял Оливер, тем ощутимее сгущались над ним тучи, и мне было его бесконечно жаль. Испуганная Стелла несколько раз намекала, что хотела бы обсудить со мной сложившуюся ситуацию. Мне казалось вполне естественным ее желание поведать свои беды, но такой возможности не представлялось: Оливер не спускал с нее глаз.

Я сказал Моултону:

- Чего они хотят от Оливера? Наверно, дело серьезное, если ради него из Вашингтона прислали специального человека.

- Парень говорил что-то об уклонении от налогов, но, думаю, речь идет о чем-то похуже. Оливер, конечно, не большого ума, но не полный же он идиот, чтобы влезть в такого рода аферу. Нет, тут что-то серьезнее. -

- Бедный Оливер.

- Он подонок.

- Может быть. Но вообще, чисто по-человечески…

- Ну, если по-человечески… - задумчиво протянул Моултон. И, словно стряхнув с себя что-то, добавил: - Похоже, что и чисто по-человечески он подонок.

Умению держаться и самообладанию у Оливера можно было поучиться. Но, изо всех сил стараясь выглядеть невозмутимым, порой он вдруг взрывался по мелочам. Так, в один прекрасный день он набросился с кулаками на Луфу. Старик, конечно, мог раздражать как своими испано-китайскими странностями, так и склонностью к неумеренной экономии. Думаю, эта склонность развилась у него в голодном Китае, где он привык добывать пропитание, не брезгуя ничем, так сказать, выколачивая зерна из навоза, так что в сливании в одну бутылку остатков из недопитых стаканов Луфу не видел ничего предосудительного. Стоя за оцинкованным прилавком, маленький, худой, с впалой грудью, обтянутой поношенной серой фуфайкой, он утилизировал таким образом недопитый посетителями оранжад, переливая его в бутылку, которую намеревался поместить в холодильник. За этим занятием его и застал Оливер. Возмутившись, он схватил китайца за грудки и отвесил ему пощечину. Луфу закричал, набежавшие родные хозяина, тоже возмущенные, подхватили крик. Иностранцы прервали игру, повскакав из-за карточного стола. Прибывшая полиция тут же перекрыла входную дверь. Взяв Стеллу за руку, я увлек ее за перегородку из бус в смежное с залом помещение лавки. Выбравшись оттуда на улицу, мы увидели толпу, сопровождавшую задержанных. Нарушителей спокойствия вели в здание магистрата к судье. Под глазом Луфу уже образовался большой синяк, и он что-то выкрикивал, хрипло и нечленораздельно. Оливер прихватил одного из мексиканских гитаристов в качестве переводчика. Оправдывался Оливер, ссылаясь на якобы свирепствовавшую в городе дизентерию, делавшую поступок Луфу особенно непростительным. Выступая ревнителем общественных интересов и борцом за здоровье горожан, Оливер добился лишь обратного эффекта.

Судья тут же пресек необоснованные слухи об инфекции, которые его только рассердили. Это был здоровенный детина, разводивший быков для представлений; в суде он, подобно мафи- озо, не снимал шляпы и был хмур и властен. Он назначил Оливеру колоссальный штраф, который тот с ходу и заплатил, нехотя, но довольно легко и даже весело, с таким видом, словно уж чего-чего, а денег ему хватает. И как все это восприняла Стелла, стоя со мной в кружевном платье без рукавов и шляпке? Она глядела на меня встревоженно и жалобно, словно призывая в свидетели - мол, сами видите, что у меня за жизнь! Но, поглощенный суетой, я не замечал ее призывов. Иначе я бы задумался, для чего ей понадобилось так элегантно выглядеть, отправляясь всего лишь на партию в покер у Луфу. Правда, возможно, у нее и не было других нарядов, кроме элегантных, и других мест, кроме тех, куда водил ее Оливер. Что казалось странным. Она сказала:

- На днях мне непременно надо будет с вами поговорить. Это очень срочно.

Поговорить не откладывая не удалось. К нам тут же присоединился Оливер, обративший к Моултону и Игги весьма странные речи.

- В каких только судах я не бывал! - говорил он. - Пусть теперь попробуют замолчать инфекцию! - И еще: - Все-таки проучил я эту сволочь желтопузую!

Слушая все это, я и сам испытывал странное чувство, словно бинты на моей голове, карты, иностранная валюта в кармане, мои тяготы и мучения мне только привиделись и сам я порождение фантазии какого-нибудь мистика-теософа.

За ужином Тея сказала:

- Говорят, город бурлит каким-то скандалом. Ты в нем, случайно, не замешан?

Слова ее мне не понравились. К чему так ставить вопрос? Я объяснил ей суть дела, а вернее, дал версию происшедшего. Тем не менее она озабоченно нахмурилась. Говоря о Стелле, я понял, что намеренно расписываю ее пылкую любовь к Оливеру. Тея, однако, мне не поверила. -