Убить фюрера - Олег Курылев

— Но теперь этого не случится! — воскликнул Нижегородский. — Еще один наш должник.

— Согласен, что не случится, вот только насчет должника — это как сказать. Помнишь, я говорил тебе как-то о Жане Жоресе? — спросил Каратаев. — Это французский политик и основатель «Юманите». Его должны были убить полтора месяца назад, в аккурат тридцать первого июля.

— За что?

— Он выступал против войны, а националистам это жутко не нравится. Так вот, поскольку ситуация хоть и не так кардинально, но все же изменилась, можно было надеяться, что это чисто политическое убийство не состоится.

— Ну?

— Оно и не состоялось. Жорес умер за три дня до того, как Виллен — его легитимный убийца — зарядил свой револьвер. Сердечный приступ. Так-то.

Они прошли в молчании несколько шагов.

— Ты пойми, Вадим, — продолжал разъяснять свою мысль Каратаев, — ведь ситуация изменилась не только глобально, но и в миллионах мелочей. Войны и нацистов, положим, не будет, но завтра тот же Цвейг может поскользнуться на банановой кожуре и угодить под венский трамвай. Происходит незримая мутация мелочей, новыми жертвами которой еще станут тысячи человек.

— Ага, — задумчиво произнес Нижегородский, — а кожуру обронит местная дура Аннушка, а вагоновожатой будет австрийская комсомолка.

Третьего сентября номера «Остары» с «Последним смотром императоров» начали поступать в продажу.

За неделю до этого Каратаев с Нижегородским привезли из типографии Рейнфельда на свою венскую квартиру сто экземпляров «Смотра» в шикарном подарочном исполнении. На белой коже переплета было оттиснуто изображение могильного холма, сложенного из человеческих черепов. Каратаев позаимствовал его с известной картины Верещагина, переработав под монохромную гравюру. Холм был увенчан крестом с надписью на табличке «14 000 000».

Все опасения компаньонов по поводу утечки информации и, как следствие, преждевременного интереса к книге властей оказались напрасными. Никто из работников типографии не обратил на нее внимания. Венские издатели были завалены заказами по ариософской, мистической и расовой тематикам, так что черепа, звезды Бафомета и таинственные гностические тексты давно уже не возбуждали любопытства. А поскольку ни набор текста, ни его правка не требовались, то книгу, вероятно, никто из них и не читал.

— Бросайте все и лечите легкие, — посоветовал Вадим Бернадоту, возвращая его вексель. — Еще пара воспалений, и вам не миновать эмфиземы. Это я вам как специалист говорю.

Два следующих дня они ездили по почтовым отделениям и отправляли посылки. Каждая книга была упакована в красивую коробку в черном бархате с застежкой, а в те, что предназначались для Вены или Берлина, они вкладывали открытку с коротким высказыванием Отто фон Бисмарка: «Начать превентивную войну против России только потому, что война эта неизбежна в будущем, аналогично самоубийству из страха перед смертью».

Первые несколько дней необычно толстые журналы со знакомой многим кометой на обложке лежали в витринах киосков и раскупались не более обычного. Потом в «Нойе фрайе прессе» появилась большая статья известного венского писателя и журналиста Стефана Цвейга. Он, австрийский еврей, обращал внимание читателей на последний номер самого расистского журнала Европы, опубликовавшего «страшные откровения неизвестного пророка». Зная пацифизм Цвейга, Каратаев загодя передал ему экземпляр рукописи с условием, что тот выступит с рекламной статьей в пользу «Последнего смотра». Одновременно эта статья стараниями друзей писателя (и, прежде всего, Ромена Роллана) была напечатана в Англии и во Франции. А на другой день еще до полудня все номера «Остары» были сметены с прилавков и витрин.

Примерно в это же время по расчетам компаньонов подарочные экземпляры «Последнего смотра» должны были достичь своих адресатов. Они не могли видеть, какую реакцию вызвали их подарки. А жаль.

Они не видели, например, как впал в столбняк начальник германского Генерального штаба Юлиус Мольтке, читая номера немецких корпусов и дивизий Второй армии, устремившихся к прикрывавшим мосты через Маас бельгийским крепостям Льеж и Намюр.

Связавшись с рейхсканцлером, Мольтке понял, что стал не единственным в Германии обладателем таинственной «белой книги». Проведя за ее чтением бессонную ночь, он узнал наутро от своих контрразведчиков ошеломившую его новость: точно такую же книжку в белой коже зафиксировали на Кэ д'Орсэ[78] в Париже. К вечеру аналогичные сообщения пришли из Вены и Лондона.

