На путях преисподней - Энгус Уэллс

Кедрин недоуменно воззрился на кьо. Он был уже готов опровергнуть его слова, но в мозгу у юноши тоже зашевелились скверные предчувствия.

— Думаешь, его заколдовали? И пострадало не только его тело?

— Я думаю, что нам не стоит терять бдительность, — спокойно ответил Тепшен. — Надеюсь, он исцелится, и тогда я возблагодарю Госпожу. Если же нет… — он не договорил. В воздухе повисло недоброе молчание. Кедрин сжал в руке талисман и глядел, как лазурное сияние сочится сквозь пальцы, подсвечивая кожу. Если нет — значит, Ашар дотянулся до одного из них. Допустит ли такое Госпожа? Сколь сильна Ее власть в этом проклятом месте? Он покачал головой, пытаясь стряхнуть липкую паутину сомнений, и снова поглядел на Браннока.

Луна озаряла смуглое лицо спящего, выбелив щеки и лоб, глубокие тени чернели вокруг глаз. Браннок снова застонал и приоткрыл рот. Его ровные зубы блеснули в серебристом свете, и Кедрину вдруг почудился хищный оскал, лицо как будто утратило человеческие черты. Он наклонился пониже и поднес к лицу полукровки талисман. Браннок всхлипнул и повернулся на бок, черные волосы упали на лицо, вплетенные в них ракушки тихонько звякнули. Кедрин покачал головой и вернулся на корму. Что не почудится от усталости… Он устроился поудобнее и уснул.

Через некоторое время Тепшен растолкал его. Судя по расположению луны, недавно перевалило за полночь. Лес стал слишком густым, чтобы оборотни могли подойти к воде. Лишь плеск волн, разбивавшихся о борт плоскодонки, нарушал тишину. Ночь дышала покоем. Браннок крепко спал, больше не стеная. Лунный свет устилал чернильную синеву реки серебряными лентами. Лес казался непроглядно-черным, над головой индиговым бархатом раскинулось небо. Лодка, окруженная голубым сиянием талисмана, мирно покачивалась на волнах, и Кедрин почувствовал, как его добрая сила защищает маленький отряд. Течение несло их вперед, заменяя и весла, и парус, словно сама река помогала им достичь цели. Меч Друла лежал рядом. Юноша коснулся его рукояти и принялся рассматривать навершие. Кривые когти крепко сжимали металлический череп, но, судя по всему, не были с ним единым целым. Тазиелу будет нетрудно убрать его и заменить талисманом.

Кедрин поднял глаза. Небо менялось. Густая синева стала ярче и приобрела розоватый оттенок, словно за горизонтом полыхал невидимый пожар. Кедрин заморгал, не вполне доверяя глазам, и снова всмотрелся в темноту. Тем временем река повернула, огибая лесистый мыс, и свечение пропало. Лес отступил, и берег вновь наводнили оборотни. Ночь огласилась диким воем, исполненным ненависти. Кедрин вздрогнул: Браннок, только что лежавший спокойно, заворочался, словно крики чудовищ нарушили его сон. Полукровка перевернулся на спину, приподнялся и снова упал на скамью. Он застонал, волосы рассыпались, открыв лицо — и его черты вновь показались Кедрину чудовищно искаженными.

Юноша стиснул в руке талисман. Он убеждал себя, что это просто игра света, что он переутомился, и старался выбросить из головы кошмарный образ. Это оказалось непросто. Оборотней на берегу становилось все больше, в их завываниях чудилась настойчивость. А Браннок ворочался все более беспокойно. Кедрин то и дело склонялся над ним, стараясь успокоить, но полукровка метался, скрюченные пальцы царапали воздух, он судорожно и глубоко дышал, раскрыв рот. Из горла вырывалось рычание, сменявшееся сдавленными стонами. Вдруг он поглядел на Кедрина, и юноша содрогнулся: глаза полукровки были сплошь желтыми, как у кота. Это длилось лишь мгновение. Браннок снова зажмурился, и Кедрин усомнился: наверно, ему снова почудилось, а может, лунный свет сыграл с ним дурную шутку. Он не хотел думать о том, что подозрения Тепшена могут подтвердиться. Когда небо на востоке стало сперва жемчужным, потом розовым, и наконец солнце позолотило небесный свод, Кедрин ощутил облегчение, граничащее с блаженством. На другой стороне горизонта индиго быстро сменялось лазурью. К этому времени проснулся Тепшен.

Кьо поглядел на Браннока, затем на Кедрина и вопросительно поднял брови. Смущенный, Кедрин описал все, что видел этой ночью, но добавил, что ему, скорее всего, просто померещилось. Тепшен хмыкнул, склонился над раненым и стянул с него рубаху. Когда кьо разматывал повязки, Браннок застонал и сонно приоткрыл глаза, но не стал протестовать. Раны почти затянулись, от воспаления не осталось и следа, шрамы покрывала плотная кожа. Кедрин коснулся рубцов талисманом — Браннок только напрягся и стиснул зубы. Он позволил снова перебинтовать себя, влез в рубаху, а потом попросил есть.

Это показалось добрым знаком. Кедрин перебрал остатки провизии и передал другу толстый кусок жареной свинины и ломоть чуть зачерствевшего хлеба. Браннок хищно вцепился в мясо. К хлебу он едва притронулся и в конце концов вернул его Кедрину.

— Мне лучше, — сказал он, улыбаясь почти как прежде.

— Ты больше не чувствуешь, что в тебе что-то сидит? — спросил Тепшен.

Браннок покачал головой.

— Нет.

Услышав о красном свечении, которое Кедрин видел ночью, Браннок снова улыбнулся.

— Значит, огненные горы уже недалеко.

— И ты почти поправился, — подхватил Кедрин. — Хвала Госпоже!

— Воистину, — откликнулся Браннок. Его глаза закрылись, он откинулся на скамью и мгновенно уснул.

Кедрин улыбнулся Тепшену и указал глазами на спящего друга.

— Похоже, мы зря беспокоились. Он выздоравливает.

— Надеюсь, — откликнулся кьо, глядя на Браннока. На его охристом лице застыло мрачное сомнение. Кедрин нахмурился.

— Тебя что-то смущает?

Тепшен пожал плечами.

— Не знаю. Раны заживают быстро. Но то, что ты видел, мне не понравилось.

Кедрин огляделся. В небе, убранном перистыми облачками, весело сияло солнце. Ночное происшествие представлялось юноше дурной шуткой, которую сыграли с ним темнота и усталость.

— Ну что ты говоришь! — воскликнул он. — Если бы какие-то чары поразили его, он не смог бы вынести прикосновения талисмана.

— Однако Камень с самого начала вызывал жжение.

— Это очищающий огонь. Он уничтожает остатки яда.

— Что же, — вздохнул Тепшен, — будем надеяться. И все-таки — не спускай с него глаз.

Из-за подозрений кьо день был испорчен. Кедрин признавал, что они не лишены оснований, но тем не менее считал, что согласиться с ними равноценно предательству. С этим лихим бродягой они делили радость и печаль, вместе преодолевали трудности и опасности. Допустить, что Браннок осквернен колдовством оборотня и представляет для них угрозу, означало отречься от дружбы. Юноша знал: Тепшен тоже привязался к Бранноку. Кьо находил в бывшем разбойнике родственную душу. Лишь забота о Кедрине и успехе их дела была причиной его подозрительности. И все же… Кедрин уселся на корме и погрузился в раздумье. Изредка поднимая глаза, он видел, как кьо возвышается на носу лодки, вглядываясь в даль.