Ричард Длинные Руки — Вильдграф - Гай Орловский

— Не спалось, — повторил он тупо и как-то растерянно. — Комары? Или не комары?

Я отмахнулся.

— С комарами разве справишься? Пришлось побить хотя бы мергелей. Душу отвести.

Он вздохнул.

— Ну да, ну да, степная кровь вскипает быстро.

— Да какая теперь разница? — сказал я. — Пойдем во дворец. Если сейчас не осилим конунга, рухнет вся ваша государственность. И суверенитет в придачу. И на диво налаженная экономическая система.

ГЛАВА 15

Небо затянули тучи, но воздух сух, дождем не пахнет. Из переулков то справа то слева резко дует ветер и тут же стихает, словно сторожит только отведенный ему участок, а когда вышли на площадь, маленький вихрик бросился под ноги и закрутился, как щенок, не то ловит свой хвостик, не то умоляет поиграть с ним.

Ланаян проговорил мрачным голосом, глядя прямо перед собой:

— Тот кочевник… который не из мергелей…

— Рогозиф?

— Да, — ответил Ланаян хмуро, — он с ними.

— Ничуть, — запротестовал я. — Он их тоже не любит!

— Это он так сказал? — спросил Ланаян. — А я вот видел, как они с конунгом долго беседовали. Сперва враждебно, потом конунг хлопал его по плечу, а твой друг улыбался и кивал. Затем встал на колени и что-то сказал тихо. Я слов не слышал, но сам решай.

— Спасибо, — пробормотал я.

По эту сторону решетки ворот двое мергелей дежурят с копьями в руках, мечи на перевязях, по ножу справа и слева на поясах, сухощавые и подтянутые. Заметив нас, один холодно бросил короткую фразу, тихо и почти не шевеля губами, лицо все такое же каменное и бесстрастное. Второй кивнул, взгляд его острый и оценивающий перебегает с Ланаяна на меня и обратно. Оба высокие, жилистые, плечи широки, а руки толстые, в синих вздутых венах.

Увидев нас, одновременно повернули головы и замерли, как готовые к прыжку псы при виде двух жирных зайцев.

Ланаян скрипнул зубами, глаза стали отчаянными.

— А где двое моих?

— Успокойся, — сказал я.

— Их убили!

— Не обязательно, — сказал я успокаивающе. — Может быть, просто отослали парней в таверну.

— Там были Усмар и Топтун, — выдавил он с трудом.

— И что?

— Молодые, — сказал он, — но усердные. Они бы не ушли… Что я их родителям скажу?

Стражи напряглись, тугие мышцы красиво прорисовались под загорелой кожей. Мы подошли ближе, один ударил пару раз рукоятью меча по решетке. В саду начали выпрыгивать из-за деревьев кочевники, все ринулись в нашу сторону бегом пугаюше слаженно и без единого лишнего движения.

— Не надо было этого делать, — сказал я.

— Теперь вижу, — буркнул Ланаян.

Он схватился за рукоять меча, лицо злое, но все еще колебался, а я парировал первый удар стража, нанес ответный, а второму даже не позволил замахнуться. Его череп раскололся с чмокающим треском, я отпрыгнул от фонтанирующей крови.

С той стороны набежали крепкие воины и разом навалились на ворота. Створки дрогнули и начали расходиться в стороны.

Я вскинул меч над головой и прокричал страшным голосом:

— Смерть предателям! Совет старейшин племени сегодня сместил конунга Бадию с трона вождя мергелей!.. Все изменники, предавшие исконно-посконные обычаи нашей священной Родины и Отечества, будут преданы хуле и смерти!.. Чужие обычаи не пройдут!.. Мы, Люди Моря, сохраним свою самобытность и пойдем своим собственным путем, начертанным Великим Конем Океана!.. Кто был обманут ныне свергнутым конунгом — пусть поспешит в родное племя и заверит старейшин в преданности нашим степным обычаям!

Ланаян ошалело хлопал глазами, мергели перестали давить на ворота, переглядывались злобно и угрюмо. Трое повернулись и бросились в сторону коновязи, где с десяток лошадей под седлом покорно ждут хозяев.

— Открыть ворота! — велел я. — Кто верен духу степи — возвращайтесь. Старейшины вам все объяснят!.. Обманутые будут прощены, а упорствующих ждет позорная смерть за измену степной Родине и даже Отечеству!

Еще двое попятились, не сводя с меня ошалелых взглядов. От коновязи послышался конский топот, трое мергелей вылетели вихрем из ворот и понеслись в сторону городской стены.

— Не препятствовать тем, — грозно сказал я, — кто хочет узнать правду и только правду!..

Еще двое вырвались вскачь из ворот, остальные смотрели злобно и сжимали в руках оружие, но на лицах читалась сильнейшая растерянность.

— Мечи в ножны! — велел я высокомерно. — Закон Степи и Великого Морского Коня — нерушим, как эта земля, как эти горы, как это небо!.. Мы всегда останемся кочевым народом и не сменим свой гордый быт на жизнь презренных глиноедов!.. Ланаян, за мной. Надо арестовать конунга и доставить его на справедливый суд старейшин, хранителей наших священных и незыблемых законов, и всего племени!

Ланаян вошел за мной бочком-бочком, лицо потрясенное, но на него не обращают внимания, презренные глиноеды не совсем люди.

Я обернулся к растерянным мергелям.

— Идите с нами!.. Если вы верны духу Священного Морского Коня, если в ваших одурманенных душах еще жива честь и доблесть кочевников, романтиков и бунтарей — идите с нами и потребуйте ответа от своего вождя!..

Ланаян смотрел с тревогой, но и с надеждой. Проверить мое обвинение несложно, достаточно примчаться в племя, выяснить, так ли это, услышать, что это наглая ложь, никто конунга Бадию не смещал, вернуться обратно, и меня можно подвешивать за ребро на крюк у городских ворот.

Кочевники ворчали, никто оружие так и не убрал, сталь сверкает вокруг нас, рассыпая солнечные лучи. Так мы двигались по широкой аллее к дворцу, а оттуда разом высунулись головы.

На ступени из здания выбежали обнаженные до пояса воины. Пояса красные, а головы бриты — знак лучших из лучших, у каждого на счету не меньше пяти убитых противников.

Я вскинул руки и прокричал:

— Совет старейшин сместил конунга Бадию!.. За измену старинным обычаям!.. Расступитесь, его нужно доставить на суд старейшинам!

Мергели медленно соступали со ступеньки на ступеньку, дальние двигаются быстрее, отрезая мне дорогу вправо и влево, передние вообще остановились, я видел по их стойке, что готовятся выдержать мой натиск, в то время как с боков меня пронзят копьями.

Ланаян пробормотал:

— Я пробьюсь наверх. Встретимся там.

— Не спеши, — прошептал я. — Я же миротворец…

— А что это?

— Обхожусь без жертв, — объяснил я гордо. — По крайней мере, без лишних.

Он прошептал тоскливо:

— А кто тут лишний?

— Проверим, — сказал я, — зачищать нужно осторожно и бережно, с уважением к человеческим жизням. Не повредить гражданским лицам и ни в чем не повинным людям, хотя никогда не понимал этой формулировки. Дюрренмат говорит, что любого человека, не объясняя ему причины, можно посадить в тюрьму на десять лет, и он про себя будет знать, за что.