Дворцовые тайны - Юна-Мари Паркер

Элфрида все молчала.

— Ты перестанешь лезть на рожон и оставишь попытки разрекламировать себя любыми средствами. Мы заживем как нормальные люди.

Наконец-то у нее прорезался голос:

— Да, Селвин.

— Ты подыщешь себе какое-нибудь полезное занятие. Я имею в виду реальную благотворительность, а не все эти идиотские оргкомитеты, в которых вы готовы до упаду спорить друг с дружкой по поводу того, кто где будет сидеть на очередном балу, — продолжал он.

— Да, Селвин.

— Ты согласна на эти условия? Она часто-часто закивала.

— О да, согласна.

— Отныне ты будешь всегда спрашивать моего мнения по поводу того или иного гостя, которого соберешься пригласить. Ты перестанешь устраивать «коктейли» с черт знает каким сбродом, о которых я ничего не знаю. Перестанешь принимать все без исключения приглашения, которые приходят по почте, все равно от кого они будут.

— Обещаю, Селвин. Я сделаю все, как ты хочешь.

— И еще — ты оставишь упрямые попытки добраться до королевской семьи. Помнишь, как ты потащила меня на одном балу к принцу и принцессе Майкл-Кентским? Так вот этого больше не будет.

Селвин решил воспользоваться ее настроением и вывалил все, что было у него на душе.

— Обещаю.

— Отлично. — Исполненный чувства глубокого удовлетворения, он допил виски. — О твоем прошлом мы больше говорить не будем. Что было, того уже не поправишь. Завтра я выставляю этот дом на продажу. Время сейчас, конечно, неподходящее, но ничего. Мы подыщем взамен какую-нибудь милую квартирку. Скажем, в районе Честер-сквер. Я слышал, что миссис Тэтчер… Точнее, леди Тэтчер, учитывая, что королева в знак признания заслуг пожаловала Дэниса баронетом. Так вот, я слышал, что они только что купили дом в Честер-сквер. Неплохо стать их соседями, как ты считаешь? — мечтательно произнес он.

Элфриде удалось изобразить на лице воодушевление.

— Все, как ты хочешь, Селвин. Но как же с Роландом Шоу? — тут же обеспокоенно добавила она. — Что будет, если он расскажет журналистам о том, что я… я… Ну, работала в «Зеленом попугае»? Ведь нам будет стыдно людям на глаза показаться!

— Не волнуйся. Ничего не будет. Я лично знаком со всеми владельцами газет и позабочусь о том, чтобы о нас не появилось ни строчки. Они могут употребить власть и приказать редакторам не трогать определенных людей, я-то знаю. Большинство из них в разной степени обязаны мне, так что не беспокойся.

Элфрида смотрела на него широко раскрытыми глазами. До сих пор она только и делала, что отчаянно навязывалась журналистам, прилагала все усилия к тому, чтобы о ней побольше писали. Теперь же Селвин предлагал занести ее имя в своего рода «черный список» людей, о которых не должно проскользнуть ни единого упоминания в прессе.

— Это правда? — спросила она.

— Правда, — со знанием дела ответил Селвин. — Если среди твоих личных знакомых есть так называемые бароны прессы, тебе многое по плечу и ты без большого труда замнешь любое скандальное дело. Завтра прямо с утра начну их обзванивать. Большинство из них являются моими друзьями, и они не допустят, чтобы я пострадал. Особенно стараниями такого недоноска, как Роланд Шоу. Это ведь он раскрыл перед газетчиками всю подноготную отца Селии Атертон. Так вот, я свяжусь с ними и как только закончу разговор с последним из них, ты сможешь вздохнуть свободно. Никто и никогда о нас ничего не напишет, — твердо проговорил он.

На лице Элфриды все еще было написано недоверие.

— Но почему же ты ничего не сделал, когда все газеты писали о том, как ты бросил ради меня свою первую жену?

— Я слишком поздно спохватился. Очнулся, когда материалы уже вышли в свет. Я пытался замять это дело, но птичка уже вылетела из клетки. Зато могу твердо обещать, что больше такого не повторится.

В эту минуту ему вдруг пришло в голову, что скорее всего именно из-за того шума, который он закатил тогда газетчикам, все они стали избегать Элфриду, игнорируя ее активные домогания. Впрочем, Селвин благоразумно не стал говорить об этом жене.

— Значит, я в безопасности? Роланд не сможет сообщить, что я работала в «Зеленом попугае»?

— Не сможет, Элфи.

— Спасибо, Селвин, — сказала она просто. — Я тебе очень благодарна и сделаю все, что ты попросишь.

Он пристально взглянул на нее. Элфрида была вся розовая, неразмалеванная, чистая. Прямо как в те времена, когда работала у Атертонов. На него с удвоенной силой нахлынуло возбуждение, проснувшееся еще до банкета в Мэншн-Хаус. Селвин вдруг вновь почувствовал себя молодым. Мысль о том, что они продадут этот громоздкий домище и положат конец изматывающей светской жизни, словно придала ему сил. Ему казалось, что на свете уже нет ничего невозможного. Появилась и крепкая надежда на то, что ему сегодня удастся нормально переспать с Элфридой, не страдая ни от плохой эрекции, ни от преждевременной эякуляции, что еще хуже.

Поднявшись с дивана, он приблизился к ней и поцеловал ее в полные губы.

— О Селвин… — с придыханием прошептала она и поцеловала его в ответ.

Его руки принялись ласкать ее обнаженные груди. Халат соскользнул с ее плеч. Элфрида целовала Селвина с такой нежностью, какой он давно от нее не видел.

— Смотри! — вдруг воскликнул он, резко спустив брюки до колен и опустив вниз горделивый взгляд.

— О Боже! — восторженно прошептала она и попыталась опуститься на колени, но Селвин не дал ей этого сделать. Он уложил ее на диван. На лице его было написано ликование.

— Боже, последний раз такое со мной было несколько лет назад! — хрипло прошептал он. — О, сегодня я буду тебя любить до тех пор, пока ты не взмолишься о пощаде!

С губ Элфриды сорвался стон, исполненный искренней радости.

— Ох, как хорошо!.. О, да, вот так, как я больше всего люблю!.. Да, да!!! — Она энергично поднимала ему навстречу широкие бедра.

— Ты чувствуешь, какой я сильный? — хвалился Сел-вин.

— О да, очень!..

— Элфи… пожалуй, я еще смогу удовлетворить тебя.

— О, миленький, сможешь… сможешь… О, не останавливайся!

— Останавливаться? Да я могу всю ночь до утра! — вскричал Селвин, в то же время думая: «Интересно, удастся ли уговорить ее показать стриптиз для одного меня?»

«Иси Пари» и «Франс диманш» продолжали публиковать на своих страницах клеветнические измышления в адрес королевской семьи. И возмущение Джеймса Айрленда было тем больше, что он сознавал: до этих изданий ему не добраться.

— Кто им стряпает эту чепуху? — воскликнул он однажды утром, сидя у себя в офисе вместе с Фебой и делая черновой перевод последних французских поступлений. Вся неделя прошла плохо, и ему совершенно не хотелось читать статьи, которые приводили его в бешенство.