Настоящая фантастика – 2010 - Генри Лайон Олди

экспедиция — а потом и все десять лет полета. Поскольку пятьсот лет назад на «Нинье» было пять человек, Харли предложил нам доукомплектовать экипаж двумя журналистами, которые смогут «сделать зрелище».

Я переглянулся с напарником. Прочитал в его глазах обуревавшее и меня возмущение: сделать из нашего Великого Проекта какую-то развлекательную передачу для домохозяек!

Мы кивнули одновременно, соглашаясь на все.

На следующий день личная жизнь закончилась.

Началось шоу.

С утра пораньше прибыли три оператора, вооруженные до зубов разнообразными камерами — от самодвижущихся монстров выше человеческого роста до малюток, помещавшихся на ладони. Для начала операторы заставили нас бегать по всему домику — искали «нужный кадр». Загнали на крышу, на фон рассвета, потребовали выйти на улицу — позировать перед фасадом «штаб-квартиры межзвездной экспедиции». Потом настойчиво попросили позавтракать еще раз — людям и прочим зрителям любопытно будет сравнить домашнее меню с едой звездолетчиков.

Рядом с нашим домиком поставили небольшой фургон, в котором поселились «монтажники», «на лету» готовившие отснятый материал для показа.

Чуть позже подтянулись двое журналистов, новые члены экипажа.

Когда знакомили с Карло, сначала я увидел только огромную огненно-рыжую бороду. Только потом разглядел за ней невысокого лысого мужичка. «Гном», — подумал я и попытался разглядеть, торчит ли за поясом топор. Оружия не было.

Кристина Фата-Хива оказалась девушкой. Понятно, что с таким именем она и не могла быть парнем, но мы не знали имен и никак не ожидали, что экипаж перестанет быть однополым. На тот момент журналистка носила черные волосы — потом она перекрашивала их чаще, чем мы брились. Юра сразу «сделал стойку» на красавицу с многообещающими глазами и звонким голосом.

— Фамилию можно сокращать до Фаты или Хивы, как вам больше нравится, предложила девушка. — А лучше зовите меня Кристи.

— Вот мы с вами и познакомились! — закричал Карло, выпячивая бороду вперед, как таран. — Если мы тут закончили, отправляемся на Землю! Чего ждать?!

Директор музея космонавтики перепугался почти вусмерть, когда в его кабинет ворвалась орава людей, камер и журналистов. Выяснив, что «Большой Орде» нужна не дань за двенадцать лет, а «всего лишь» «Нинья», он сразу и наотрез отказался.

— Вы там погибнете — ну и леший с вами! А звездолет — уникальный. Им нельзя рисковать.

— Он скучает по космосу! — заявил Юра.

— Молодой человек, я догадался, что только сумасшедшие могут хотеть убиться таким способом. Но наделять железяки разумом — это чересчур!

Самодвижущиеся камеры одновременно наехали на директора.

— Сдаюсь! — вскинул руки человек. — Роботы могут быть умными! Но испытывать эмоции, к сожалению, они не умеют и не умели никогда!

Карло действовал на удивление тихо.

Он просто подошел к директору и написал цифру — я так и не разглядел, сколько там было. «Гном» посмотрел в глаза «клиенту» и увеличил сумму.

— В течение трех дней мы создадим копию для музея, — пообещал журналист. — Только вы подтвердите для всех, что летим мы на музейном экспонате. «Том самом».

Директор кивнул и повел показывать товар. Осмотрев покупку, Карло попробовал устроить скандал.

— Вы обманули нас! — бушевал «гном», пытаясь бородой протереть дырку в животе у «продавца». — На борту написано «Санта-Клара»! А нам нужна «Нинья»!

— Ну да, — удивился директор. — Это она и есть. Звездолеты назвали в честь каравелл Колумба — «Санта-Мария», «Пинта» и…

— «Нинья»!

— Нет, официальное название было «Санта-Клара». «Нинья» — это всего лишь прозвище корабля. Что-то вроде «детка» или «малышка».

— Да, — подтвердил я. И для солидности добавил: — Именно так все и было!

Две недели специалисты приводили звездолет в порядок. Тестировали все системы, восстанавливали вышедшее из строя оборудование, обновляли интерьер. Телекомпания добывала в каких-то шахтах ядерное топливо, закупала продовольствие, воду и кислород. Нашла колонию рыбок, из потомства которых в течение десяти лет можно было бы варить уху. Поймала семейство перепелов — не столько для мяса, сколько для яичницы.

Юра старательно собирал и штудировал библиотеку врача. Лично проверял комплектацию аптечки на борту. Пришлось взять на «Нинью» робота-хирурга: «монгол» категорически отказался резать кого-нибудь, а аппендиксы очень любят воспаляться не вовремя.

Карло лез из кожи вон, стараясь сделать шоу. Приставал к инженерам, пытался «расшевелить» бортврача — оказалось, что когда тот за что-то садится, сдвинуть его с места может только полк солдат или Кристина. Но Фата-Хива постоянно где-то пропадала, и мне в одиночку приходилось выдерживать натиск «гнома». Журналист требовал новых подробностей: когда я захотел лететь? Когда поверил? Зачем мне это?

В свободное от интервью время я прорабатывал маршрут экспедиции, сверяясь с записями о Том путешествии. Пять часов после старта с ускорением в одно g, чтобы набрать шестьсот километров в секунду. Три дня до Солнца, двое суток на облет светила, и еще четыре дня полета до орбиты Марса. Там включить ионный двигатель и за полгода разогнаться до половины эс. Восемь лет между звездами. Торможение, выход на орбиту сначала вокруг центра масс двойной Альфа-Беты Кентавра, потом — вокруг планеты, и, наконец, посадка.

— А зачем нам мотаться к Солнцу? — спросил «гном».

— Для зарядки аккумуляторов. За орбитой Марса солнечные батареи станут бесполезны.

— Но нам не хватит на десять лет!

— Но хватит на полгода, когда вся свободная энергия пойдет на разгон.

— И все это время нам придется спать, грубо говоря, на стене?

— А когда начнем тормозить — и вовсе на потолке. Именно поэтому на борту мало мебели, а каюта управления размещена почти на оси вращения.

— Не понял.

— Там искусственная гравитация минимальна, будет чувствоваться только ускорение, — вздохнул я.

Подумал, что если даже с таким экипажем нам удастся долететь до «кентавров», то у старых звездолетчиков точно не было никаких проблем.

Пит пришел вечером, в день перед окончанием