Абстрактный мир. Трилогия (СИ) - Галина Черкасова

У меня перехватило дыхание. Перед центральным въездом на территорию аэропорта высилась огромная, просто неимоверно высокая, статуя девятиглавой кобры. Четыре правые головы устремили взор золотистых глаз на пустыню, четыре левые глядели в сторону города, а последняя, девятая, расправив огромный капюшон и разинув пасть, в которой мог бы уместиться Харис во весь рост, красными рубинами взирала на нас.

— Впечатляет, — хотя, скорее, эта огромная, явно недружелюбно настроенная каменная змея, произвела на меня гнетущее впечатление. Будто Шарсе-Шарсе был вовсе не рад гостям.

— Держи, — Харис протянул сумку. — Теперь ты, вроде как, в адеквате, сама понесешь.

Я с силой рванула ремень на себя.

— Благодарю покорно.

Внутри принимающий пассажиров нашего рейса терминал походил на огромный торговый центр. Над вестибюлем, подобно палубам на лайнере, возвышались ярусы остальных четырех этажей, а венчало это великолепие затемненная, но прозрачная крыша. Тут и там мигали разноцветными огоньками вывески ресторанов, кафе, магазинов, салонов, способные привлечь самого искушенного туриста. Здесь, кажется, был даже бассейн. И среди всей этой какофонии красок, огней и украшений сновало такое множество разумных, что захватывало дух. Орки, люди, эльфы, гоблины, даже кевты…

Одни куда-то бежали, таща за собой чемоданы, дипломаты, спутников, детей, другие сидели за столиками в кафе, попивая крепкий негурский кофе, от одного запаха которого сон снимало, как рукой, третьи рассматривали карты из путеводителей, расположившись близ информационных кабинок. Конечно, облаченных в легкие полупрозрачные туники, негуров здесь было много, но даже они терялись в толпе гостей Шарсе-Шарсе.

Когда мы выходили из здания в пекло летнего вечера, я изловчилась и пихнула Хариса локтем в бок.

— Не боишься, что змея сожрет тебя? — кивая на рубиноглазую кобру, спросила я. — Она ненавидит предателей.

— Меня-то она точно не тронет, — без интереса осматривая скульптуру, сказал Харис. — Жаль, что она не ест недальновидных истеричек.

— Прекратите пререкаться и живо в машину! — осадил нас Гранто. — Мне не хочется торчать на этом пекле до самого заката. Ну, живее!

Проехав, по меньшей мере, километров двадцать среди красных песков, мы оказались на пустынных улицах города.

Наш отель располагался в ни чем непримечательном спальном районе, застроенном жилыми домами цилиндрической формы, с зажатыми меж их каменных стен толстыми, бутылкоподобными пальмами с пучками тщедушных, красноватых листьев на макушке, напоминавших шевелюру лысеющего рыжего орка.

Негуры не любили углов, и этот факт подтверждала архитектура Шарсе-Шарсе. Машины, дорожные знаки, экраны плазменных табло, вывески, окна, двери — ни единого острого угла не нашла я на улицах города. Даже ограждения здесь контурами напоминали волны или, скорее, плавные, гибкие тела огромных змей.

Парковки у магазинов и лавок были заставлены небольшими однотипными автомобилями с блестящими, как будто клеенчатыми, крышами. Пешеходные дорожки поблескивали желтыми указателями с надписями на негурской тарабарщине.

— Возьми у администратора путеводитель и ознакомься, пожалуйста, со специфической схемой города, — посоветовал мне Гранто после очередного вопроса.

Выходя у отеля — удивительно красивого здания, выполненного в форме круглой ракушки — я остановилась посмотреть на плывшие в мареве раскаленного воздуха молочно-белые башни Храма Матери Змей.

— Пойдем туда, как стемнеет, — произнес Гранто, прикладывая ладонь к бровям и вглядываясь вдаль. — Нужно тебя кое с кем познакомить.

Харис закатил глаза.

— И кое-что рассказать, верно, профессор?

— Пожалуй, кому-то стоит поменьше болтать, — Гранто подхватил свой чемодан. — Я ещё думаю над твоей характеристикой, Харис.

От прохлады внутри отеля закружилась голова, и я, пока профессор регистрировал нас, уселась на диван у входа, озираясь по сторонам. Стены и пол здесь были усыпаны какой-то сухой травой, которая, однако, приятно пахла; зеленое, бархатистое покрытие на диванах в некоторых местах уже порядочно протерлось, а на столиках, чистых и блестящих, бросались в глаза въевшиеся пятна, царапины и сколы. Мне, как неискушенному туристу, здесь всё казалось изысканным и дорогим, а вот Харису, видимо, обстановка пришлась не по душе. Он успел достать метрдотеля, обругать швейцара и сделать замечание администратору.

— Раньше мы останавливались в куда более приличных местах, — процедил Харис, когда мы зашли в лифт.

— Что выписали, тем и пользуемся, — отрезал Гранто. — Как ученому, тебе стоит привыкать к лишениям и ограничениям. На казенные деньги весело не поживешь.

— Я слышал, что в исследовательских лабораториях «Детей Теней», сокрытых по всему свету, ученые живут, как короли, — заметил Харис, передернув плечами.

— За риск много платят, — подумав, ответил Гранто. — Если хоть один исследовательский террористический центр обнаружат, от него не оставят камня на камне.

— Думаете? Там же столько данных, информации, разработок! Сумасшедшие кевтские ученые времени зря не теряют.

— Сумасшедшие? — переспросил Гранто.

— Конечно. Какой ученый в своем уме согласится работать на террористов?

— Ты только что восхищался, что эти самые сумасшедшие живут, как короли, — профессор покачал головой. — Тебе, мой юный друг, ни сумасшествие, ни сказочные открытия не грозят в ближайшие десять лет. Лучше пиши диссертацию.

Я слушала спутников вполуха, рассматривая картинки, развешанные на стенах лифта. На рисунках, выполненных, кажется, акварелью, изображались негуры, занимавшиеся самыми обыденными делами. Вот они завтракают, потом жена лупит мужа, а он ползает у её ног, вот они едут на поезде, и жена снова лупит мужа. На нижних картинках дамы заглатывают птичьи яйца, идут к Храму, поклоняются Матери Змей, мужчины играют с детьми, готовят еду, убирают дом и так далее.

Интересно, если Инзамар выйдет замуж за Мариха, он сможет смириться с матриархатом в семье?

Лифт остановился на пятом этаже. Швейцар, пропустив нас вперед, двинулся следом, таща багаж.

— Сорок пятый, сорок шестой, сорок седьмой, — Гранто раздал нам ключи. — Антея, ты знаешь негурский?

— Плохо.

— Тогда говори на древнем. Не дай Свет, ты исковеркаешь хоть слово: хозяева либо обидятся, либо вызовут полицию.

— Почему? — вытаращила я глаза.

— Ты можешь сморозить нечто оскорбляющее Матерь, а для приезжих это недопустимо, — Гранто пожал плечами, забирая у швейцара чемодан. — Положение великих посредников не сделало из негуров приветливых хозяев. Поэтому осторожнее, пожалуйста.