Арифмоман - Александр Рудазов

Стоимость пятого раба староста, сложив губы куриным гузном, выплатил наличными. Встав вполоборота, он передал капитану налоговых пиратов четыре перьевых стержня, заполненных золотым порошком.

Ну а шестой раб пошел как есть — в виде Эйхгорна. Мытари удивились редкой в этих краях птице — человеку, — но и обрадовались. Эйхгорна тщательно осмотрели, пощупали мускулы, проверили зубы, похлопали по лысине, сняли и снова надели очки, после чего велели карабкаться на корабль. Одного матроса капитан приставил для страховки — а то вдруг бескрылое существо со всего двумя руками сверзится с каната?

— Хороший раб, хороший! — довольно приговаривал капитан, трепля жирную щеку старосты. — Не очень молодой, но хороший. Молодец, хорошо охотишься. А из вещей у него было что хорошее?

— Не было ничего, господин, — ответил честным взглядом староста. — Вот только одежка, что на нем.

Эйхгорн, еще не успевший влезть достаточно высоко, издал тихое хмыканье. На миг ему захотелось заложить старосту, перечислив все, что было в рюкзаке, а главное — минимы.

Впрочем, миним уже нет. Имнии понятия не имели, что это такое, а спросить им в голову не пришло. В первый же день кто-то нечаянно раздавил одну миниму — и деревня была в шоке, когда из той вывалилась корзина фруктов.

Ужасно обрадовавшись, крылатые идиоты тут же передавили и остальные, заполучив две бочки воды, четыре ящика галет и целую гору щебенки и битого кирпича. Трое суток потом дети объедались незнакомыми им сухими лепешками и лопали земные фрукты.

Приняв мыто, капитан вручил старосте расписку. Точнее, просто веревочку с двумя хитрыми узелками. После этого, торопясь обобрать и другие деревни, налоговые пираты отдали концы.

Эйхгорна они в перемещениях не ограничили. Троих других рабов, взятых в предыдущих деревеньках, держали запертыми в трюме, а ему, бескрылому, дозволялось гулять свободно. Все равно же сбежать не сможет.

Да он пока что и не собирался. Возможно, позже, но не сейчас. Благо летучий корабль держал курс именно туда, куда стремился и сам Эйхгорн — в столицу Алатуса, к всевластному правителю-сипе, господину всех имниев.

Эйхгорну очень хотелось его увидеть — хотя он понимал, что это вряд ли удастся. Просто деревенские жители рассказывали о нем какие-то восторженные чудеса. Мол, это настоящий полубог, он живет уже больше ста лет, и никто в подлунном мире не может сравниться с его мудростью и величием.

Летающий корабль действительно оказался лишен всякого волшебства — достижение исключительно технической мысли. И очень продуманное. Вместо парусов наверху был закреплен раздутый просмоленный баллон, полный флогистона. Под ним — большая стеклянная бутыль, соединенная с баллоном шлангом. Когда надо спуститься — часть флогистона перегоняют в бутыль, в результате чего объем кораблета уменьшается, а вот вес остается неизменным. Если надо подняться — флогистон возвращают в баллон, вновь увеличивая объем.

А для перемещения по горизонтали в команде имелись специальные матросы — они летали над и под кораблем, ища попутный ветер. Найдя его — кричали об этом, и кораблет поднимали или опускали. Алатус, режущий атмосферу, точно громадный нож, создавал настоящий хаос воздушных потоков, и ориентироваться в них было делом непростым. Хорошие ветроискатели ценились не меньше, чем на морских судах — лоцманы.

Из разговоров уже с матросами Эйхгорн узнал, что кораблеты на Алатусе весьма распространены. Более того, их продают и вниз, ползунам, но те, разумеется, не могут нормально с ними управляться. Даже те, кто использует волшебство для создания попутного ветра, все равно в подметки не годятся настоящим покорителям небес — имниям.

Имнии действительно были царями воздушной стихии. Эти крылатые создания покорили небеса раньше, чем научились говорить — и они по сей день остаются лучшими матросами для воздушного корабля. Ведь они не боятся выпасть за борт. Собственно, им не так уж и нужен летучий корабль для путешествия, но он весьма удобен и выгоден. Корабль, в отличие от них самих, способен нести очень большой груз и вообще служить передвижным домом.

По своей обычной привычке Эйхгорн очень быстро пересчитал имниев на борту — и всего их оказалось тридцать два. Капитан, штурман, судовой врач, боцман, плотник, газовик, старший абордажник, два ветроискателя, восемнадцать матросов, двое юнг женского пола и три раба в трюме.

