Деникин. Единая и неделимая - Сергей Кисин

Дабы окопавшиеся в Порт-Петровском (ныне — Махачкала) союзные англичане не взяли на себя тяжкий труд в свою пользу «восстановить порядок» на нефтяных промыслах Чечни и Дагестана, Деникин срочно послал кубанцев Покровского взять Кизляр, Грозный и «зачистить» каспийское побережье до Дербента. При этом главком ВСЮР везде на разобранном на «независимые республики» Кавказе заявлял, что в «единой и неделимой» он не потерпит никакого сепаратизма — только полное подчинение центральной власти. Горские шейхи, имамы, муфтии, «халифы» и «султаны» вместе с заседавшим в Темир-хан-Шуре «парламентом Горской республики» мигом поджали хвосты. Ни о каких «республиках», в том числе и «горских», главком ВСЮР слышать не хотел. Но поскольку Дагестан был «спорной территорией» с англичанами, Деникин пошел на некоторый компромисс — предоставил ему относительную автономию: назначил временным «правителем» бывшего председателя Горского правительства генерал-майора Минкаила Халилова, в ведение которого переходили дела шариатского самоуправления и налогов, отобрав все коммуникации, железную дорого, почту, телеграф, таможню. Довольный Халилов тут же издал приказ: «Ввиду изменения в политике, в связи с приходом добровольческой армии парламенту республики объявить отпуск». Шейх-уль-ислам Дагестана тут же издал фетву, что никакого газавата по отношению к победоносным войскам генерала Эрдели аллаху не угодно.

Деятели Горского правительства бежали в Тифлис, где создали антиденикинский Союзный Меджлис горских народов Кавказа во главе с осетином-мусульманином Ахмедом Цаликовым, кумыком Гайдаром Бамматом, кабардинцем Пшемахо Коцевым, аварцем Абдул-Кадиром Эфендиевым и др.

Кавказская казачья дивизия недавно произведенного в генералы Шкуро и 3-я Кубанская пластунская бригада генерал-лейтенанта Александра Геймана взяли Владикавказ и очистили от 12-й красной армии весь Сундженский отдел. Лишь недавно назначенный начальником 1-й конной дивизии Генерального штаба генерал-майор Павел Шатилов разбил остатки 11-й армии, взяв 7 бронепоездов, всю армейскую артиллерию и более 10 тысячи пленных.

Чрезвычайный комиссар Украины, Юга России и Северного Кавказа Серго Орджоникидзе телеграфировал Ленину: «Одиннадцатой армии нет. Противник занимает города и станции почти без сопротивления». Громадная южная группировка Сорокина перестала существовать. Победоносный Врангель мог откупоривать шампанское.

Подчеркнем, ВСЕ эти победы и очищение территории от Черного до Каспийского морей было достигнуто Деникиным исключительно собственными силами, ибо первый пароход с союзным вооружением пришел в Новороссийск только ПОСЛЕ разгрома красных войск.

УГОЛЬНАЯ ПЫЛЬ

Деникин писал: «В январе намечена была переброска армии на царицынское направление, с одновременным наступлением против Астрахани, для захвата стратегически важного пункта Царицына и нижнего плеса Волги и для установления связи с армиями адмирала Колчака. Это движение в тесной связи с наступлением в харьковском и воронежском направлениях должно было вылиться впоследствии в общее наступление к центру России». Однако не тут-то было. Французская помощь и французские десанты на Юге России были напрямую увязаны с действиями Белой Армии для захвата своей «сферы влияния». То есть Украины и экспортоориентированного Донбасса с его бесценным «черным золотом». Товаром, которым Деникин мог расплатиться за интервенцию. Необходимость натурального обмена по типу «винтовка-зерно», который практиковал атаман Краснов, плавно перетекла к главкому ВСЮР. И если после победоносной кампании 1918 года Англия была в основном удовлетворена наличием дешевого донского и кубанского зерна, то Франция требовала «свою долю» русского пирога. Условия известны: 8 эшелонов угля — эшелон оружия.

Иными словами, вопреки стратегическим замыслам своего штаба, ставший «заложником» интервентов Деникин просто вынужден был изменить направление главного удара, перенеся его с Волги в Донбасс. Как раз тогда, когда колчаковская Сибирская армия 28-летнего чешского генерал-майора Радолы Гайды взяла Пермь, нависла над Вяткой и угрожала Казани. Уральская армия Генерального штаба генерал-лейтенанта Николая Савельева теснила Туркестанский фронт красных из казачьих областей Оренбуржья и Гурьева. Западная армия генерала от артиллерии Михаила Ханжина упорно стремилась к Самаре. К концу марта Колчак был в 100 верстах от Сибирска и в 60 — от Самары.

Военная логика подсказывала встречный удар из сальских степей по деморализованным жалким останкам сорокинских войск сдвоенным ударом по Царицыну и Астрахани с выходом на соединение к уральским казакам, отрезая красным пшеницу и нефть. В этом случае смыкание фронтов, пусть и жидкими силами, хотя бы создавало видимость монолита, против которого устоять большевистскому Кремлю было бы невозможно. Красные отрезались от самого хлебного, самого нефтяного и самого рыбного регионов.

Увы, французы требовали, чтобы Деникин в первую очередь отрезал красных от ИХ самого угольного региона. Официально, чтобы обеспечить поддержку своих экспедиционных сил, неофициально, «миссия капитана Фуке» говорила обо всем красноречиво, — донбасский уголь и криворожский металл значили для Парижа куда больше триколора над Белокаменной.

Уголь был нужен и красным — единственный стратегический товар для Ленина. Троцкий призывал: «В первую голову нам нужен уголь. Фабрикам, заводам, железным дорогам, пароходам, домашним очагам смертельно нужен уголь… В Донецком бассейне зарыт великий клад, от которого зависят благополучие, процветание и счастье всей страны. Этот клад необходимо добыть с оружием в руках… Донецкий фронт является сейчас, без всякого сомнения, важнейшим фронтом для всех советских республик. Говоря это, я не забываю о Петроградском фронте, но вполне сознательно считаю, что потеря Петрограда не была бы для нас так тяжка, как длительная потеря Донецкого бассейна. Поскольку советская республика является сейчас крепостью мировой революции, постольку можно сказать, что ключ этой крепости находится сейчас в Донецком бассейне. Вот почему все внимание сосредоточивается сейчас на этом участке обширнейшего фронта советской республики».

Именно «угольные интересы» союзников вынудили «владеющих ситуацией» Деникина и Романовского на совещании в Екатеринодаре доказывать новоиспеченному командующему Добрармией Врангелю необходимость не наступления, а обороны по Манычу и переброски высвобождавшихся с Кавказа сил на Каменноугольный район и Харьков. Врангель и Юзефович, «ситуацией не владеющие», были против: «Я горячо возражал, со своей стороны предлагая освобождающиеся части моей армии перебрасывать в район станции Торговой с тем, чтобы в дальнейшем, по сосредоточении здесь армии действовать вдоль линии Царицынской железной дороги, на соединение с сибирскими армиями адмирала Колчака, победоносное продвижение которого задерживалось угрозой со стороны красных его левому флангу. Генерал Романовский мне возражал, доказывая необходимость прежде всего обеспечить за нами жизненно необходимый нам Каменноугольный бассейн и указывая на то, что харьковское направление, как кратчайшее к главному объекту действий Москве, должно почитаться главнейшим».