История папства - Джон Джулиус Норвич

Вторая проблема заключалась в том, что Пий по-прежнему отказывался утвердить на постах епископов кого бы то ни было из назначенных Наполеоном лиц. К 1810 году в одной только Франции насчитывалось 27 мест без прелатов; в оккупированной французами Европе их было великое множество. Наполеон надеялся, что совет, составленный из уже назначенных епископов, не примет во внимание отказ папы, но те — даже несмотря на то, что ими руководил кардинал Феш, его дядя, не хотели и слышать об этом. Сам Пий ни о чем не догадывался до 9 июня 1812 года, когда его поспешно вывезли из Савоны и насильно доставили во Францию. Путешествие (значительная часть которого ради максимальной скорости и скрытности совершалась ночью) оказалось еще большим кошмаром, и папа мучился столь же сильно, сколь его предшественник; кроме того, к этому моменту он был тяжелобольным человеком и страдал от серьезной инфекции мочевых путей, из-за которой он был вынужден останавливать карету каждые десять минут. Несчастный находился на пороге смерти, когда после двенадцати ужасных дней прибыл в Фонтенбло, и лишь для того, чтобы узнать, что император только что отбыл для проведения военной кампании против России.

Наполеон оставался в России всего шесть месяцев. В декабре, узнав о попытке coup d'état (переворот), предпринятой в Париже[292], он покинул свою армию — так же, как когда-то в Египте — и покатил на санях на запад. Он возвратился в Фонтенбло в середине января 1813 года. К этому времени папа отчасти оправился от болезни. Но будучи человеком слабого здоровья и находясь в полном одиночестве, без поддержки хотя бы одного кардинала, он по понятным причинам, когда император начал запугивать его, в конце концов капитулировал и подписал набросанный на клочке бумаги проект официального конкордата, согласно которому он отказывался от всякой власти на земле. Отныне папству предстояло покинуть Рим: местонахождение Святого престола перемещалось во Францию. В случае отказа папы подтвердить назначение новых епископов в течение шести месяцев право закреплять за ними их посты передавалось архиепископам.

Это был не официальный документ, а только его набросок, однако Наполеон немедленно провозгласил, что конкордат вступил в силу. Теперь кардиналы Пакка и Консальви, устрашенные новостями, наконец смогли получить доступ к своему господину. Перед ними был сломленный человек: уронив голову на руки, он с ужасом думал о том, как поначалу император мучил его, а затем обманул. Мало-помалу двум кардиналам удалось вдохнуть в него новую жизнь и надежду, и наконец он собственноручно написал Наполеону, отрицая «конкордат» на том основании, что он подписал только проект, причем под жестким давлением. Как и следовало ожидать, Наполеон не обнародовал письмо, но в тот момент его захватили более серьезные дела. После поражения, понесенного им в октябре под Лейпцигом, его империя начала рушиться: в январе 1814 года он написал папе, отказываясь от конкордата без всяких условий. Его Святейшество мог вернуться в Рим, как и когда ему заблагорассудится. Пий вначале отправился в Савону, а затем, в марте — в Святой город. Когда 24 марта он прибыл в Рим, его ожидал восторженный прием: из его кареты выпрягли лошадей, и тридцать молодых отпрысков знатнейших фамилий Рима торжественно внесли его в собор Святого Петра на руках.

1 ноября 1814 года открылся Венский конгресс, призванный переделать карту Европы (Наполеон находился в изгнании на острове Эльба). В качестве представителя Святого престола туда прибыл кардинал Консальви, благодаря превосходным дипломатическим способностям которого папство получило обратно почти все утраченные территории за исключением Авиньона и Венессена, на которые к тому моменту у Рима и так почти не оставалось реальных прав. Однако легации и Анконские болота (эти земли в 1798-1799 гг. вошли в состав Цизальпинской и Римской республик, а в 1808-1809 гг. — в состав наполеоновского королевства Италия) вновь вернулись под власть Святого престола.

Однако в преобразованиях нуждалась не только Европа, но и церковь. Священной Римской империи, основанной Карлом Великим более тысячи лет назад[293], в 1806 году пришел конец; власти великих князей-епископов в Германии пришел конец. Религиозные ордена оказались по большей части упразднены. По всему континенту епископские кафедры пустовали, семинарии закрывались, церковная собственность изымалась. При этом на всех территориях, где действовало французское революционное законодательство, разводы, гражданский брак и свобода вероисповедания к настоящему моменту глубоко укоренились, и отменить их было бы весьма трудно. Замыслив поистине геркулесов труд, в качестве первого шага Пий VII 7 августа 1814 года восстановил Общество Иисуса.