— Вы выяснили, кто отправитель?! — кричал Мольтке на полковника, отвечавшего за секретность документооборота Генштаба. — Что мне докладывать императору?

— Книги отправлены из Вены…

— Кто автор?

— Мы выясняем. Отпечатаны там же в типографии Раймона Рейнфельда тиражом в сто экземпляров.

— Сто экземпляров! — схватился за голову Мольтке, как будто и трех не было достаточно для того, чтобы тайна перестала быть таковой. — Что вы там прячете за спиной? Покажите.

Полковник протянул толстый журнал, на обложке которого была нарисована хвостатая комета.

— Здесь то же самое. Тираж пятьдесят тысяч.

Кайзера известие о «белой книге» застало в Аахене. Он инспектировал войска 10-го корпуса Второй армии, те самые, что в случае войны с Францией должны были в соответствие с давно утвержденным планом наступления за первые сорок восемь часов взять Льеж. Правда, по книге им это удавалось сделать почему-то лишь на двенадцатые сутки. Вильгельм срочно выехал в столицу.

Совещание решено было провести в огромном Берлинском замке, в том его крыле, которое еще не подверглось реконструкции, задуманной покойной матерью императора. Она ненавидела все немецкое, даже собственного сына.

Выбор пал на кабинет Вильгельма I. Вильгельм II занял кресло своего деда, расположившись за его рабочим столом, остальные разместились кто где. Шеф военного кабинета Линкер, например, пристроился прямо на подоконнике, начальник Генерального штаба Мольтке, смахнув пыль, уселся на походном сундуке первого кайзера, а военный министр фон Фалькенгайн — на подлокотнике старого кожаного дивана, плотно заполненного еще четырьмя генералами. Неформальность обстановки и теснота помещения способствовали некоторой кулуарности совещания, более похожего на тайный сход заговорщиков. Записи решено было не вести.

— Позвольте, ваше величество.

Слово взял сидевший в единственном кресле напротив стола военно-морской министр Альфред фон Тирпиц. Он погладил свою лопатообразную бороду и оглядел присутствующих. На коленях адмирала, как и у многих других, лежала книга в непривычно белом переплете.

— Я внимательно просмотрел здесь все, связанное с военно-морскими операциями, господа, и смею утверждать, что ни один человек в Генеральном штабе Кайзер-марине не смог бы столь точно и детально описать пусть даже только предполагаемые события гипотетической войны на морях. Начну с кораблей. Здесь приводятся десятки названий боевых кораблей Флота Открытого моря, Грандфлита, французского ВМФ, итальянского Королевского, русского Императорского и других флотов. Наши корабли я знаю, так же как знаю почти весь британский надводный флот, так что мне не потребовалось привлекать своих сотрудников, чтобы убедиться, что в книге нет на этот счет ни единой сколько-нибудь существенной ошибки. Я дал указание проверить описание кораблей других стран и, учитывая, что перед нами все же не справочник, пришел к выводу, что и здесь автор столь же осведомлен. В сражении, получившем в книге название Ютландского, принимают участие даже те корабли, которые в настоящее время только еще достраиваются на верфях. Но самое поразительное, ваше величество, не в этом. Сотни имен офицеров и адмиралов! — Тирпиц сделал многозначительную паузу, хотя все присутствующие и без того знали, что он сейчас скажет. — Все это реальные люди. Все до единого, включая упоминаемых в той или иной связи младших офицеров и даже нижние чины. Более того. На «Поммерне», например, корветтен-капитан Ульрих Кранке совершает героический поступок. Мы выясняем, однако, что сейчас этот офицер в чине обер-лейтенанта служит в совершенно другом экипаже. Я поручаю Кадровому управлению все досконально проверить, и что вы думаете? Перевод Кранке на «Поммерн» как раз сейчас рассматривается по его же собственной просьбе — в экипаж этого линейного крейсера недавно зачислен его младший брат. Однако совершенно необъяснимо, как факт службы Кранке на «Поммерне» мог попасть в книгу, написанную до того, как он подал рапорт. И таких историй нам удалось найти уже несколько.

Адмирал задумался на несколько секунд.

— И все же не это поразило меня более всего, ваше величество, — медленно произнес он. — Если вы читали описание боя при Скагерраке, того самого Ютландского сражения, то должны были заметить, сколько ошибок допустили обе стороны. Ведь это сплошная цепь недоразумений и нестыковок. И я скажу вам, господа, что именно так все и может произойти на самом деле, особенно в условиях ночи, тумана и несогласованности действий. Описанная здесь картина настолько лишена обычных книжных прикрас и так реалистична, что у меня лично возникают очень неприятные ощущения.