У всякого народа есть родина, но только у нас – Россия. Проблема единения народов России в экстремальные периоды истории как цивилизационный феномен российской государственности. Исследования и документы - Юрий Дьяков

Так проходили митинги, всегда на высоком идейно-политическом уровне, и бойцы выступали с клятвенными заверениями о том, что они будут защищать Сталинград до конца.

3 и 4 числа [октября] 351‑й полк взял завод «Силикат» и продвинулся вперед на север, но его никто не поддержал, фланги полка остались открытыми, и 4 числа немцы обрушили на этот полк и завод огромное количество танков. Полк получил приказ не отходить назад, и приказ был выполнен. Был такой сильный бой, что полк не было видно, трудно было его рассмотреть. Из полка осталось 11 бойцов. Последним погиб комиссар полка Фролов, а командир полка был тяжело ранен. Одиннадцать бойцов остались живы потому, что они были рассыльными в штабы дивизии, штабы полка и т. д.

Полк дрался сутки без отдыха и без прекращения огня. Можно было этот полк вывести и уйти им, но поскольку была поставлена задача держаться любой ценой, в наших интересах было эту задачу выполнить до конца. Полк доказал мужество, истребил много живой силы противника, отвлек силы от других и тем самым облегчил положение Донскому фронту. Бой длился в течение суток, и ни один коммунист и комсомолец не вышел из боя.

Учебный наш батальон также дрался очень хорошо. 60 оставшихся бойцов дрались в течение четырех суток в развилке железной дороги, северо-западнее завода «Баррикады». Все 60 бойцов погибли героической смертью, и ни один не вышел с поля боя. Немцы заняли развилку только после того, как там остались одни трупы. Танков у нас не было там, так как им негде было развернуться. Когда командующему доложили, что учебный батальон взят в кольцо и героически дерется против превосходящих сил противника, командующий отдал приказ погибнуть, но не отходить, чтобы тем самым [не] ослабить нашу оборону. Наша оборона в Сталинграде была именно активной. Борьба шла за каждый дом, за хлебопекарню, за баню, за отдельные этажи в домах. И каждый день наступали. Таков был приказ Военного совета.

Нам было очень жалко подполковника Михалева, начальника штаба 339‑го полка, который погиб вместе со всем штабом. Это был замечательный командир, знающий, строгий, и его любили в полку. Девушки-санитарки отзываются о нем, как о родном отце. С ним можно было идти куда угодно и выполнить любой приказ.

6 октября я получаю записку от Михалева о том, чтобы я помирил его с комиссаром полка Сандиным. Я хорошо знал Михалева и решил идти тут же в полк вместе с начальником политотдела Варшавчиком. Только мы вышли и прошли не больше 50 метров, как навстречу идет посыльный от командира дивизии с поручением зайти к нему разрешить какой-то спор. Я пошел и задержался там с командиром дивизии и двумя майорами уточнять расположение наших частей. Только я переступил порог, чтобы идти в полк, как мне докладывают, что весь штаб 339‑го полка погиб от прямого попадания бомбы. Было убито 17 человек, в том числе погиб представитель от армии.

В район Котлубани мы приехали 1–2 сентября. Наша дивизия несколько дней находилась в распоряжении Ставки, а потом была включена в состав 24‑й армии, и тогда мы получили приказ от армии в отношении боевых действий дивизии в районе Котлубани. Приказ был дан наступать ночью. Перед выступлением мы опять проводили во всех полках и батальонах митинги, на которых выступал представитель ЦК ВКП(б) тов. Юдин и целый ряд других работников, в том числе и я.

Авиация в это время рыскала везде и освещала все кругом. Когда мы проводили митинги, часто нам приходилось прерывать их. Как будто бы противник узнал об этом и освещал нас ракетами и бомбил. Тов. Юдин приехал к нам из Москвы, сразу попал в такой переплет, и нам было сказано о том, чтобы его оберегать. После наших выступлений выступили бойцы с клятвенным заверением о том, чтобы выполнить приказ, освободить Сталинград и соединиться со сталинградскими частями. Митингом было принято письмо товарищу Сталину, в котором каждый полк поклялся в том, что бойцы-сибиряки, получив приказ о боевых действиях, не пожалеют сил для выполнения приказа и разгрома врага.