Матросы делились на две вахты — пока одна лазала по вантам, чинила корпус, смолила баллон и ходила за скотом, вторая играла в кости, развлекалась с юнгами или просто дрыхла. Спали они вверх ногами, как летучие мыши, — привычка, которой Эйхгорн не замечал у деревенских имниев.

Вообще, кораблет был не очень приспособлен для существа без крыльев или хотя бы второй пары рук. Даже посещение гальюна доставляло Эйхгорну серьезные проблемы. Расположенный на носу, тот был замаскирован резной фигурой сирены и не имел пола. Имнии справляли нужду на весу, держась руками и ногами за скобы в стене. Причем скобы эти были вбиты вертикально, совершенно не подходя для человеческих ступней.

Зато на борту всегда была свежая пища. В отличие от классических моряков, эти воздухоплаватели парили над цветущими джунглями, где всегда хватало плодов и дичи. Попадались и деревеньки, с которых сбирали дань, в том числе скотом. Пираты нередко охотились на рассу и других летающих зверей.

Излюбленной их добычей были лентяйники — млекопитающие, похожие на очень крупных белок-летяг. В отличие от своих мелких сородичей, лапы они расставляли не горизонтально, а под углом в сорок пять градусов, и провисающая перепонка образовывала нечто вроде колокола. В этой емкости лентяйники удерживали пузыри флогистона, медленно-медленно дрейфуя по ветру. Когда их подносило к деревьям, они кормились, но большую часть времени просто плавали в воздухе — и имнии брали их почти голыми руками.

Но культура питания у налоговых пиратов отсутствовала напрочь. Не было ни кока, ни вообще камбуза или столовой. Прямо на палубе стояло нечто вроде гриль-печи — в нижней ее части постоянно тлели угли, а в верхней располагался казан с вертикальным вертелом в центре. В этой хитрой посудине имнии и стряпали все подряд.

На вертел обычно насаживали целые туши, обрезая ножами еще полусырые куски. В казане же плескалось липкое, постоянно пополняющееся месиво. Туда сваливали и остатки мяса, и всякую зелень, и молочные продукты, и вообще все, что попадалось под руку. Соответственно, вкус похлебки все время менялся, всегда был непредсказуем, но неизменно — омерзителен.

Причем туда не клали ни специй, ни даже соли. Приправы в кухне имниев почти не употреблялись, а соль встречалась редко, стоила очень дорого и каждый день ее вкушали только богачи. Обычные имнии видели соленые блюда только по праздникам.

К тому же казан и вертел, судя по их виду, никто никогда не мыл. Вдыхая запах застарелой, многократно переваренной подливы, Эйхгорн мрачно размышлял, насколько же это все негигиенично. Пищевое отравление гарантировано почти наверняка.

Но пираты не видели в этом ничего особенного. Каждый просто зачерпывал из казана своей плошкой и уплетал варево за обе щеки. Мутную жижу и куски загадочного происхождения. О том, что посуду надо хотя бы изредка мыть, никто из них не задумывался.

Зато корабль они чистили и скоблили, как еноты-полоскуны. Боцман очень ревностно относился к внешнему облику своей посудины и нещадно гонял матросов. Если сейчас твоя смена, но ты бездельничаешь — береги спину. Боцман только и глядел, кого бы хлестнуть кошкой-треххвосткой.

Дважды от него доставалось и Эйхгорну — ну просто так, чтоб знал свое место. Хорошо хоть, бил не в полную силу — так, мазнул легонечко.

Вообще, в отличие от гигиены, дисциплина на кораблете была жесткая. В трюмах лежали целые груды добра, взятого в деревнях, но никто не смел к нему даже подходить. Любого приказа офицеров матросы слушались беспрекословно. За малейший проступок получали линьков.

Крохотные деревеньки имниев были разбросаны по джунглям в несметных количествах. Кораблет двигался причудливыми зигзагами, каждый день окучивая два, а то и три поселения. Везде по одной и той же таксе — шесть рабов с сотни. Или, гораздо чаще, что-нибудь взамен.

Скот мытари брали очень неохотно. Место в трюмах уже заканчивалось, а животных надо было кормить, и они ужасно все пачкали. Налоговые пираты даже делали небольшие скидки, если мыто выплачивали чем-нибудь дорогим и компактным. А сделав остановку в особенно крупной деревне, где добывали какую-то ценную смолу, они обменяли на нее часть уже собранного скота.

Но не рабов. По какой-то причине рабы сипе требовались в первую очередь, и их везли прямиком в столицу. Хотя у имниев, как показалось Эйхгорну, рабовладение не очень-то распространено — «живым товаром» мыто выплачивали редко, почти все предпочитали откупаться чем-нибудь еще.