В Дикой земле (СИ) - Крымов Илья Олегович

Мандрил явно не поспевал за мыслью.

— Это как это?

— Не спрашивай! Предлагаю честную сделку: ты учишь меня махать палкой, а я возвращаю тебе зубы! Каково, а?

Замешательство старика было понятно, — сару-хэм, среди которых он провёл жизнь, являлись восхитительными фармацевтами, прекрасными лекарями, могли определить тысячи болезней и подобрать тысячи лекарств, но когда дело доходило до зубов, методы их мало чем отличались от человеческих «выдрать и забыть», если прежде лекарства не помогли. До зубных протезов цивилизация лесных обезьян как-то не додумалась.

— Ты хочешь вернуть мне зубы, Красномордик, а взамен нужно просто избить тебя палкой?

— Избивать долго и усердно.

— Самая лучшая сделка в мире! — расхохотался мандрил и пустился в пляс, хлопая в ладоши.

С тех пор Тобиус постоянно приходил в гости к старику и просто проводил операции прямо в пещере. Если бы не магия, всё это закончилось бы ужасными травмами и обширным сепсисом, но с набором необходимых заклинаний человек менял один зуб на другим, ускоряя процессы заживления, не допуская заражений. Протезы он вытачивал из древесины шелковицы сам, по заранее снятым меркам, полируя, укрепляя, накладывая чары долговечности в несколько слоёв. Сначала были заменены все оставшиеся жевательные зубы, вставлены недостающие, затем резцы и лишь в последнюю очередь маг занялся клыками. Так как они были потеряны раньше прочих, челюсть успела значительно деформироваться и пришлось постараться, чтобы вернуть гордость мандрила на законное место.

В обмен на эти чудесные услуги радостный Ригари от души колотил благодетеля боевым шестом. Этот симиан был прост душой и чист помыслами, ему не приходили вопросы о том, как, почему и откуда? Зубы возвращались, они были крепки и надёжны, дёсны не болели, а еда перестала быть проблемой! Ну разве же не любимец он Образа Предков?

Занятия были долгими, изнурительными и болезненными, иных способов обучения Ригари не понимал и не признавал. Он вообще был очень плохим учителем, но зато очень хорошим воином и его ученикам приходилось на ходу вырабатывать рефлексы, либо копить травмы. Самое лучшее и самое опасное обучение.

Тем же путём шёл и Тобиус, остервенело отбивавшийся от урагана ударов, который был везде и одновременно нигде. Стиль Ригари являлся для такого человека как он пределом мечт, ибо мандрил, не обладавший длинным хвостом, довёл до совершенства приёмы, подходящие именно для него.

— Давай, давай, Красномордик! Сверху! Снизу! Сверху! Снизу! Сверху! Сверху!

— Аргх! Ты же сказал «сверху»! — возопил маг, получив удар в бок и валяясь теперь на земле.

— А ты мне больше верь, может чему и научишься! — радостно приплясывал вокруг старый симиан. — Давай, давай! Наивный и глупый как сопляк Тенсей! Тоже всегда верил, что сверху! А-ха-ха-ха-ха!

Маг стал подниматься, потирая болящие рёбра и успел присесть, когда шест пролетел над головой.

— Ты учил Тенсея? — Кувырок через голову, шест снова в руках, прыжок, серия ударов, выпад, обратный кувырок через голову..

— Учил, учил! Слева! А! Молодец, не поверил! Я всех их колотил! Ха-ха! Жив ещё сопляк Тенсей?

— Жив, жив, аргх!

Шест Ригари врезал по пальцам левой руки, маг потерял концентрацию и, получив тычок в живот, вновь оказался на земле.

— Подарил мне этот шрам!

— Дурной нрав! Всегда был дурной нрав!

— На себя бы…

Ураган ударов погнал человека кувырками и зигзагами под хохот и гиканье. Когда тот наконец выдохся, Тобиус был загнан на дерево, сжимая в руке обломок палки, которой отбивался.

Часть 3. фрагмент 15

— Хорошо, хорошо, — одобрительно говорил старик, — чему-то я тебя научил, а? После десяти лет тренировок, сможешь вернуть Тенсею должок! И другую половину лица тоже подпорть, на память о любимом учителе!

Заливаясь хохотом, Ригари, отправился к пещере.

