Рожденная революцией - Алексей Нагорный

– Это недалеко, – Коля протянул конверт Олегу. – Отнесите лично сами. Прямо сейчас.

– Есть!

Коля проводил взглядом грузовик, на котором увезли Мишу:

– Высокий, я думаю, это тот самый, который убил кассира в магазине.

Квартиру, указанную на конверте, Олег нашел сразу. Он долго звонил, а когда уже собирался уйти, двери открыл старый дед в халате и валенках, подозрительно посмотрел, спросил басом:

– Кого тебе, милиционер?

– Зою.

– А-а, – протянул он. – Зайди…

Они прошли по коридору. Дед пошарил на полке и вытащил ключ. Открыл одну из дверей:

– Зайди. Это ее комната.

– Удобно ли?

– Теперь – удобно. Садись.

Комната была маленькая, скромно обставленная, но чистая и очень уютная. На тумбочке около кровати Олег увидел фотографию Миши. Тот смотрел широко раскрытыми глазами и чему-то улыбался.

– А где сама Зоя? – спросил Олег, отводя взгляд от фотографии.

– Ты, значит, Михаил Воронцов? – Дед в упор посмотрел на Олега. – На карточку свою ты не очень похож, ну да бог с ней, с карточкой. Нынче лица у всех напрочь перевернуло. Я вон вчера собственного зятя на улице не узнал.

– Когда придет Зоя?

– А она не придет, милок, – просто сказал дед. – Третьего дня в Химках строили они ров для танков. Налетел «мессер». Одиннадцать женщин – как одну. – Дед положил высохшую, подрагивающую руку Олегу на плечо и закончил: – Война, сынок. Ты крепись.

Олег вышел из комнаты. На лестничной площадке он долго смотрел на почтовый ящик, где среди прочих фамилий была и фамилия Зои – из вырезанных газетных букв. Олег вынул конверт с письмом Миши и опустил в ящик.

Олег возвращался на Сретенку, в пионерский клуб. Он шел, и все время одна и та же мысль сверлила его мозг: как несправедлив был он к Воронцову – смеялся над ним. «Предчувствия его странные, – думал Олег. – Чепуха полная, а ведь все сбылось, как по нотам… Эх, Мишка, Мишка… И про Зою я не выслушал, смеяться начал. А он ее, наверное, очень любил, раз письмо посмертное оставил. На рояле играл, про живопись рассуждал. А в своем милицейском деле был совсем незаметный. Рядовой товарищ, талантами розыскника не блистал и вообще – странный был парень. Преступников надо давить, как гнид, это же факт! А он? Рассусоливал с ними, „индивидуальный подход“ искал».

Олег остановился, и вдруг простая и ясная мысль обожгла его: а может быть, именно Мишка Воронцов и жил, как надо? Полной жизнью жил, не замыкался в узком мирке розыскной работы, и светлую, чистую душу оттого и не растратил, не растерял. Не озлобился на людей и любил их всегда, даже споткнувшихся, сошедших с прямой дороги. «А я? – замедлил шаг Олег. – Я в каждом вижу потенциального уголовника, ко всем подозрителен, Шопена от Скрябина нипочем не отличу! Эх, Мишка, Мишка. Дружить бы нам с тобой по-настоящему, с открытой душой. Да только поздно. Одно не поздно: убийцу твоего найти. Найти эту гадину и раздавить. Безжалостно раздавить. Не отомстить, нет. Просто избавить мир от мерзости…»

– Товарищ! – услышал Олег и обернулся. Он стоял около входа во двор, где убили Воронцова.

Окликнула его женщина лет сорока. Глаза добрые, печальные. Что ей нужно? Ах, да. Это при ней его убили.

– Вы меня? – Олег с трудом оторвался от своих мыслей. – Чем могу помочь?

– Ваши товарищи ищут бандитов. А я только что разговаривала тут с одной. Она просила ее не называть. Она знает этого, с заячьей губой. И адрес мне дала.

– Идемте. – Олег взял женщину за руку. – Идемте скорее, пока он не ушел. Его нельзя упустить.

– Идемте. – Женщина испуганно посмотрела на Олега. – Только, может быть, ваших позвать? В помощь! А то мало ли что.

– Вы не бойтесь. Я вооружен. Я их сам возьму. Некогда наших искать. А на мой вид, – он провел ладонями по лицу, – вы, пожалуйста, не обращайте внимания. Миша Воронцов – мой лучший друг был.

– Тогда понятно, – с сочувствием сказала женщина. – Это недалеко. Я покажу.

– Нужно, чтобы вы вместе со мной туда пошли. В качестве понятой. Не испугаетесь?

– Нет. Они ведь и меня убить хотели. Да раздумали почему-то.

…Дверь открыл мужчина на костылях. Левой ноги у него не было. Брючина была завернута до колена и скреплена английской булавкой.

– Кто такие? – угрюмо спросил он.

– Парень лет двадцати двух, верхняя губа раздвоена, – сказал Олег. – Он у вас? Он нам нужен.

– Васька, что ли? Да зачем он вам? У него вроде бы все дела с милицией кончились. Он освободился перед самой войной.

