В сердце Антарктики - Эрнест Генри Шеклтон

Гребни ледопада сильно задержали нас, а затем мы попали на рыхлый снег, по которому было тяжело тащить сани. Мы думали, что наконец достигли уровня плоскогорья, но в течение последующих нескольких дней опять встретились новые торосы и валы нагроможденного под давлением льда. Лед между этими валами был очень слабым, и мы часто проваливались. Тогда к упряжи саней привязали веревку. Передний, тащивший сани, шел впереди, примерно на расстоянии 5,5 метров, остальные люди были расставлены так, чтобы двое не могли одновременно упасть в трещину.

Повернув на запад, мы вышли на лучшую дорогу, но это было довольно опасно, так как теперь мы шли параллельно трещинам, вместо того чтобы пересекать их под прямым углом. Не раз мы находились на краю гибели вместе с санями, когда лед обваливался в невидимую трещину, тянувшуюся параллельно нашему курсу. Мы благодарили Провидение за то, что погода оставалась ясной, так как при плохой видимости нам не удалось бы пройти и метра по этому слабому льду, не подвергая себя смертельной опасности. Не знаю, является ли хорошая погода, которая стояла тогда, обычной в этих местах.

Перебравшись через гребень, мы шли довольно легко около одиннадцати километров, а затем перед нами вставал новый гребень, и приходилось снова карабкаться. На вершине всегда были трещины. Это свидетельствует о том, что слой льда, двигающегося по материку, не слишком толст. Наконец, мы прошли последний гребень и достигли плоскогорья. Но вместо твердого фирна, вроде того, какой встретила экспедиция «Дискавери» на плоскогорье позади гор, находящихся к западу от залива Мак-Мёрдо, мы попали на рыхлый снег и твердые заструги. Все заструги были обращены к югу, и почти все время держался сильный ветер с юга или юго-востока, иногда с юго-запада. Временами мы шли по твердым застругам; иногда они были покрыты слоем рыхлого снега. У меня сложилось мнение, что заструги эти образовались зимой, когда ветер с юга, должно быть, дует на плоскогорье со страшной силой. Еще дальше к югу твердая корка, лежащая под слоем рыхлого снега, проламывалась под нами, и мы проваливались на глубину около 20 см. Так мы шли до того места, где водрузили флаг. Снежная буря, длившаяся с ночи 6 января до утра 9 января, сдула слой рыхлого снега и обнажила достаточно твердый наст, по которому мы без саней довольно легко совершили последний переход к югу.

Дорога на обратном пути улучшилась. Бураны сдули поверхностный слой рыхлого снега и обнажили большую часть трещин. Мы шли по своим старым следам, и только теперь стало видно, что мы, не подозревая об угрожающей опасности, много раз пересекали трещины, которые тогда были замаскированы снегом. Достигнув головы ледника, мы двинулись кратчайшим путем к Верхнему ледниковому складу, но попали в лабиринт трещин и торосов на восточной стороне и, чтобы выйти из него, пришлось повернуть на запад. Мы предпочли знакомую опасность незнакомой. Ветер и солнце очистили ледник от снега на протяжении около ста шестидесяти километров, и мы, спускаясь по леднику, шли по скользкому голубому льду, покрытому бесчисленными трещинами и острыми выступами, часто падая и больно ушибаясь.

Использование паруса на санях

Прибытие к складу на утесе Минна-Блаф

Когда до подножья ледника оставалось около 65 км, опять начался глубокий, рыхлый снег, по которому быстро двигаться стало невозможно. По-видимому, пока мы находились южнее, здесь был сильный снегопад. В течение нескольких дней, когда пища уже подходила к концу, перед нами маячили скалы, под которыми находился склад. Мы продвигались к ним мучительно медленно и, как известно читателю, последние 30 часов шли совсем без еды.

Снег на Барьере оказался очень рыхлым и оставался таким до тех пор, пока мы не миновали склад с мясом Гризи. После этого дорога исправилась и была достаточно хорошей до конца пути, что при нашей слабости было очень важно.

Обдумывая опыт этого путешествия на юг, я все-таки не могу сказать, какие улучшения следовало бы внести в снаряжение будущей экспедиции. Поверхность Барьера, по-видимому, очень изменчива, и ее состояние нельзя предвидеть сколько-нибудь достоверно. Путешественник должен быть готов к тому, что снеговой покров может оказаться местами твердым, местами очень рыхлым. Может случиться и так, что ему придется идти и по той и по другой поверхности в течение одного дневного перехода.

Сани длиной в 11 футов очень удобны в пути, и мы не обнаружили слабых сторон в нашем методе упаковки и передвижения. На леднике нам бы очень пригодились захваты на подошвах, еще лучше были бы тяжелые альпийские ботинки, кругом подбитые гвоздями, потому что с неровной поверхностью льда соприкасалось бы зачастую не более одного или двух захватов, а этого было недостаточно для того, чтобы удержаться. В обычных кожаных ботинках при такой низкой температуре ходить нельзя, нужны специальные ботинки, способные хорошо сохранять тепло и кругом подбитые гвоздями.

Мачта из бамбука, привязанная к жестянке для керосина, в передней части саней оказалась вполне пригодной для езды на санях под парусом. Ее было легко оснастить и не требовалось сложной системы штагов.

Я не стал бы вносить никаких изменений и в одежду; сочетание легкого шерстяного нижнего белья с тонким ветронепроницаемым материалом верхней одежды оказалось вполне удовлетворительным со всех точек зрения. Мы, безусловно, не могли бы двигаться так быстро, если бы были одеты в обмундирование из флотской ткани, обычно принятое в полярных экспедициях.

Наш опыт доказывает с очевидностью, что экспедиция, которая хочет достигнуть полюса, должна взять с собой больше провианта на человека, чем мы. Но как быть с лишним весом, это уже вопрос, требующий самостоятельного рассмотрения. Я бы теперь не брал с собой сыра. Хотя это и хорошая пища, но шоколад вкуснее и практически так же питателен. Другие виды пищи, которые мы брали с собой, были вполне удовлетворительны.

У каждого члена Южной экспедиции были свои обязанности. Адамс ведал метеорологией. В его обязанности входили измерение температуры через определенные промежутки времени и кипячение гипсометра иногда по нескольку раз в день. Днем он делал заметки, а вечером в спальном мешке записывал наблюдения. Маршалл был космографом. Он измерял углы и высоты, когда встречали новую землю, а также определял широты, в каких мы находились, отмечал отклонения компаса по мере продвижения на юг. Высоту солнца над горизонтом для контроля обычно определяли все члены экспедиции, чтобы потом вывести среднее.

Работа Маршалла была самой неприятной, какую только можно себе представить. В конце дневного перехода и часто во время передышки после второго завтрака он должен был на ледяном ветру возиться с винтами теодолита. Карта пути составлена Маршаллом, им же сделано большинство фотографий. Уайлд заботился о ремонте саней и снаряжения, а также помогал мне в геологических наблюдениях и сборе образцов. Это он нашел уголь вблизи от Верхнего ледникового склада. Я следил за курсом и расстояниями, обрабатывал наблюдения и устанавливал направление нашего движения. Мы все вели дневники. Я же, кроме дневника, воспроизведенного в предыдущих главах этой книги, вел еще журнал наблюдений.