Дети Великой Реки - Грегори Киз

Прожив на стоянке полмесяца, Хизи почувствовала удовлетворение: ее пальцы все более ловко справлялись со своей задачей, а язык все меньше и меньше запинался на трудных словах незнакомого языка. Один из юных воинов принялся ухаживать за ней, и она сделалась предметом добродушных сплетен, хоть и старалась держаться от воздыхателя поодаль. Урок, который преподал ей Йэн — или Гхэ? — не так-то просто было забыть. Это было одно из трех наиболее болезненных воспоминаний. Дворец и свою семью она уже почти позабыла. Они, как говорят, были ей родные, но не близкие. Но она скучала по Квэй и Гану и очень боялась за них. Она часто думала, что же Ган написал в письме, которое увез сбежавший Цэк.

Однажды вечером Хизи сидела и прилежно скоблила шкуру антилопы, как вдруг вдалеке показались навьюченные лошади. Женщины бросили работу и пошли к расселине посмотреть, кто и зачем сюда едет. Вскоре появились два всадника: к стоянке приближались Братец Конь и Ю-Хаан, его племянник.

В этот вечер у них был праздник. К счастью, охотники не задержались в лесу еще на день или два и к ужину освежевали и поджарили оленя. Братец Конь привез с собой пиво, сласти, медные колокольчики для мужчин и их лошадей, ткань и ножи для женщин. Хизи он дал один из ножей — маленький, с остро отточенным лезвием.

— Говорят, ты быстро всему учишься, — сказал старик. — Каждой женщине племени менгов нужен хороший нож, чтобы скоблить шкуры.

— Спасибо, — обрадовалась Хизи. Нож постоянно одалживала Утка, но девочке хотелось иметь свой.

— Я привез тебе еще кое-что, — продолжил Братец Конь, когда Хизи убрала подарок.

Он достал из мешка маленький пакет.

— Это тебе от твоего друга.

— От моего друга?

— Да. Ю-Хаан и я ездили в Нол покупать ножи и сахар.

— В Нол?

Хизи взяла пакет и с нетерпением надорвала его. Слезы защипали ей глаза, когда она увидела, что туда вложено. Там была книга: «Пустыни менгов» и небольшой сверток чистой бумаги. К бумаге прилагалось перо и чернильница с песком. Помимо всего, там было письмо.

Хизи, — прочитала она.— Я прожил долгую жизнь, но никогда не знал радости. Утешение мне приносили окружавшие меня рукописи, бумага и чернила. И потому я благодарю тебя за непривычное счастье, которое ты мне доставила. Я не стремился любить тебя, ибо знал, что любовь редко приносит счастье. Но я стал думать иначе, когда услышал о твоей смерти. Но теперь я узнал, что ты жива и находишься в безопасности, и потому не сожалею о своей слабости. Никогда, разумеется, я не сказал бы тебе об этом, но бумага скажет то, о чем человек молчит.

Я знаю: ты беспокоишься о своей нянюшке, Квэй, но с ней все благополучно. Воины обнаружили ее среди мертвых жрецов и решили, что она также стала жертвой твоего обезумевшего слуги. На меня также никто не указал. О побоище возле Южных Ворот предпочитают не говорить, и никто не упоминает твое имя иначе, как Хизината.

Посылаю тебе через менгов перо и бумагу, надеюсь, они не используют ее на подтирки, пока едут к тебе. Если сможешь, пришли мне, старику, одно-два письмеца, расскажешь мне обо всем, что повидала. Вдруг в мире есть чудеса, о которых он еще не прочел?

В Нол, Хизи, ты не должна возвращаться. Тебя здесь не ожидает ничего хорошего. Я верю в тебя — верю, ты выживешь везде, где бы ни оказалась. Это в тебе, это твоя суть, и ты сохранила ее, хоть Река и осталась позади. Будь благословенна, какие бы Боги ни попадались тебе на пути, и не вспоминай обо мне худо, хотя я и был недостаточно добр к тебе.

Ган.

Хизи читала и перечитывала письмо, не зная, смеяться ей или плакать. Да это было и не важно, ибо смех ее оказался бы грустным, а слезы — радостными. Она обняла Братца Коня и вновь поблагодарила его. Улыбаясь, старик похлопал ее по плечу и пошел выпить пива вместе с мужчинами. Вернувшись, он серьезно взглянул на нее.

— Ты можешь сделаться женщиной племени менг, если хочешь, — предложил он ей. — Я удочерю тебя, и мы подыщем тебе хорошего мужа. Кто знает? Порой я замечаю в тебе проблеск прежней силы; она не столь велика в тебе, как прежде, но ты со временем могла бы сделаться шаманкой. Это почетное занятие, и тебе не пришлось бы больше скоблить шкуры.

— Скоблить шкуры не такая уж плохая работа, — сказала Хизи, — но я благодарна тебе за твое предложение. Ты очень добр ко мне, ведь сейчас я для вас — лишнее бремя.

— У наших семей сильные плечи, чтобы нести любое бремя, — ответил старик.

— Я смутно представляю свою дальнейшую судьбу, — сказала Хизи. — Надо бы посоветоваться с Перкаром.

— Ты с ним не связана, — заметил Братец Конь.

— Не связана, — согласилась Хизи, — но у нас есть общий, еще не оплаченный долг, общая ответственность…

Братец Конь покачал головой:

— Такая серьезность не вяжется с молодостью! Наслаждайтесь друг другом, пока кости не высохли от прожитых лет и кожа не стала жесткой, как кора.

— Я попытаюсь, — улыбнулась Хизи.

Перкар обошел раму, любуясь натянутой на ней шкурой.

— Прекрасная работа, — похвалил он. — И не скажешь, что некогда ты была принцессой.

Хизи попыталась улыбнуться, но улыбка вышла довольно кислой.

— Прости, — поторопился извиниться юноша.

— Ничего страшного, — заверила его Хизи. — Что с того, что я была принцессой? Это было бы важно, если…

Но «если» повисло в воздухе.

Перкар, смущенный, притворился, что поглощен разглядыванием шкуры.

— Как ты представляешь себе будущее, Перкар? Отныне ты всегда будешь жить и охотиться с менгами?

— Нет, — ответил Перкар. Он и сам часто задумывался над этим. — Сейчас я оплачиваю долги и начал со своих ближайших друзей. Мне часто говорили, что здесь, на западных склонах, суровая зима. Но с наступлением весны я отправлюсь на отцовские земли. На мне лежит тяжелая вина перед соплеменниками, и я должен ее искупить.

— Эта же вина лежит и на мне, — сказала Хизи.

— Сомневаюсь, — сказал Перкар. — Мне кажется, ты ни в чем не виновата.

— Но тогда и ты ни в чем не виноват. Но если ты берешь на себя ответственность, Перкар, так же поступлю и я. И ты не должен сомневаться. Мы все делали вместе — ты и я. Что бы ни говорил Братец Конь, этот клубок запутывали мы оба, каковы бы ни были наши опасения и надежды. Я почти не знаю тебя, но мы — пусть на короткое время — принадлежим друг другу.

Перкар попытался засмеяться, но не смог.

— Сколько тебе лет? — спросил он. — Почему ты не хочешь больше оставаться ребенком?

Девочка взглянула на него с грустью.

— У меня отняли детство, — сказала она.

— Утраченное можно обрести вновь, — возразил Перкар. Но он прекрасно ее понял. Ведь и он уже давно не тот мальчик, которому подарили новый меч.