Сага о Рорке - Андрей Астахов

– Один раз ты поклялся меня убить, – сказал он Куяве. – Я простил тебя, но тоже дал клятву покончить с тобой, если ты вторично будешь искать мне зла. Ныне я исполню свою клятву. Дайте ему меч!

Варяги окружили поединщиков кругом в два десятка саженей, один из дружинников Хельгера бросил на снег перед Куявой свой меч. Бывший дружинник поднял его. Потом ему подали щит. Рорк не стал брать щита. По варяжским рядам прошел шепот, но все поняли князя – Рорк из благородства давал фору своему противнику.

Куява первым пошел в атаку. Мечи лязгнули, встретившись, и Рорк легко отбил удар. Закрываясь щитом, Куява повторил атаку. И снова Рорк без труда ушел от удара, а после спросил:

– Где она?

Куява не ответил. С шумом выдохнув воздух, он бросился на князя, занеся над головой меч. Рорк увернулся. Варяги недоуменно шептались: князь не нанес еще ни одного удара. То ли жалел Куяву, то ли собирался покончить с ним позже, вначале опозорив врага. Куява наносил рубящие удары тяжелым мечом, но ни один из них даже не заставил Рорка поволноваться. Он лишь уворачивался от вражеского меча и повторял:

– Где она?

– Пес! – прохрипел Куява, у которого уже сбилось дыхание. – Получи, проклятый!

Страшная игра продолжалась. Куява наносил удары, а Рорк шутя их отбивал или чаще просто уворачивался от них, словно опытный и искушенный мастер, занимающийся с начинающим учеником. Отбивал, уворачивался, следил за соперником внимательно, но сам не атаковал. Хельгер хмурился, кусал ус, прочие воины тоже качали головами, не понимая, чего ждет князь. Стая воронья заклубилась в небе над местом поединка, оглашая окрестности громким, зловещим карканьем.

– Чего ты тянешь? – задыхаясь, выдавил Куява. – Братьев убивать тебе не впервой…

– Где она? – Рорк отбил новый удар и так толкнул Куяву острием меча в центр щита, что дружинник не удержался и упал в снег к ликованию варягов. – Куява, не молчи. Спроси себя, хочу ли я зла Яничке!

– Ничего… ничего я не… скажу, – Куява поднялся, хватая ртом воздух. – Продолжим лучше.

– Отдохни, – Рорк опустил меч.

– Милосердный князь! – Куява засмеялся хрипло и страшно. – Великодушный князь! Все равно ничего не скажу. Бей, твоя победа!

Он бросился вперед с неожиданной быстротой: то ли его усталость и тяжелое дыхание были притворством, уловкой, то ли решил Куява одним ударом закончить бой, но меч его едва не угодил Рорку в плечо. Сын Рутгера среагировал невольно, но сокрушительно: арабский клинок вошел под ребра несчастного дружинника. Колени Куявы подломились, и он осел в грязный утоптанный снег. Красная пена запузырилась на его губах, разбрызгалась в крике боли и удивления.

Рорк в отчаянии отшвырнул меч, подхватил Куяву. Дружинник уронил бессильно кудрявую голову князю на грудь, обмяк в его руках.

– Брат мой, – зашептал Рорк ему в ухо, – молю, скажи, где она?

– Ты… знаешь.

– Говори, у нас нет времени!

– Ты… знаешь, – Куява посмотрел Рорку в глаза, потом глаза его закатились, изо рта хлынула кровь, и жизнь оставила его. Рорк со стоном выпустил из рук тело дружинника. Его тошнило, лютая злоба разрывала сердце.

– Прочь! – крикнул он отроку, осмелившемуся подвести ему коня. – Не хочу видеть никого!