— Правда, в одном ты его уже превзошёл, — в выносливости! На редкость выносливый недоумок, и где таких делают?

Тобиус не был выносливым, он был неуязвимым. Чары защищали его от травм, позволяя впитывать удары без последствий. Иные ученики мандрила уже по дюжине раз отправлялись бы к лекарям, зато маг быстрее учился. Больно правда было неимоверно.

— Последний зуб, — сказал он, подсаживаясь к костерку.

— Покажи мне его!

Клык перешёл в руки будущего хозяина, отполированный до блеска, выбеленный, прочный как железо, но лёгкий и острый.

— Красивый!

— Ещё бы. Столько времени убил на него. Готов?

— Готов! Уже почти язык не прикусываю!

Ригари улёгся прямо наземь, подложил под голову камень. Тобиус же достал из корзины несколько бутонов солодки, перетёр в ладонях и рассыпал над лицом мандрила, попутно накладывая чары. Пусть думает, что это травы его усыпляли всё время. На всё ушло не больше часа, и то только потому, что расковыривать давно заросшую десну старика, а потом сращивать её заново в надежде, что протез хорошо займёт своё место во рту, — дело непростое. Опять же баланс между глубоким магическим сном без боли и полной остановкой сердца должно выдерживать, бодрый и бойкий Ригари был всё же стар.

— Ну вот, открой сомкнуты негой очи, старик, всё готово. Улыбнись миру полным набором!

Симиан разлеплял глаза медленно и зевал так устрашающе, что поджилки тряслись. Он проверил раненным языком все четыре кинжала во рту, потрогал пальцами и пришёл в восторг. Радости не было придела, старый Ригари приплясывал, кружился на месте и прыгал через себя, плюя на годы.

— А-ха-ха-ха-ха! Все мои! Вернулись! А-ха-ха!

— Рад, что смог тебе угодить. Ну что, продолжим?

— Продолжим! Продолжим! Бери палку, Красномордик! Сейчас я щедро тебе отплачу! — ликовал учитель.

Изнурительный бой без пощады, заставлявший выживать на грани возможностей стал Тобиусу наградой. Прыжки, удары, перекаты, защита, атака, обман, вновь атака.

Усталый, но довольный, волшебник покидал уединённое жилище в преддверии сумерек.

— Приходи завтра, Красномордик! Я ещё многому тебя научу, пока кости целы!

— Приду, приду, — с улыбкой хмыкал рив себе под нос.

Когда он пришёл не следующий день, Ригари был мёртв.

Мандрил скончался во сне, лёжа у себя в пещере на небольшом выступе, в позе умиротворения и даже с тенью улыбки на лице. Получив назад свои зубы, старик спокойно завершил жизненный путь.

Серый маг вынес тело из пещеры и закопал, ибо погребальные обряды сару были приближены к человеческим. Душу следовало словно семечко положить в землю, дабы она смогла прорасти в другом живом существе. Нехитрая утварь покойного интереса не представляла, разве что валявшийся на земле в самом углу железный венец, покрытый ржавчиной, Тобиус взял. Просто на память. Он старательно не хотел верить, что его манипуляции с погружением Ригари в беспамятство могли оказать плохое воздействие на организм и приблизить конец.

Воткнув в изголовье могилы шест покойного, волшебник отправился прочь с лёгким чувством печали.

Лето одна тысяча шестьсот тридцать третьего года выдалось жарким и богатым на дела. В пору света и тепла Ронтау прирастал населением, — на его площадях в нижнем и верхнем городах открывались рынки, где бойко торговали рыжие орангутанги, а также иные сару из различных земель. Этих допускали в пределы города маленькими группками и под строгим присмотром, ради чужедальних товаров, ради олова, меди и их дочери бронзы, ради медов, воска, золотых украшений и редких специй. У Тобиуса, проходившего по улицам-ветвям, порой в глазах рябило от разнообразия всяких обезьян.

Это произошло в четырнадцатый день месяца юла, в самом разгаре лета, когда мир был светел и казался безопасным. Тобиус уже некоторое время не совался за пределы частокола, его посылали разносить лекарства, на рынок, с письмами. В тот день серый маг вернулся как раз с рынка.

Когда он успел лишь войти во двор, из дома опрометью выметнулась Вифани. Глаза её были круглы от страха, рот приоткрыт, а говорила девушка, постоянно запинаясь.