Миссия: соблазнить ректора - Ефимия Летова

не противно. Но, скажем так, этот твой человеческий облик меня полностью устраивает. Признайся, первые сорок лет ты просто искал такого красавчика?

— Что-то вроде того, — Миар хмыкнул. — А что касается дагары, Ари… Просто ты путаешь причину и следствия. Тебе кажется, что я здесь потому, что она появилась, а это не так. Она появилась потому, что я здесь. С тобой. Потому что ты мне нужна.

— А ты докажи, что нужна.

Миар растерянно заморгал.

— Как доказать?

— Ну… жертвовать ничем не надо, сразу говорю. Ненужные жертвы я не люблю. Знаешь, я ведь так расстраивалась, что ничего о тебе не знаю, но даже представить не могла — насколько. Насколько ты другой, и мыслишь по-другому. Что у вас делают, если женщина нравится мужчине? Перекидывают через плечо и волокут в пещеру, как временно ценное имущество?

— Не говори глупости! — Миар фыркнул, а потом сделал шаг в темноту прихожей — и совершенно неожиданно стал расстёгивать жилет.

— Эй, это что — единственный аргумент?! — я постаралась сделать насмешливое лицо, хотя внутри всё сжалось, сладко и предвкушающе. Войска ещё показывают неприличные жесты захватчикам в бойницах, но белый флаг уже накрахмален и отутюжен…

— Это главный аргумент, но вовсе не то, о чём ты подумала. У нас, если женщина нравится мужчине, он даёт ей потрогать его… — я не сразу поняла незнакомое слово, что-то вроде «аласкала».

— Что это? — с подозрением спросила я, заходя за ним следом и прикрывая за собой дверь. — А ты уверен, что я захочу это трогать? А ты её часто моешь, эту свою аласкалу, или как её там?!

— Не знаю, что ты там навыдумывала, развратная девица, но это всего лишь место на спине между крыльями. Очень чувствительная область — для нас. Интимная. Крыльев нет, но потрогать ты её можешь. Ещё никто до тебя не трогал напрямую. Разве что мама в детстве.

— Даже Акрысия?!

— Даже она, я же никогда не раздевался полностью с человеческими женщинами до тебя.

— Всё равно я их всех ненавижу.

Миар сбросил рубашку прямо на пыльный пол, медленно повернулся спиной — и я снова заворожённо уставилась на два грубых багровых рубца,

— Тебе не будет больно?

— Не будет.

Медленно-медленно я положила ладонь на мягкую кожу, едва не отдёрнула руку — мне показалось, что Миар напрягся, вздрогнул. Но не отодвинулся, и я осмелела — погладила уже увереннее.

— Я думал, тебе будет неприятно.

— Мне грустно. Очень грустно, что тебе было когда-то так больно. Грустно, что ты потерял нечто, очень для тебя важное. Но не неприятно. Ничуть.

Я наклонилась, обхватывая его со спины за талию — и поцеловала в заветное местечко. Потёрлась щекой.

— Знаешь, я была готова к любому разврату… ну, морально готова, я имею в виду. Но чтобы целовать тебя в аласкалу — это даже у меня в голове не укладывается! Хорошо, что Эстей не стал меня о таком предупреждать. Я бы точно предпочла героическую смерть.

— У тебя когда-нибудь глупости закончатся? — Миар не пытался высвободиться, наоборот — сейчас он казался мне расслабленным, как никогда прежде. — Ты поцеловала меня в аласкалу. Теперь ты просто обязана согласиться выйти за меня замуж, иначе моё имя будет покрыто позором на веки вечные! Это почти то же самое, как здесь — лишить девушку невинности. Только ещё серьёзнее.

— Ну, да, ну, да. Что только не придумают всякие демонюки, вместо того, чтобы просто признаться девушке в любви.

— Я не демонюка, я айганец! То, что я тебя люблю, и так понятно. Не любил бы — давно бы голову открутил за все твои выкрутасы. А я вот стою, тут. Как размякшая глина — лепи что хочешь.

— Что хочу? — улыбнулась я. — Правда?

— Что хочешь.

Я подалась ему навстречу и шепнула в ухо:

— Помнишь, когда я пришла обыскивать твою комнату в поисках Ключа, ты разозлился?

— Да, — он коснулся губами моей шеи. — Ещё как. Ты нарушила мои границы с такой лёгкостью, а я даже против тебе не мог ничего сказать.

— И ты меня наказал.

— Тебе же понравилось.

— Ещё как…

Он развернул меня лицом к стене. Медленно задрал до талии подол со скрипом выданного взамен моего Тэйлами платья. Томительно неторопливо огладил ягодицы.

— Как ты могла бросить меня на целых три месяца, бессердечная девчонка?

— Конечно, бессердечная… — шептала я сквозь пелену накатывающего чувственного дурмана, пока он, прикусив мочку моего уха, награждал меня мерными усиливающимися хлопками, от которых внутри всё замирало и требовательно сладко сжималось. — Я же… сердце… с тобой… оставила.

— Но у тебя было… моё.

Он выдохнул мне в шею и вжался в меня сзади.

— Ты моя. Дагара врать не будет. Просто не может.

— Шантажист и вымогатель. Ну, раз всё так серьёзно… — я поёрзала бёдрами, вжимаясь в него сильнее. — Давай попробуем. Поживём вместе, присмотримся друг к другу…

— Вообще-то, — Миар мягко-мягко потянул вниз мои короткие панталоны, — когда я говорил, что ты моя жена, я не шутил.

— У нас в Асветоре с сегодняшнего утра брак заключается без согласия невесты? — я развернулась, удерживая его, для верности упершись ладонью в грудь.

— Через Этический суд — заключается. Хоть я и был в панике, но я в тебя верил. Поехал в ЭС сам — и добровольно сдался. Да, развратил, соблазнил, а теперь готов жениться. Твоё заявление у них уже было, поэтому брак был признан действительным в тот же самый день.

— Мрак! — выдохнула я. Я-то совсем забыла про этот трёклятый Этический суд!

А Миар продолжать разговор не стал. Просто поцеловал, а потом взял за руку и потянул вглубь дома, где была ванная комната и множество самых разных поверхностей, подходящих для того, чтобы отпраздновать моё возвращение и всякие мелочи, вроде заключения брака, заодно.

Эпилог

И мы отпраздновали.

Сначала — в моём новом доме, двое суток праздновали, активно и изобретательно, потом — в Академии. Не то что бы я плюнула на свободу, отнюдь. Просто я вдруг поняла, что соскучилась по ЗАЗЯЗ. А что касается записи в «Асветонской книге бракосочетаний жительниц и жителей Асветора» — пусть себе стоит, в самом-то деле. Правда, чтобы избежать расспросов всяких любопытствующих, теперь я стала носить платья исключительно с длинным рукавом. Ну да и что? Разве мне жалко, в самом-то деле? Разве это большая плата за то, чтобы регулярно целовать приличного половозрелого айганца ста девятнадцати лет в аласкалу?!

Ну, и не только туда, конечно. Если по большому секрету, в Миаре мне нравится абсолютно всё — кроме вредности