Законы стаи - Полина Ром

Мари сидела в кресле, быстро приходя в себя: пропадала пугающая бледность, на лицо возвращались краски.

-- Тина, дай мне воды и полотенце. Надо умыться.

Девушка вышла из комнаты.

-- Ты что, отравилась? Что-то несвежее съела? Или что?

-- Думаю, я жду ребенка, Оскар…

ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ

***

-- Зачем столько, Мари?!

Мари легко рассмеялась:

-- Мужчина! – и столько тепла и любви было в ее голосе, что Оскар зажмурился, как разомлевший на солнышке кот.

Он подставил голову под ласковую руку жены. Она взъерошила ему волосы и присела на широкий подлокотник кресла. Этот рабочий кабинет Оскар обставлял сам. Именно потому, кресло и имело такие странноватые подлокотники – жене было удобно устраиваться на них и обсуждать разные домашние мелочи. Часто, особенно по вечерам, такие разговоры кончались тем, что Мари оказывалась у него на коленях, и все разговоры переносились на другой день.

Только что на его стол лег список закупок – требовалось послать людей в Астерд за деликатесами. Внушительный, надо сказать, список. Оскар пробежал глазами перечень вин и удивился совершенно непритворно.

-- Я опять что-то забыл, радость моя?

-- Как и всегда, – Мари улыбалась его искреннему недоумению.

Муж смешно почесал за ухом и уточнил:

-- Это касается семьи?

-- Разумеется, касается! – Мари всегда веселила способность Оскара забывать все значимые даты. Он каждый раз так нелепо выглядел и так простодушно удивлялся, что иногда ей казалось: муж чуть подыгрывает ей.

О нет, склерозом баронет не страдал. Более того, во всех делах всегда отличался четкостью и дотошностью, помнил пункты договоров со старшими братьями Храма почти наизусть. Как и в любой момент дня или ночи, мог процитировать разделы трудовых контрактов всех механиков или цеховых мастеров.

Но вот все, что касалось различных торжественных дат, совершенно не держалось в его памяти. Хотя на стене кабинета висел изготовленный им лично календарь, где все праздники были выделены красным цветом. Беда в том, что он никогда не помнил текущего числа, а иногда забывал и месяц.

-- Подскажешь? – муж смотрел почти жалобно.

-- Через седмицу семнадцать лет со дня свадьбы отца.

-- О, черт! – Оскар поморщился. – Опять приедут Ленсоры…

-- Смирись, дорогой, – серьезно посоветовала Мари. – Мы не можем отказать им от дома. Кроме того, мадам Летицию не так уж и расстраивают эти прохиндеи, а внуков она повидает с удовольствием. Мне кажется, она как-то избирательно глуха к сыну. Так что потерпим.

-- Вот только ради нее и потерпим. Но если этот… -- он заколебался и, наконец, выбрал приличное выражение -- …этот шакал опять заведет речь о завещании на ее личное имущество, клянусь Одноглазым Маруном, вызову на дуэль.

-- Не злись, дорогой, – Мари успокаивающе погладила его по плечу. – И никаких дуэлей и скандалов. И отец, и мадам Летиция не молодеют, так что – улыбаемся и машем.

-- Да я понимаю… – Оскар досадливо махнул рукой. – Конечно, потерплю. Просто страшно злит эта его способность все и всегда сводить к денежным расчетам. А уж от речей барона о том, что главное в жизни – благосостояние семьи, меня уже просто тошнит! Ведь все понимают, куда именно он ведет: к личным средствам мадам Летиции, а вот поди ж ты, ему кажется, что он просто легко намекает! Да и эта его Джейма… – Оскар снова сморщился, как от зубной боли.

Баронесса Джейма Ленсор с годами приобрела весьма неприятную привычку – страдать. Почему-то ей нравилось изображать из себя мученицу, и она готова была лить бесконечные речи о своих горестях и печалях в любые подходящие уши. Пару лет назад Ленсоры возили старшую дочь представлять ко двору. Так у них появилась новая тема – рассказы о Рангалле.

Барон страдал и рассуждал о том, сколько пришлось отвалить за поездку, и ужасался столичным ценам. А баронесса говорила о том, как тосклива жизнь в провинции и как ей не хватает благородного общества. При этом она перемежала нытье завистливыми и осуждающими сплетнями о столичных родственниках и светских знакомых, как бы забывая, что этим новостям уже больше двух лет.

-- Конечно, милая баронетта дель Корро, вы же понимаете, мы здесь, в провинции, не можем позволить себе таких увеселений. Но и ее поведение на этом балу было просто возмутительным! Да меня бы не пригласили у нас в приличный дом, если бы я дозволила дочери нацепить такое вызывающе короткое платье! Как может мать семейства не замечать… -- ну, и так далее до бесконечности.

Сочетание зависти и раздражительного осуждения в словах баронессы Джеймы Ленсор всегда зашкаливало.

Благо, что еще много лет назад, при первых «родственных» визитах Мари обнаружила, что если ныть баронессе в ответ и не ставить на стол никаких роскошных блюд, откровенно экономя на неприятных гостях, то и визиты их становятся короче и реже. Особенно если, приехав к ним в гости, напомнить, что это именно ответный визит. И не отдать его было бы неприлично. Принимать гостей барон Ленсор не любил.

Он не был патологически жаден, как его родной отец, но скуп однозначно. Это было тем более неприятно, что все в окрестностях знали, что Ленсоры за последние годы выкупили еще два торговых судна, и финансовые их дела обстоят превосходно.

Так с семейством поддерживались добрососедские отношения на минимальном уровне. Кто-то был слишком беден для них, кто-то просто не любил их принимать.

Даты свадеб отмечать было не принято, но и Оскар, и Мари, запомнив, как счастливы были отец и мадам Летиция, устроили на первую годовщину свадьбы для них сюрприз. Пригласили в гости и их самих, и всех, кто присутствовал на бракосочетании в храме. Барон, да и мадам Летиция были так благодарны и растроганы, что традицию отмечать эту дату помпезно и многолюдно сохранили – пусть будет. И отмечали его в том самом доме, где муж с женой прожили первый год.

Впрочем, обычные семейные визиты в Серую Пустошь и из нее проходили без ажиотажа, но очень тепло. И баронета с женой и детьми ждали собственные комнаты, всегда безукоризненно чистые и натопленные. Мадам Летиция лично следила.

Дом барона, окончательно достроенный только на третий год, вполне позволял отцу принимать любых гостей достаточно роскошно. Только вот потребности в этом супруги не ощущали: рады в Пустоши были только визитам своей семьи. Да и мадам Летиция охотно посещала замок пасынка и его