Логово дракона. Обретенная сила - Бернхард Хеннен

— Но если драконы — такие мастера магии, то разве они не могут скрыть свои перемещения в Золотой сети? Разве нет для этого заклинания?

Ливианна была восхищена. Малышка быстро соображает. Наконец-то эльфийка, с которой стоит поговорить!

— Даже если драконы научатся скрывать свои перемещения, будет гораздо умнее рисковать нашими жизнями вместо своих. Я думаю, что чем могущественнее становишься, тем больше возрастает осторожность. В конце концов, в случае чего теряешь больше, чем приобретаешь.

— И поэтому они сделали нас своими слугами.

Ливианне не понравилась идея быть служанкой, несмотря на то что, если рассуждать здраво, Бидайн была права.

— В основном мы свободны. И мы извлекаем свою выгоду из заключаемого с драконами пакта. Они очень редко присылают жадеитовые дощечки. Таким образом они отдают нам приказы или вызывают к себе.

— У тебя есть мечта, правда? — В вопросе Бидайн был намек на мятеж, и в этот миг Ливианна окончательно убедилась, что девочка — то, что нужно.

— Ничто не разрушает мечты вернее, чем разговоры о них в неурочный час. Настанет время, когда мы будем мечтать вместе, Бидайн. Но не сегодня ночью. В эту ночь я могу только предложить тебе разделить мою печаль.

Малышке стоит научиться лучше владеть своими чувствами, подумала Ливианна. Лицо Бидайн было сродни открытой книге. Она не умела скрывать свои чувства. Это может стать ее злым роком.

— Подойди ближе ко мне, — она положила руку на плечи Бидайн, и ее захлестнуло чувство горечи. Прошло четыре луны с тех пор, как она последний раз кого-то обнимала. Вспомнила о фламинго. О теплой ночи. О глазах маленького мальчика. Эти глаза... Как они сияли, когда утром она склонялась над его кроваткой!

Ей стоило больших усилий заставить себя произнести слово на языке драконов. В горле стоял ком. Она осознала, что прижимает Бидайн к себе сильнее, чем следует. Она выдохнула и попыталась прогнать всю боль и всю горечь. Попыталась увидеть перед собой длинноногих птиц. Фламинго.

Круглый витраж, казалось, повернулся в раме. Затем зашевелились золотые линии, удерживавшие вместе тысячи разноцветных кусочков стекла. Все казалось искаженным и нереальным, как в дурмане. Ей стало плохо, она услышала, как с трудом перевела дух Бидайн. Краски заплясали перед глазами. Казалось, в комнате вдруг появилось что-то бесплотное. Сквозь витраж полился яркий свет, несмотря на то что за ним находилась каменная стена.

Ливианна застонала. Что-то тянуло ее, и она не могла отвести взгляда от пляшущих огней. Если она станет единым целым с огоньками, то печаль ее уйдет навеки. Тогда она окажется рядом со своими потерянными детьми. Достаточно сделать два шага!

Внезапно поток света иссяк. Она отчетливо увидела ночное озеро. Сотни птиц стоят в спокойной воде, спрятав головы под крылья.

— Минго... — прошептала она, снова прижимая Бидайн к себе. А затем принялась негромко напевать песню, так часто сопровождавшую ее засыпавшего сына.

— Тени сплетая,Сон позовет,Ночь наступает,Сладко поет.

Полгода спустя

Смерть в одиночестве

— Мы используем также семена фиников, бессмертный. Большое количество семян фиников. Но древесный уголь лучше. Только дерево у нас заканчивается. Зато медь мы добываем прямо здесь, из скалы, — Джитро, мастер-плавильщик, гордо указал на длинный ряд костров для выжигания угля, расположенный в низине. Артакс кивнул и обвел взглядом далекие горы, бледно-голубым цветом выделявшиеся на фоне горизонта. Бежевые полотна пыли тянулись над истощенной землей. Было жарко. Настолько жарко, что он не мог надеть шлем-маску. Вместо этого он набросил на голову тонкий шелковый платок. Видны были только глаза. Артакс знал эту местность. Всего в трех часах пути отсюда находилась деревня, где он вырос. Место, где он так часто мечтал о том, чтобы стать достаточно богатым для того, чтобы иметь право жениться. С тех пор прошло столько лун, а его мир все еще был перевернут с ног на голову.

Артакс путешествовал с удовольствием. Так он мог избежать тягот королевского двора. Ритуалов, писарей и просителей. В путешествиях его настигали только по-настоящему срочные известия. И Аарон терпеть не мог этого! Аарон... Его мучитель оказался сильнее, чем он думал. Теперь он это знал. И он избегал алкоголя и в своем стремлении привести империю в порядок старался не слишком перетруждаться.

— А в шахтных печах мы получаем плавильные коржи. Большие лепешки из меди, — продолжал мастер-плавильщик.

Артакс был благодарен за то, что Джитро продолжал болтать и делал вид, что не заметил, как правитель мысленно унесся куда-то вдаль. Он с тоской глядел на густой черный дым, валивший из плавильных печей. Он рос со столбами дыма на горизонте и знал, что они означают как богатство, так и крайнюю нужду. Тем не менее он никогда не приходил сюда, в рудничное поселение Ум эль-Амад. Плавильни и рудники были неотъемлемой частью их жизни, и, тем не менее, почти никто из их деревни не видел их. Они находились на расстоянии трех часов шути. Бесконечно далеко для крестьянина, который не мог позволить себе уйти от своих полей на полдня только ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство.

— А как добывается медь из камня?

В морщинах на лице Джитро крепко засела копоть; настолько глубоко, что никакая вода уже не могла смыть ее. Его темно-карие глаза сияли, но, подобно тому, как тень плывущих по небу облаков скользит по земле, на его лицо вдруг набежала Тень сомнения. Артакс догадывался, о чем думает мастер-плавильщик. Зачем бессмертный задает такой вопрос? Что он сделал не так? Он уже научился узнавать этот страх в глазах простых людей. Аарон бы насладился им. Ублюдок!

— Чтобы править большой империей, Джитро, нужно понимать ее, — дружелюбно произнес он, стараясь развеять страхи мастера-плавильщика. — Представь себе это в виде большого плодового дерева. Многие князья интересуются только плодами дерева. А я хочу знать его целиком, от самых глубоких корней до самых высоких побегов. Я хочу понять, как добывается медь из скалы и как получаются плавильные коржи. Я хочу знать пути, по которым это попадает к плавильщикам бронзы. Как отливают мечи и наконечники копий, которыми я вооружаю своих воинов.

— Вы поистине живой бог, бессмертный! — произнес мастер-плавильщик, по-прежнему чувствовавший себя очевидно неловко. На нем была одежда из тонкого сукна с коричневыми полосками на белом фоне по всей длине. Такой рисунок не красил его. Он был и без того стройным. А в этой одежде казался худым. Голову Джитро не покрывал. Волосы были растрепаны, он уже начинал лысеть. Шрамы от ожогов на руках и широкие темные кольца под ногтями говорили о том, что он тоже брался за работу, несмотря на то что сейчас, одетый в дорогие одежды, показывал правителю Арама штольни и шахтные печи. Артаксу нравился этот человек. На таких людях, как Джитро, держалась империя, а не на лизоблюдах во дворце Акшу, окружавших его, словно стервятники кусок падали.