Повелители Небес - Энгус Уэллс

Я сказал:

— Но этого не произошло. Она у себя?

Колдун кивнул:

— Да, со своим человеком.

Ужасное сомнение посетило вдруг меня. Ее человек, ее слуга? На островах Стражей слуг не существовало, тогда кто же на самом деле ее спутник? У Рвиан любовник? Ревность вспыхнула во мне. Несправедливое и оттого еще более сильное раздражение. Мне было тепло в объятиях Кристин, разве нет? Так что же я так разгорячился, узнав, что она с другим? Какие у меня права? Никаких, если вдуматься, и тем не менее… Разуму и любви тесно в одной связке.

Я проглотил подкативший к горлу ком, выпил пива и сказал самым наиспокойнейшим тоном, которым только мог:

— Я полагал, что колдуны-Стражи не имеют слуг.

— Как правило, да. — По голосу Вариуса я понял, что колдун уловил направление моих мыслей. — Во всяком случае, зрячие. Этот парень слуга и одновременно поводырь, специально нанятый для того, чтобы помочь этой девушке в дороге. Вот и все.

Я, кажется, с облегчением вздохнул. Но подозрение немедленно вернулось. А если Вариус просто желал успокоить меня, чтобы разрядить неловкую ситуацию? Поведение мое, очевидно, доставляло ему немало хлопот.

— Понимаю… но… — сказал я.

Я тотчас же заставил себя прикусить язык. Уж кто-кто, а я-то знал, что Рвиан не нуждается в поводыре. Ее дар позволял ей «видеть» не хуже, чем любому другому зрячему человеку. Пламя ревности вновь взметнулось ввысь:

— Слуга? Сопровождающий?

Вариус и в не меньшей мере Пиррин выжидающе уставились на меня. Робирт по-прежнему держался за меч. Мозг мой лихорадочно работал. Могла ли Рвиан опуститься до того, чтобы таскать за собой любовника?

Хозяева ждали, и я сказал:

— Я не думал, что когда-нибудь встречу ее.

Это прозвучало как-то очень вяло, но, по всей видимости, вполне удовлетворило окружающих, во всяком случае, вопросов больше не было. Я осушил свою кружку. Если бы эту историю рассказывал в своей песне трубадур, Рвиан бы в тот самый момент вошла в зал и бросилась мне на шею, а потом оба мы шагнули бы навстречу сияющему солнечным светом безоблачному будущему. Но на деле все выглядело иначе: стена, разделявшая нас, осталась стоять там же, где и была. Мы оба не принадлежали себе. А тут еще этот таинственный слуга. Я решил сохранить достоинство: если Рвиан приехала сюда с любовником, я не покажу своих чувств, я буду достаточно силен, чтобы не чинить им препятствий.

— Она ест со всеми в зале? — спросил я и, услышав утвердительный ответ Пиррина, добавил: — Тогда я, вероятно, и увижусь с ней. — Показав на свою запыленную одежду, я сказал: — Хотелось бы принять ванну.

Наместник довольно энергично закивал головой, думаю, он обрадовался возможности на какое-то время отделаться от меня. По нескрываемому любопытству, написанному на лицах госпожи Алленоры и ее дам, я мог догадаться, что, как только я уйду, они кинутся судачить на мой счет. Какая замечательная история: Сказитель и колдунья, любовь, которую заставили умереть дважды. Я поднялся и взял свой посох и седельные сумки, в то время как слуга-Измененный, вызванный Пиррином, получал от хозяина указания позаботиться о том, чтобы мне налили ванну.

Я поклонился и последовал за Измененным, который, как я успел походя отметить, оказался «котом», к выходу. Едва успев покинуть зал, я услышал, как вспыхнул разговор, который, как я и полагал, касался моей скромной персоны. Я пересмотрел свое решение задержаться в замке подольше, теперь мне следовало покинуть Карсбри как возможно скорее.

Но пока мне надо встретиться с Рвиан, хотя я уже не думал, что встреча эта окажется приятной.

Измененного звали Рилом. Это все, что я узнал, все мысли и раздумья о его неизвестном мире покинули мою голову, занятую теперь исключительно мыслями о Рвиан.

Нерешительность становилась мучительной. На одной чаше весов лежал страх, на другой надежда. Больше ждать я не мог, что бы там ни было, пусть самое страшное, я должен знать все немедленно. Я глубоко вдохнул и, толкнув дверь, вышел в коридор.

Я подумал: вдруг комната Рвиан окажется на том же этаже, что и моя, и мы столкнемся случайно. Но в коридоре никого не было. Я направился к лестнице. Пот, причиной которого служила отнюдь не жара, катился у меня по лбу, одежда прилипала к телу. Я распрямил спину и шагнул вниз по извилистой лестнице.

Пиррин сидел за высоким столом в компании Алленоры и Вариуса. Рядом с ними находилось еще два стула. Когда я вошел, внезапно стало тихо. Взгляды всех присутствовавших обратились в мою сторону. Наместник поманил меня к себе, я подошел и занял один из свободных стульев. Для того, чтобы пройти через зал, мне, казалось, понадобилась целая вечность. Когда я сел, разговор вновь продолжился. Многие смотрели на меня, другие бросали выжидающие взгляды в сторону двери, через которую должна была появиться Рвиан. Благодарности ради не могу не отметить, что Пиррин, его жена и Вариус сделали все возможное, чтобы как-то ослабить мою напряженность, но задача эта была попросту невыполнимой. Я принял предложенное мне вино и выпил его быстрее, чем было в моем обыкновении. Я улыбнулся и немного пообщался с хозяевами, тем временем продолжая ждать, усилием воли отводя свои глаза в сторону от двери. Я могу поклясться, что ожидание это казалось мне хуже любой битвы, в которой мне довелось участвовать. Я скорее бы согласился встретиться в схватке с Хо-раби, чем вновь выносить подобную муку.

Я повернулся в сторону госпожи Алленоры, когда услышал вдруг повисшую над залом тишину. Тут я увидел, как брови наместницы поднялись, а рука инстинктивно сжалась в кулачок. Меня прошиб озноб, точно за шиворот мне кто-то вывалил груду льда. Вместе с тем мне стало жарко. Я оборвал фразу на середине, не слишком задумываясь над впечатлением, которое производило мое поведение, и повернул голову.

Под арочным сводом дверей стояла Рвиан, на которой было надето свободное платье из кремового полотна, стянутое тонким поясом. Волосы ее, которые показались более светлыми, чем мне помнилось, были собраны на голове в прическу, обнажая хрупкую, загорелую, с кожей цвета дикого меда шею. Все прочее: овал лица, щеки, нос — все это было точно таким, как запечатлелось в моей памяти. Губы — полные и красные, их вкус я помнил с болезненной ясностью. Глаза зелены, как океанские глубины. Я видел, как они вдруг расширились, когда дар возлюбленной моей дал возможность ей узреть меня, а потом, прежде чем кто-либо успел заметить их метаморфозу, вновь стали прежними. Только безразличие, появившееся в них, было лживым.

Дыхание мое перехватило, я и сам того не понял, когда глаза мои застыли на человеке, стоявшем рядом с ней.