– Где он?

– Спит. Да вы проходите, товарищи. Что он натворил? Вот они, документы: Бочкарев я, и Ваське Кочеткову дядя. Матери его брат. В ночной смене мать его. Сестра моя, значит. А я – под Калинином, – он пристукнул костылем. – Сержант я был в артиллерии. А теперь вот – тунеядец. Да что же он натворил?

Вошли в комнату. Олег подошел к спящему:

– Он?

– Он. – Женщина едва сдерживала нервную дрожь.

– Вставайте, – Олег толкнул Кочеткова.

Тот потянулся, спросил спросонок:

– Достал, что ли?

– Этот его дружок, Борей звать, он за водкой ушел, – шепотом объяснил Бочкарев. – Вставай, Васька! Говори, чего натворил?

Кочетков прыгнул с кровати, рванулся к пиджаку, который висел на спинке стула. Олег перехватил его руку, вывернул ее и швырнул бандита на пол. Тот застонал от боли.

– Вот, – Олег достал из бокового кармана кочетковского пиджака пистолет «ТТ». – Мишкин… Я и номер помню, вместе получали.

– Откуда у тебя это? – тихо спросил Бочкарев.

– Кто честный – на фронте умирает, – сказала женщина. – А ты, негодяй, людей убиваешь?

– Пожалел я тебя, – процедил Кочетков. – Вперед умнее буду.

– Неужто… убил? – Бочкарев бессильно опустился на стул. – Как же мать теперь жить станет? Отец-то на фронте. Ему что напишут, сучонок ты подлый.

Послышался звонок. Олег кивнул Бочкареву:

– Откройте. И ни слова, поняли?

– Я не предатель, – Бочкарев заковылял в коридор. Щелкнул замок.

– Выпьем, дядя Егор? – послышался веселый голос. – Я, понимаешь, четыре магазина обежал, пока в одном нашел… А витриночку пришлось кокнуть.

– Выпьем, – отозвался Бочкарев. – Ты проходи, Боря, чего в коридоре стоять.

На пороге появился низкорослый парень в куцем пальтишке и зимней шапке с ушами вразлет. Из-за этого он казался совсем мальчишкой. Увидев Олега, он бросился назад, в коридор, но Бочкарев ударил его костылем и отшвырнул обратно в комнату.

– Он, – сказала женщина. – Они были вдвоем.

– Дяденьки милые, дяденьки хорошие! – вдруг завопил Борька и на коленях пополз к Олегу. – Малолетка я! Маленький еще! Не убивал я мильтона вашего! Это он все! Кочетков! А я ни при чем! Вот вам истинный крест. – Он сорвал с шеи гайтан с крестом и протянул его Олегу.

– Блатной? – с ненавистью спросил Олег. – Сержант, обыщите его!

– Я сам, сам! – заорал Боря и начал выворачивать карманы. Кроме спичек, папирос и разного хлама, в них ничего не было.

– За подкладкой проверить надо. Прощупайте.

– На, гад, подавись, – с ненавистью сказал Боря Олегу и, словно фокусник, извлек откуда-то из глубины пиджака паспорт. – Знаю я тебя, кум проклятый, все равно найдешь!

Олег открыл паспорт:

– Тебе, малолетка, давно уже девятнадцать. Спился небось, оттого и не растешь?

– Не твое дело, пират, – огрызнулся бандит. – Только не докажешь. Мало ли чего эта баба с испугу наговорит? Обозналась она. А мы с Васькой пистолет этот на улице нашли и мента вашего в глаза не видели.

– Ты бы хоть перед смертью не врал, – с тоской сказал Бочкарев.

– Свяжите им руки, сержант, – приказал Олег.

– Есть! – Бочкарев огляделся. Наткнувшись взглядом на веревки, с помощью которых передвигались шторы на окнах, он попросил, обращаясь к женщине:

– Не сочтите за труд, срежьте их.

Свидетельница подошла к окну.

– Возьмите.

Бочкарев завел Кочеткову руки назад и крепко перевязал. То же самое он проделал и со вторым бандитом.

– Идите, – сказал Олег. – По одному. Бежать не советую, – положу сразу.

Вышли во двор. Олег обвел его взглядом.

В глубине двора стояли ящики с мусором.

– Становитесь туда.

Бандиты, не сопротивляясь, подошли к стене.

– Свидетельскими показаниями и вещественными доказательствами установлено, что вы оба убили кассира в продовольственном магазине, разграбили его, а потом, скрываясь от правосудия, убили сотрудника милиции Воронцова Михаила. – Олег перевел дыхание. Вокруг стояли Бочкарев, свидетельница и невесть откуда появившиеся жильцы дома. С каждой минутой их становилось все больше и больше. Олег повысил голос: – Москва находится на осадном положении. Согласно постановления Государственного Комитета Обороны, для пособников врага нет ни следствия, ни суда! – Олег вынул из кобуры пистолет и передернул затвор. Оглянулся. Десятки глаз с напряженным ожиданием смотрели на него. Все молчали – слышно было дыхание. Олег подошел вплотную к задержанным, повернул их лицом к стене и выстрелил четыре раза подряд.