Папе к тому времени исполнилось 72 года, и в Европе его уважали более, чем когда-либо. Жестокости и крайности революции и наполеоновская мания величия вызвали волну реакции, главным символом которой стала церковь, преследовавшаяся в революционные годы и терпевшая дурное обращение со стороны Бонапарта. Пий же, понтификат которого оказался самым подверженным волнениям и трудностям за всю историю папства и которому довелось перенести множество страданий, воспринимался как воплощение противостояния, которое в конечном итоге привело к крушению и революции, и Наполеона. Уже никто не смотрел на папство как на анахронизм, полностью утративший свое значение (как это делалось в прошлом веке): его присутствие вновь обозначилось на карте Европы, и католические правители видели в нем не только высшую духовную власть, но и признавали его земные права. Вследствие этого папа сумел занять куда более прочную позицию на переговорах, и в оставшиеся девять лет своего понтификата он смог заключить более двадцати различных конкордатов с разными странами — включая православную Россию в 1818 году и протестантскую Пруссию в 1821 году, — урегулировав условия, на которых католическая церковь могла вершить свое дело в этих государствах. В большей части стран папа утратил право назначать епископов (один из самых больных вопросов в отношениях церковной и государственной власти в истории), но монастыри и семинарии вновь открылись и школьное образование вернулось под контроль церкви. Наряду с переменами к лучшему подчас происходило и обратное: в ряде случаев наблюдалось подавление демократии или вновь вводились цензурные запреты на книги. В Испании Фердинанд VII, безнадежный реакционер, даже возродил инквизицию. Но сам Пий предпринял все усилия, дабы приспособить папство к новым условиям в изменившемся мире, и когда 20 июля 1823 года он скончался (от последствий перелома бедра), перспективы папства выглядели более обнадеживающими, чем в течение прошедших пятидесяти лет.

На самом деле, как оказалось, это была лишь видимость. Кардинал Консальви, преданый папе канцлер и вдохновитель многих реформ, скончался через шесть месяцев после смерти своего господина. В результате Zelanti (усердные, ревностные) — наиболее реакционные кардиналы, ненавистники этих реформ, искавшие возможности установить консервативный режим, во главе которого стояло бы духовенство, руководствующееся отнюдь не соображениями прагматизма, — получили возможность выдвинуть одного из своей среды на папский престол. Их выбор пал на шестидесятитрехлетнего кардинала Аннибале Серматтеи делла Дженга, много лет состоявшего на дипломатической службе папства, пока Консальви не уволил его за грубые ошибки, в результате которых переговоры по вопросу возвращения Авиньона закончились катастрофой. Он принял имя Льва XII (1823-1829). Благочестивый, но лишенный широты взглядов, он вдобавок испытывал постоянные боли, причинявшиеся геморроем. Его правление ознаменовало возврат к господству ограниченности, столь характерной для XVIII столетия: он проклял терпимость, усилил цензуру, увеличил Индекс, вновь загнал евреев в гетто и обязал триста из них, проживавших в Риме, еженедельно посещать христианскую проповедь. В Папской области восстанавливалась старая аристократия и, как в прежние времена, вводились церковные суды. Папа взял образование под жесткий контроль, в поддержку морали вводились тысячи установлений, регулировавших различные мелочи. Играть в азартные игры по воскресеньям и в постные дни запрещалось под страхом тюремного заключения. Свободная продажа алкоголя оказалась под запретом. На месте просвещенного современного государства, на строительство которого Консальви потратил столько усилий, возник полицейский режим со шпионами и доносителями, напоминавший тот, что с такой точностью Пуччини изобразил в опере «Тоска»[294].

В первые месяцы после восшествия Льва на престол и в Риме, и за границей все опасались, что Лев положит конец всем примиренческим начинаниям Пия VII в политической сфере. К счастью, эти опасения оказались необоснованными. Пусть папа отличался нетерпимостью, но он прекрасно понимал преимущества, которые обеспечивали хорошие отношения с европейскими державами. Действительно, именно благодаря его вмешательству в дела османского султана Махмуда II армянские католики наконец получили автономию в 1830 году[295]. Но к тому моменту папа уже умер. Его понтификат, продолжавшийся пять с половиной лет, едва не обернулся настоящей катастрофой. Несомненно, намерения его были благими, но недостаток какого бы то ни было понимания современной ситуации сделал его объектом всеобщей ненависти в Риме и стал причиной того, что он во многом уничтожил блестящие результаты труда своего предшественника.