Выбор Невменяемого - Юрий Иванович

— Должен возвращаться в Яну?

— Иначе не получается, только Галиремы ему обещали полное излечение. Сама видишь, как ему тяжко приходится без силы Эль-Митолана.

— Вижу… — Она грустно вздохнула, — Мне в какой-то момент показалось, что крысы его разорвали на кусочки, в такой клубок они сплелись на его теле.

Это последнее сражение с монстрами-переростками наверняка останется в памяти Мальвики до конца ее дней. В финале наступил такой момент, когда крысы словно разумом осознали для себя главный источник опасности: более сильный и мобильный рыцарь — мужчина. И всеми оставшимися силами постарались его смять, разорвать и уничтожить. Благодаря этому Мальвика получила большую свободу для собственных маневров, чем и воспользовалась с остатками собственных сил. Крыс они порубали до последней, но потом женщина с воем и причитаниями помогала окровавленному Кремону добраться до запоров, со слезами ждала прихода спасателей и, только когда те его забрали и понесли на поверхность, вздохнула с некоторым облегчением: выживет! Затем принимала и отправляла на поверхность таги и сорфитов, а сама мысленно находилась рядом с Невменяемым. Когда поднялась и сама, ей рассказали о благоприятном самочувствии Героя, заверили, что все будет отлично. А теперь и Спин подтвердил оптимистические прогнозы.

Правда, болар после короткой паузы сразу стал интересоваться:

— А ты что, не проведаешь его в госпитале?

Глаза Мальвики наполнились слезами, но ответила она твердо:

— Нет! Я немедленно уезжаю в Пладу. Буду ждать его в Каменной Радуге. Именно поэтому и хотела попросить твой отряд доставить мой багаж на Каретный Двор Прангарда.

Спин еще ничего не знал о подноготной событий и массовых беременностей в жарких подземельях, поэтому попытался выяснить причины такой поспешности:

— А что случилось?

— Ничего… Все это слишком личное…

— Неужели Кремон тебя чем-то обидел?

— Ни в коем случае! Скорей, это я его обидела, предала и растоптала все наши…

Она замолкла на полуслове, так что болар не понял всей глубины творящейся в душе трагедии. Хотя и попытался утешить всеобщим философским постулатом:

— Не стоит временные неувязки растягивать на всю жизнь. Взгляни на все с другой стороны, и жизнь тебе однозначно покажется прекрасней. Может, все-таки не будешь спешить с отъездом?

— Не могу… Не могу остаться и с ним увидеться. Он меня не простит… Вот разве что побуду в Пладе, сама немного остыну и успокоюсь, может, что-то в самом деле изменится к лучшему… Ладно! — Она попыталась улыбнуться и резко встряхнула распущенными волосами. — Полетели за моим багажом?

— И где он находится?

— Вот план, который мне дал герцог. Вот вход для посетителей Сопла. А вот здесь — должна быть пещера, заваленная скалой. Сориентируешься?

— Ха! Считай, что мы уже в пещере, — бравировал Спин, созывая своих летающих товарищей.

Вот так отважные воители и не встретились после выхода на поверхность. Кремон не догадывался о скоропалительном отъезде Мальвики. И узнал об этом, только когда Спин прилетел часа через четыре за другом в госпиталь.

— Как — уехала?! Почему? И меня не предупредила?

К тому моменту лидер боларов уже был достаточно информирован обо всех нюансах событий под Соплом, но никак не мог разобраться в тонкостях отношений между мужчинами и женщинами. Все-таки совместная жизнь разумных растений, у которых вообще не было половых различий, сильно отличалась от тонких душевных отношений между парами других разумных. Так и оставаясь в недоумении по поводу каких-то моральных комплексов, дитя природы сразу вывалило на человека всю мешанину своих понятий и ощущений от произошедшего:

— Она с тобой постеснялась встретиться по той причине, что считает себя безнравственной, подлой и виноватой. Герцог Ботиче несколько дней назад насильно выдал ее замуж за похищенного с поверхности воина, своей властью назвал мужем и женой и заставил сожительствовать в одной келье. Причем это сожительство являлось обязательной ступенькой к освобождению и самой маркизы, и остальных ее соратников. Выбора у Мальвики не было, и она согласилась на сожительство, хотя со своими Признаками могла любое разумное существо сделать либо импотентом, либо наградить здоровой потенцией. То есть она, похоже, сильно сожалела…

— Постой, постой, — перебил друга Невменяемый, — о каких Признаках идет речь?

— О тех, которые у нее от природы, — терпеливо объяснял Спин, но его слова падали вроде как в пустой колодец.

— Нет у нее никаких Признаков! Это уже давным-давно доказали.

— Да кто доказал? Они у нее сразу были.

— Что значит — сразу? Неужели вы их видели?

— Естественно! Я их увидел у Мальвики еще во время первого знакомства.

Как?! Еще не совсем пришедший в себя физически после полученных ран Кремон стал вставать с кровати, от прилива эмоций не ощущая боли, не слыша разумных призывов к осторожности находящегося рядом врача. — Как это — ты видел?!

— Ты что, забыл про наши умения? — недоумевал Спин.

— Да не забыл! Но почему ты мне ни разу о ней не сказал?!

— А ты хоть раз спрашивал? — Вопрос прозвучал с обидой. — Ни разу!

Невменяемый застыл, лихорадочно прокручивая в памяти события последних трех лет и не припоминая ни одного вопроса на эту тему. Действительно, никогда не спрашивали — ни он, ни Хлеби, ни Давид, ни Бабу, никто! А ведь куда как легко было задать простенький вопрос любому болару — и проблем для юной маркизы как не бывало бы. Или проблемы бы только удвоились? Зная ее характер и непоседливость…

Хотя сразу же досада вылилась в другом укоре:

— Ну а ты сам почему мне о моих друзьях и близких не рассказал?

— Не могу сказать, что наша совесть нам категорически запрещает такие действия — тем более тебе я всегда бы ответил на подобный вопрос. Но существует, как ты хорошо знаешь, проснувшаяся в нас память предков. А она заявляет однозначно: мы обязаны всегда хранить свои наблюдения втайне до той поры, когда разумные сами не отыщут в себе Признаки. Только потом можем подтвердить это, назвать примерное количество и указать родственникам на обязательные меры воспитания.

Кремон под ворчание за спиной таги-доктора сделал первые несколько десятков разминочных шагов и вышел в пустынный коридор госпиталя, сильно нахмурив лоб от свалившихся на него раздумий. Там воровато огляделся по сторонам и отрывисто спросил:

— У Паулы сколько Признаков?

— Пока заметили шесть…

— О-о-о-о! — Глаза молодого папаши стали как два блюдца. Но тут же он продолжил: — Ты ведь видел детей принцессы Спегото и ее фаворитки на моих «похоронах»? У них сколько Признаков?