Элвис Пресли. Последний поезд в Мемфис - Питер Гуральник

Стивом Алленом, фотограф запечатлел Элвиса за бритьем и укладкой волос («Конечно, почему бы и нет», — ответил Элвис на просьбу фотографа сделать в ванной комнате несколько фотографий). Элвис был «превосходным объектом для съемок. Он не боялся камеры и совершенно не замечал ее вторжения». Может, из–за того, что ему быстро все надоедало, или благодаря изобретательности и острому чувству юмора, «стоило побыть с ним пять минут, и что–то обязательно случалось».

В Ричмонде были намечены два концерта, в 5 и 8 часов. После завтрака, состоявшего из бекона, яиц, молока, жареной картошки и дыни, Элвис поднялся в свою комнату. В следующий раз Вертхеймер увидел Пресли за час до начала первого концерта, когда он обнаружил певца уплетающим чили в кафетерии гостиницы «Джефферсон».

«Мне было жарко, и я вспотел, он же казался спокойным и величественным в темно–сером костюме, глаженой белой рубашке и вязаном белом галстуке и белых ботинках.

За его столиком сидела женщина. Ее не интересовал салат из капусты и помидоров. Одета она была для субботнего вечера… Она старалась казаться небрежной, а это нелегкая задача, когда по другую сторону от солонки и перечницы сидит фотограф. Элвис представил меня: «Это фотограф. Все в порядке, он со мной». Он говорил так, как будто в том, что на свидании присутствовал фотограф, не было ничего необычного. Она закинула ногу на ногу и с мягким южным акцентом спросила его, что он читал. Он с радостью рассказал ей, что это был сценарий шоу Стива Аллена, и начал рассуждать о своей роли. «Шоу покажут завтра вечером. Ты будешь смотреть?» Элвис отложил сценарий в сторону и принялся доедать чили. Теперь все его внимание было направлено на женщину, и он говорил ей, как хороши ее волосы и какие замечательные на ней были сережки. Он был естественным и милым».

Джуниор, который все это время сидел в дальнем углу за стойкой, нетерпеливо постучал пальцами по столу и сказал, что пора было идти. «Куда идти?» — спросил Элвис, но Джуниор был явно не в настроении для шуток.

Когда они подъехали к театру, Элвис осмотрел сцену, «как строитель, исследующий участок под застройку». Через открытое окно доносился визг девушек, когда Элвис и Jordanaires попробовали репетировать. Помощник Полковника Том Дискин продавал билеты, а Полковник раздавал в толпу пачки сувенирных программок и глянцевые фотографии, которые можно было встанить в рамку. Он протянул пачку мальчишке: «У тебя достаточно денег, сынуля? Проверь сдачу».

Вертхеймер заметил, что весь холл утопал в фотографиях: «Больше нигде я не видел столько фотографий исполнителей. Фотографии Элвиса были повсюду».

За кулисами роилась традиционная толпа «разогревающих» артистов: Фил Маракуин, фокусник; танцоры Дорис и Ли Стром; местная танцевальная труппа; музыкальные комедианты Fliam Brothers. Это шоу пришло на смену более традиционной кантри и вестерн–программе двухмесячной давности. На сцене репетировал духовой оркестр. Вертхеймер решил, что лучшего момента отлучиться в туалет не найти, но, услышав звуки, которые он принял за начало шоу, рысцой ринулся обратно. На лестничном пролете он наткнулся на обнимающихся Элвиса и блондинку из кафетерия. «Элвис не спеша и уверенно обнял ее за талию. Она уперлась руками в его плечи, создавая преграду своей сумочкой. Он наклонился вперед, она отступила». Фотограф делал фотографию за фотографией, пока наконец не сделал снимок, которому суждено было стать не менее известным, чем «Поцелуй» Дуасно: девушка показала ему язык, а Элвис игриво сделал то же самое. Кончики их языков соприкоснулись. В тот момент Вертхеймер тихонько удалился, а вскоре после этого Элвис вышел к своим преданным поклонникам.

В конце второго концерта Элвис ушел со сцены, когда группа еще играла. Фотограф и музыканты отправились на вокзал в полицейской машине. Они сели на поезд, отправляющийся в 10.50 в Нью–Йорк. Элвис уже лежал на верхней полке, «рука на лбу, глаза — в потолок».

Они прибыли в Нью–Йорк ранним воскресным утром и тут же сели на такси, чтобы отправиться на репетицию перед эфиром в театр «Гудзон» на 44‑й улице. Музыканты быстро повторили репертуар, и Элвис спел свой последний хит «I Want You, I Need You, I Love You» на заставленной греческими колоннами сцене (целью Аллена было представление низкопробной культуры в высоком окружении). Вертхеймер заметил, что «пел он без накала. Он не двигался, не трогал микрофон, стоял, расставив ноги и крепко уперев их в землю. После того как он допел, Стив похлопал его по спине и сказал, что пел он отлично. Элвис улыбнулся и сдержанно и неторопливо поблагодарил Стива.

Потом Элвис познакомился с собакой породы бассет–хаунд, которую одели в воротничок, галстук–бабочку и цилиндр. В конце шоу Пресли должен был спеть для собаки песню «Hound Dog», для кого же еще? В течение первой репетиции собака его игнорировала, и Аллен предложил «им ближе друг с другом познакомиться». Элвис погладил собаку, спел ей и, в конце концов, привлек ее внимание под аплодисменты собравшихся помощников сцены и актеров. Затем они начали репетировать саму сценку. На костюмированной репетиции Элвис чувствовал себя неловко в нарядной рубашке и во фраке. Пока он ждал своей очереди, чтобы выйти на сцену, мимо него продефилировал Милтон Берл, задействованный в короткой эпизодической роли. «Удачи, сынок», — сказал он, поправляя Элвису галстук–бабочку. «Спасибо, мистер Берл», — поблагодарил Элвис.

«Вы, наверное, знаете, что пару недель назад на шоу Милтона Берла наш следующий гость, Элвис Пресли, привлек всеобщее внимание. Все о нем думают по–разному. Нашей целью, конечно, является хорошее шоу». За сценой слышатся какие–то вопли. «Кто это там пищит? Мы стремимся делать шоу для всей семьи. И сегодня мы бы хотели представить… э-э… в каком–то роде возвращение Элвиса Пресли… — Аллен снова неловко улыбается, вызывая в публике редкие смешки. — Сейчас мне очень приятно представить нового Элвиса Пресли. А вот и он».

Если Аллен и наслаждался ситуацией, было явно видно, что Элвис испытывал совершенно противоположные чувства. Под аккомпанемент тихой музыки, он бочком вышел на сцену, волоча за собой за гриф гитару. Он неловко поклонился, затем вытер нос о свою шляпу. Пряча лицо, он передал ее Стиву.

— Элвис, вы выглядите совершенно потрясающе, — сказал Аллен с серьезным лицом, пока Элвис, отведя взгляд, возился со своими белыми перчатками, переминаясь с ноги на ногу. — Правда–правда. Я думаю, что миллионы ваших поклонников получат удовольствие, лице зрея новую сторону вашей натуры.

— А… спасибо, господин Аллен… э–э–э, — как сомнамбула, пробормотал Элвис.

— Давайте я подержу вашу гитару.

— Я