Елена Рерих. Путь к Посвящению - Наталья Ковалева

Но в 1921 году Елена Ивановна еще не знала о своей будущей миссии как «Матери Агни-Йоги», как потом назовут ее Учителя гималайской общины Архатов. И поэтому она продолжала допытываться у Учителя: почему он избрал для этой миссии именно ее? Сможет ли она оправдать доверие Учителя и надлежащим образом выполнить доверенную ей работу?

Елена Ивановна была очень скромна не только в самооценке, но и в жизни. Несмотря на детство, проведенное в обстановке дворянской роскоши, она никогда не требовала для себя каких-то исключительных условий в чем бы то ни было. Став женой и матерью, заботилась о том, чтобы было удобно прежде всего мужу и детям, отодвигая свои интересы на второй план – и в больших, и в малых делах.

Типичным примером ее отношения к своим потребностям является одно из воспоминаний З. Фосдик:

«Бедная Е.И. мне сегодня жаловалась, что всю свою жизнь мечтала иметь большой письменный стол, принадлежащий только ей. В Петрограде был куплен стол – его взял Н.К., еще один, красного дерева, – дети забрали. “А я, – говорит, – работала, читала и писала в одном кресле”» [781] .

Позднее, в период жизни Рерихов в Америке, Елена Ивановна исключительно стойко переносила годы финансовой нестабильности, уготованные Рерихам в Америке, сама выполняла такую работу, которую во всех более-менее обеспеченных семьях делала прислуга, и старалась не тратить много денег на книги. Все время жизни Рерихов в США она сама готовила, а в Санта-Фе, помимо этого, еще и сама топила печи.

Рерихов отделяли от Учителя тысячи километров, но на любом расстоянии Он наблюдал условия жизни своей ученицы и, отдавая дань ее отношению к самой себе, однажды во время беседы сказал Николаю Константиновичу: «…Лучше, Рерих, Урусвати деньги нелишние яви. Урусвати может себя обделить в деньгах. Урусвати может себя обидеть в еде.

Смотрю в душу чистую, красивую дерзновением, твою, Урусвати! Вулкан счастья уготован вам, пройдите заграждения! <…>» [782] .

Это сообщение Мастера М. красноречиво свидетельствовало о личных качествах Елены Ивановны. Позднее Учитель подчеркивал, что черты характера (в Агни-Йоге они назывались также «качествами духа»), свойственные Елене Рерих, особенно ее самоотверженность, высоко оценены Белым Братством:

«…Нам нравятся качества твоего духа. В тебе живет самоотверженность, а для будущего подвига возможности умножатся. В тебе живет созидательное сознание» [783] .

В характере Елены Ивановны проявлялись и свойства, типичные для людей, родившихся под знаком Водолея, а именно – независимость и стремление к самостоятельности суждений. Однажды Елена Ивановна даже спросила у Учителя, «кот[орая] черта у нее преобладает, гордость духа или неповиновение». Мастер М. ответил: «Одно вытекает из другого» [784] .

Заметим, что гордость духа (то есть независимость, самостоятельность), о которой говорила Елена Ивановна, конечно, не имела никакого отношения к гордыне, которая абсолютно не была ей свойственна.

Еще одна характерная черта Елены Ивановны – она не любила обращаться к Учителю за помощью в земных делах. Эта тема однажды была поднята во время беседы с Учителем. Замечание Е.И. Рерих и ответ на него Учителя также записаны в ее дневнике:

«<…> Е. Р[ерих] заметила, что она боится просить о помощи, считая это слабостью.

– Можешь. Урусвати, нужно ради Моих поручений не только молиться, но и требовать» [785] .

Конечно, все эти жизненные примеры отнюдь не исчерпывают всего богатства необыкновенно одаренной, утонченной натуры, которой отличалась Елена Ивановна. Зинаида Григорьевна отметила необыкновенное сочетание, свойственное ей: блистательный облик светской красавицы наряду с глубоким, неженским умом и душой философа, исследователя, духовного подвижника и наставника, каковым она стала для всех последователей созданного ею вместе с Махатмой М. учения.

Характерная запись из дневника Зинаиды Фосдик: «Е.И. думала: кто из мифологии или истории ее больше привлекает как мировая душа? И решила, что не Будда, который спокоен в экстазе любви и созерцания, а Прометей как душа в порыве стремления, посягающая на новые небеса, желая узнать, что за ними» [786] .

Порыв, стремление, мятежные поиски Истины, желание раскрыть самые сокровенные тайны бытия, готовность к любым испытаниям, бесстрашие и твердость в достижении поставленных целей – такова была сущность Елены Рерих. И это вечное духовное горение, эта внутренняя пассионарность непостижимым образом сочетались в ней с неповторимой нежностью и материнской любовью ко всем, с бесконечным терпением, которым, вероятно, обладают только женщины; с великой самоотверженностью и готовностью принять на себя чужую боль…

Чем больше Зинаида общалась с Еленой Ивановной, тем больше удивлялась богатству души и художественной одаренности этой женщины. Она, несомненно, оказывала большое влияние на творчество своего мужа не только как муза-вдохновительница, но и как первый и, пожалуй, самый строгий художественный критик.

«Это дивная женщина, – писала З. Лихтман. – Она – вдохновение Н.К. Он без нее картину не напишет, всегда просит ее выбрать ему место, где писать, и запоминать увиденные краски. Если место или выбранный им сюжет не понравится ей, он там ни за что писать не будет. М.М. ей говорил: “Учи мужа писать картины. Твой вкус – Мой вкус”» [787] .

Интуитивное чувство цвета было свойственно Елене Рерих с детства; в дневнике Зинаида отмечала, что не только муж, но и – в ее раннем детстве – отец оценили ее необыкновенный художественный вкус, и отец-архитектор всерьез просил маленькую дочь помогать ему выбирать краски для эскизов.

Николай Константинович и сам подтверждал, что мнение Елены Ивановны о его картинах было для него исключительно важным. Он писал, что каждое произведение должно иметь два имени – мужское и женское, тем самым давая понять, что любимая жена играла огромную роль в его творчестве.

Позднее личный секретарь Николая Константиновича Владимир Шибаев, живший вместе с Рерихами в Индии, отметил в своих воспоминаниях ту огромную роль, которую Елена Ивановна играла в творчестве Н.К. Рериха.

«О той громадной роли, которую играла Елена Ивановна в жизни, делах и достижениях Николая Константиновича, следовало бы написать отдельную монографию, и я уверен, что ко времени она будет написана, – писал В.А. Шибаев. – Во всех отношениях она была “Ведущей”, как Н.К. это изобразил на нескольких своих полотнах. Как часто, работая в своей комнате, видел я Н.К. пишущим новую картину в своей мастерской; видел, как он отходил на пару шагов, стоял, что-то обдумывал, а затем шел наверх позвать Е.И. посмотреть новое произведение и посоветоваться с ней. Н.К. высоко ценил и принимал малейшие ее советы» [788] .