Цирк 'Гладиатор' - Борис Александрович Порфирьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наутро началась атака. Сенегальцы сбросили ботинки и босиком, с гортанными криками бежали на неприятельские позиции. Многие полегли у проволочного заграждения. Сапёры ножницами перерезали проволоку. Снаряды разрывались рядом. Без перерыва били пулемёты. Люди ползли под проволокой, бросались в проходы, обгоняли друг друга. Никита старался не отставать от сенегальцев. Вместе с ними он очутился на пригорке. Навстречу выскочили немцы. Винтовки наперевес, раскрытые в крике рты. Рядом с Никитой повалился в траншею рослый сенегалец, увлекая за собой и двух немцев. Рыжий солдат целился штыком в Никитин живот. Никита застрелил его в упор, прыгнул вслед за сенегальцем, ударил кого–то штыком, споткнулся, выронив винтовку, и почувствовал на своей спине врага. Инстинктивно он упал на спину, придавив немца. Потом вскочил и, не обернувшись, побежал по широкому окопу. Впереди испуганно метнулся в сторону немец, Никита уложил его кулаком, ринулся дальше, видя, как перед землянкой катаются два сцепившихся тела. Не успел подбежать к ним, как они распались и остались лежать бездыханно, раскинув руки. В это время раздался грохот, и Никита потерял сознание.
Придя в себя, он понял, что терял сознание лишь на мгновение, в воздухе ещё стояла пыль от взрыва. Он лежал у землянки, двери в которую были сорваны взрывной волной. Кроме двух убитых, никого не было рядом. Прислушался. «Кап–кап–кап», — капала вода с земляной стенки. Значит, слышит. Но тишина удивляла. Осторожно выглянул через бруствер — кроме мёртвых, никого. Колючая проволока облеплена трупами. Он отыскал свою винтовку и хотел возвратиться к своим, но рядом тенькнула пуля. Понял: следят. Примерно через час попробовал выглянуть ещё, но опять раздался выстрел. Надел шапку на штык и поднял над собой.
«Пиу, пиу», — пропели две пули. Стреляли сбоку, из–за укрытия.
Нечего было и думать пробираться сейчас к своим. Надо было дожидаться ночи. Он пожалел, что перед атакой бросил мешок — хотелось есть. Пошарил в карманах убитых, но ничего не нашёл. Прошёл несколько шагов по траншее, за поворотом увидел мёртвого сенегальца: его глаза уставились в небо, белые зубы оскалены. Никиту передёрнуло, преодолевая подступившую тошноту, обшарил карманы солдата. Как и ожидал, там оказались шоколад и сигары. Съел обе плитки, закурил, но, закашлявшись с непривычки, выбросил сигару. Захотелось пить, у одного из немцев была алюминиевая фляга с водой… После этого решился осмотреть землянку. Там было светло. Подняв взгляд, он увидел, что в потолке зияет дыра; светлые брёвна торчали, как рёбра; земля засыпала стол, лежала большой грудой на полу. Из–под досок торчали ноги в сапогах. Никита разбросал доски, увидел немецкого солдата. На его щеке была чёрная дырочка от пули. Раненный, он, видимо, забрался в эту землянку. Здесь его и накрыл снаряд. Немец тяжело приподнял веки. Попросил по–французски:
— Пить…
Ему было всё равно, кто перед ним. Он видел лишь человека, живое существо; цвет одежды его, раненого, не интересовал.
Он видел человека…
Никита выскочил за флягой, открыл губы раненого и влил в его рот воды. Немец поблагодарил его глазами.
«Да он такой же, как я, — сделал вывод Никита. — И это мой враг? Странно… Он в моих руках. Мне не надо его убивать. Стоит снова засыпать досками, и он умрёт… Но у меня нет такого желания… А если бы мне дали убить француза–повара или его русского дружка? Нет, рука бы не дрогнула… Тогда кто же мой враг?..» — мучительно думал Никита.
Чёткие после разговора с полковником мысли снова смешались.
Он осмотрел землянку и отыскал жестяную банку с мясными консервами. Открыл её ножом и подошёл к раненому. На ломаном французском языке спросил:
— Хочешь? Есть хочешь?
— Пить.
Он снова дал ему попить из фляги. И опять подумал, на этот раз уверенно: «Да. Он такой же, как я». Присел рядом, не выпуская из рук винтовки, поглядывая на дверь и на отверстие в потолке. «Вот когда люди поймут, что они все одинаковы, — войны не будет»… Задремал и вдруг вскочил, разбуженный артиллерийским обстрелом. Это били немцы. Они клали снаряд за снарядом на свои бывшие позиции, думая, что там укрепились французы.
Один из снарядов угодил в землянку, и Никита снова потерял сознание…
Позже, когда немцы вернулись на старое место, они подобрали его и с десятком таких же контуженных и раненых солдат иностранного легиона отправили в тыл. Ни один из сенегальцев не попал в плен. Говорили, что последний из них сам себе размозжил голову о столб.
В деревне, от которой остались одни печные трубы, их соединили с другой группой пленных и погнали в тыл. Через неделю, при переходе через какую–то реку, Никита спрыгнул с моста в воду и сбежал. А ещё через два дня его схватили, когда, голодный, обессиленный, он спал во ржи. Он увидел над собой чужие лица, охотничьи ружья.
Немцы избили его, связали и заперли в пустом огромном амбаре. Перекатываясь, сжимая от боли зубы, он нашёл в стене острый гвоздь и перетёр об него верёвку. У Никиты хватило силы выломать несколько досок и выползти из амбара. Долго пробирался задами деревни, отвязал лодку и поплыл в ней по течению, лёжа, отдыхая, затем оттолкнул её и пошёл в глубь леса.
58
Поезд медленно, но упорно приближался к Петербургу. В Вологде долго стояли… Дуся сбегала на рынок, купила ярушников, зелёного луку, яичек, молока; принесла чайник кипятку… Состав отогнали на запасный путь. Скрипя и лязгая железом, напротив остановился санитарный эшелон.