Утром, когда дивизия пошла в бой, настроение и у всех было хорошее, и чувствовался особый подъем. Когда мы получили приказ наступать на высоту 132, 154,2, 143,8, в наступление пошли 339‑й и 347‑й полки, при поддержке артиллерийских дивизионов. Нам обещали дать танки для поддержки наступательных действий, но танков не дали, и 8, 9, 10 и 11 числа полки наши наступали на эти высоты без танков. Высоты эти имели огромное значение, поскольку с них просматривался весь Сталинград, – эти высоты знает товарищ Сталин, и мы поставили задачу их во что бы то ни стало взять. Кроме того, с этих высот открывалась возможность к дальнейшему продвижению на Гумрак и соединение со сталинградцами. 19 сентября эти высоты были взяты. Удержать их было нелегко, и продержались мы на них до 27 числа.

Партийная и комсомольская организация 339 и 347 полков собирались каждый день. Когда погибла комсомолка Леля Новикова, младший политрук Шейко пришел на собрание и поставил один вопрос на повестку дня – обсуждение смерти комсомолки Новиковой. Все встали для почтения ее памяти, затем провели собрание, на котором постановили отомстить за пролитую кровь Лели Новиковой.

Документ № 25

«Люди были разных национальностей»

Из беседы с капитаном Александром Филипповичем Ольховкиным – инструктором пропаганды 112‑го полка.

Когда мы прибыли в Сталинград, мы остановились на восточном берегу Волги. Сталинград в это время горел. В этот период мы получили пополнение до одного полка, больше полутора тысяч людей. Сразу этих людей вооружили и послали в бой. С этими людьми требовалась большая работа. Кроме того, надо было их изучить. Люди были разных национальностей. В этот период немцы буквально забрасывали нас листовками, в которых писали, что мы окружены, в общем, нам капут. Начиная с 15 октября с утра до вечера немцы нас бомбили. Помню, 16 октября они бросили листовку: «Приготовьтесь, 17‑го вам капут в Волге». Эта листовка попала к бойцам. На некоторых наименее устойчивых людей это произвело впечатление. Я помню, что я пришел из второго батальона и доложил командиру полка т. Лещинину. Он дал указание «пойти в батальоны, побеседовать с каждым бойцом, разъяснить истинное положение, в особенности разъяснить приказ 227 товарища Сталина». В этот период было обращение защитников Сталинграда. Дали мне секретаря комсомольского <и> партийного бюро. Пошли мы в батальоны. Все время лазили по окопам, потому что людей собрать нельзя было, потому что каждый блиндажик находился не больше, как в 100 метрах от передовой противника. Всю работу приходилось <делать> только ночью. С вечера до утра работали. Утром, если позволяет обстановка, отдыхаешь.

Мы занимали тогда невыгодное положение. Все командные высоты, с которых просматривалась эта местность, находились в руках врага. В этот период нам пришлось провести инструктаж низовых агитаторов, разъяснить положение, чтобы они следили, чтобы бойцы не читали немецкие листовки. Затем провели партийные и делегатские собрания по батальонам.

Когда встал вопрос о том, чтобы создать жесткую оборону, этот вопрос очень трудно проходил, потому что днем работать было нельзя, людей мало, люди не спят, измотанные. Ночью начали работать. Ракету пустит, смотришь, ранили или убили. Очень трудно было работать, но, тем не менее, это надо было делать. Я помню, командир полка как-то собрал политаппарат и приказал всем агитаторам разойтись по полкам. Я был послан во 2‑й батальон. Вечером пробрались мы в 4‑ю роту. В блиндаже было четыре человека. Побеседовали с людьми перед утром, когда было более спокойное время. Собрали низовых агитаторов на КП роты, который помещался в школьном подвале. Это было в три часа ночи. Противник от школы был метров в 40. Как раз была передовая статья в «Правде» о боях за Сталинград. Я провел инструктаж на эту тему. Рассказал, какое значение имеет Сталинград, почему Гитлер рвется к Сталинграду. Увязал это с приказом о создании жесткой обороны.

Недалеко от КП было два блиндажа. В один блиндаж было прямое попадание мины и в другой блиндаж. В том блиндаже, который был сделан так, как требовал приказ, люди остались живыми, в том блиндаже, который был сделан неправильно, от прямого попадания два красноармейца были убиты. Я использовал этот наглядный пример. Подвел бойцов к тому и другому блиндажу посмотреть, почему так получилось. Это дало положительный результат – укрылись, и укрылись очень неплохо. Хорошо оборудовали блиндаж и потерь не имели.

22‑го октября мы провели на КП полка партийное собрание, на котором зачитали закрытое письмо Военного совета Сталинградского фронта. После этого командир 112‑го полка (Лещинин) поставил перед нами задачу разъяснить это письмо комсомольцам. Взят был упор на то, чтобы создать жесткую оборону, разъяснить, что противник пытается наступать. Пошли мы, и целую ночь лазили по блиндажам.