Он шел к городу, дрожа от ярости, сжимая в кулаки ладони, липкие от крови Куявы. Хэль снова напомнила о себе. В ушах Рорка гремел торжествующий хохот Вестницы. Он снова пролил кровь, и опять то была кровь, которой он не желал. Воронье заходилось яростным карканьем над его головой, но чернее вороньих перьев было сердце Рорка. Где-то позади на грязном снегу остывало тело Куявы, которого он еще недавно считал другом, родственником, который привез ему весть о беззакониях Боживоя, о том, что ждут его на родине – скоро волки и вороны справят по нему поминальную тризну. Но Куява победил его. Он наполнил сердце Рорка новой болью. На вопрос «Где она?» он ответил «Ты знаешь».

Рорк остановился и скрипнул зубами. Конечно, ведь так уже было однажды. Куява об этом помнил. А он…

А он, увы, забыл. И тем горше его вина, тем тяжелее преступление.

V

Коня с конюшни Рорк вывел сам, как перед тем сам взнуздал и оседлал его. Никто его не видел, да и неудивительно – почти все войско, варяги и анты, пировали у княжеского терема, празднуя победу Хельгера. Рорк ушел с этого пира, сказавшись нездоровым, и ему, похоже, поверили. Во всяком случае Хельгер не стал задавать никаких вопросов. А Рорк сказал просто, что пойдет к Дубенцу, к капищу – помолиться.

Хельгер предложил дать ему сопровождение – он отказался. Опека Хельгера все больше тяготила Рорка. Да и старый ярл сам это чувствует. Вспышки ярости у сына Рутгера случаются все чаще и направлены почти всегда на воеводу. А с другой стороны, кто еще, кроме старого ярла, остался рядом с ним? Никто. Вчерашние союзники, собратья по оружию, или убиты, или стали врагами, или стараются не попадаться князю на глаза. И это можно понять. После того как он сегодня убил Куяву, его будут бояться и ненавидеть еще больше.

Возможно. Его будут искать. Хельгер, забери его Хэль, поднимет переполох в городе, когда выяснится, что князь и не думал идти к капищу на берег Дубенца. Но ему все равно. Сейчас для него ничто не имеет значения, кроме нее.

У него была Хельга – и погибла. У него была Ефанда – и костлявые лапы Хэль дотянулись до нее. Осталась она, единственная родная душа на свете, которая может победить пробуждающегося в нем зверя. Только она может вернуть его с войны, которую он ведет столько лет, которая началась не в Готеланде, а в тот день, когда Рогволод изгнал дочь с младенцем. Он просто не мог стать воином, потому что с того момента, как глаза его увидели свет, в нем видели угрозу, зловещее предзнаменование, сверхъестественную опасность. Когда-то маленький мальчик Рорк говорил самому себе: «Вой есмь». Он и стал воином – славным воином, непобедимым, воспетым скальдами. Он стал конунгом, исполнив предначертание. А счастья не было и нет! Жизнь ушла на борьбу, на противостояние с миром вокруг, а счастье все это время ускользало от него, как змея в траве, исчезало, как тающий на солнце снег. Однажды в лазарете Луэндалля он пытался себя обмануть, убедить самого себя, что сможет жить без любви, всю жизнь вспоминая только одну ночь, ту единственную ночь с Хельгой, которую они провели вдвоем в жалкой комнатушке монастырской гостиницы для паломников.

Наверное, так смог бы жить рыжий Браги, для которого в мире не было ничего, кроме славы воина. Так долгие годы прожил кузнец Турн, сын Шонахана, двадцать лет любящий жену друга, с которой ему не суждено было соединиться. Так мог бы прожить жизнь Хельгер – рассудительный, мудрый, вещий и властолюбивый воин и колдун, для которого власть всего лишь способ возвысить себя и дом свой. Когда-то Рорк тоже считал, что власть и сила дадут ему счастье. А теперь они ему не нужны, потому что сегодня он опять слышал ликующий хохот Хэль, когда его меч пронзил сердце Куявы. Его руки сегодня были в крови словенина, которого он считал своим другом, и эта кровь долго будет жечь их!