Мария Федоровна - Александр Боханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот уж год прошел, что Ты и милый Алексей были у меня в Киеве. Кто мог тогда подумать, что нас ожидает и что Ты должен пережить! Просто не верится! Я только живу воспоминаниями, и счастлива прошлым, и стараюсь забыть, если возможно, теперешний кошмар. Миша мне тоже написал о вашем последнем свидании, о вашем кошмаричном отъезде, столь возмутительном!
Твое дорогое первое письмо от 19 сентября я получила и извиняюсь, что до сих пор не могла ответить, но Ксения Тебе объяснила почему. Я ужасно сожалею, что Тебя не пускают гулять; знаю, как это Тебе и милейшим Детям необходимо. Просто непонятная жестокость!
Я, наконец, совсем поправилась после длинной и скучной болезни и могу снова бывать на воздухе после 2 месяцев. Погода чудная, особенно последние дни. Живем мы очень тихо и скромно, никого не видим, так как нас не выпускают из имения, что весьма несносно. Еще, слава Богу, что я вместе с Ксенией, Ольгой и со всеми внуками, которые по очереди у меня обедают каждый день.
Мой новый внук Тихон нам всем принес огромное счастье. Он растет и толстеет с каждым днем и такой прелестный, удивительно любезен и спокоен. Отрадно видеть, как Ольга счастлива и наслаждается своим беби, которого она так долго ждала. Они очень уютно живут над погребом. Она и Ксения каждое утро бывают у меня, и мы пьем какао, так как мы всегда голодны. Провизию так трудно достать, особенно белый хлеб и масло. Мне их очень недостает, но иногда добрые люди мне присылают, чему я очень рада.
Князь Шервашидзе недавно приехал, что очень приятно. Он всегда в духе и забавен и так рад быть здесь, отдохнуть после Питера, где было так ужасно!
Я была очень обрадована письмами Алексея и моих Внучек, которые так мило пишут. Я их всех благодарю и крепко целую. Мы всегда говорим о вас и думаем! Грущу быть в разлуке, так тяжело не видеть, не говорить! Я изредка получаю письма от Алике (Английская Королева-Вдова. — А. Б.) и Вальдемара (брат. — А. £.), но всё так медленно идет, и я всё жду дальнего послания.
Понимаю, как тебе приятно прочесть Твои старые письма и дневники, хотя эти воспоминания о счастливом прошлом возбуждают глубокую грусть в душе. Я даже этого утешения не имею, так как при обыске весною всё, всё похитили, все ваши письма, всё, что я получала в Киеве, детские письма, 3 дневника и пр. и пр. До сих пор не вернули, что возмутительно, и спрашивается зачем?
Сегодня, 22 ноября, день рождения дорогого Миши, который, кажется, живет в городе. Дай Бог ему здоровья и счастья.
Погода вдруг переменилась, сильный ветер и холодно, только 3 градуса, и хотя топится, но довольно свежо в комнате, и мои руки мерзнут. Никита (сын Ксении. — А. Б.) был у дантиста К. (Кострицкий С. С. — придворный зубной врач, ездил в Тобольск лечить Царскую Семью. — А. Б.), только от него слышала о Вас немного. Радуюсь, что у бедной Алике больше не болят зубы и что он окончил со всеми свою работу. Надеюсь, что Иза Б. (Буксгевден. — А. Б.) благополучно приехала и поправилась после операции.
Пожалуйста, кланяйся им всем, то же Ил. Татищеву (Илья Леонидович, граф, сопровождал царскую семью. — А. Б.), кто с вами из людей? Надеюсь, что добрый Тетерятников поехал с тобою. У меня остались только Ящик и Поляков (казаки конвоя. — А. Б.), которыми я не могу достаточно налюбоваться, такие чудные, верные люди. Они служат у меня за столом и очень ловко подают.
6 декабря (день именин Николая Александровича. — А. Б.) все мои мысли будут с Тобой, мой милый, дорогой Ники. Шлю Тебе самые горячие пожелания. Да хранит Тебя Господь, пошлет Тебе душевное спокойствие и не даст России погибнуть.
Крепко и нежно Тебя люблю.
Христос с вами.
Горячо любящая Тебя Твоя старая Мама».
Все приближалось к концу. Лишь горстка пепла, лишь незабываемые образы былого помогли оставаться на земле. Господь давал нечеловеческие силы пережить мрачное настоящее и остаться в нежеланном будущем.
Когда до нее дошла весть о том, что Николай убит, она этому известию не поверила. Не могла поверить. И осенью 1918 года, получив письмо от своего племянника Датского Короля Христиана X, где тот выражал свои соболезнования, откликнулась ответом, в котором рассказала о своих чувствах.
«Эти вызывающие ужас слухи о моем бедном любимом Ники, слава Богу, все же неправда, так как после многих недель ужасного напряжения, противоречивых сообщений и публикаций я уверена в том, что Он и Его Семья освобождены и находятся в безопасном месте. Можешь представить себе то чувство благодарности Господу нашему, которое наполнило мое сердце. От Него самого я ничего не слышала с марта, когда Они еще были в Тобольске, потому ты можешь представить, какой кошмар я пережила за эти месяцы, хотя в глубине души и не оставляла надежды».
Она ловила каждое слово, любое известие, подтверждавшие желанную версию о спасении. Она им верила и с этой верой не рассталась до самой могилы.
Глава 22
Царица-изгнанница
Пребывание в Крыму представлялось Марии Федоровне ужасной, затянувшейся до бесконечности фантасмагорией. Трудности и опасности обступали со всех сторон. Но больше всего угнетало не отсутствие продуктов, дров или угля, а отрезанность от мира. Общение с близкими людьми было всегда для нее приятной повседневностью. С теми, кто не был рядом, она общалась письменно и неизменно находилась в курсе семейно-династических событий.
С весны же 1917 года все переменилось. Она не только не могла сама регулярно корреспондировать, но и практически не имела возможности получать известия извне. Весточки в Крым все-таки приходили время от времени, но с большим опозданием и главным образом с надежной оказией, которая случалась все реже и реже. Отрывочные известия она получали из Англии от своей сестры Александры и от своих датских родственников.
Информация о событиях в России тоже поступала по случаю. Она мало что знала о сыне Николае и почти ничего не знала о Михаиле. Кто-то что-то сообщал, ссылаясь на сведения каких-то сторонних лиц, но те, кто ее непосредственно окружал во время крымского заточения, сами ничего толком не знали. Нередко приходила одна и та же мысль: может быть, то и к лучшему, что они мало кого видят, так как все новые люди только и рассказывали о безумной жизни, наступившей с марта 1917 года. Подобные повествования порой действовали столь угнетающе, что возникало лишь одно желание: не быть на этой земле никогда. Но это всегда являлось лишь краткосрочным приступом меланхолии.
Жизнь дарована Господом, и этот бесценный дар Творца благочестивый человек отринуть не имел никакого права. Царица это знала. Знала она и то, что ее родственники за границей пытаются ей помочь, но сама этой помощи не просила и на нее не уповала. Она обращалась с молитвами только к Богу, и не существует ни одного указания на то, что Мария Федоровна просила кого-то из земных обитателей о спасении.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});