Терской Фронт - Борис Громов

— Всем, кто работает с Убивцем, внимание! — оживает торчащий в моем ухе наушник «Кенвуда». — Угроза прорыва у КПП-2! Как приняли, угроза прорыва у КПП-2!

Все ясно, у парней на кизлярском направлении проблемы. Нужно выручать. Уже выскочив из двора комендатуры и запрыгивая в УАЗ, вижу неподалеку знакомые лица. Егор Старосельцев, с АКМ на плече и подсумком на поясе, явно куда-то рвется, а на нем буквально висит плачущая Оксана.

— Так, Старосельцевы, я не понял, вы какого рожна тут делаете? Вас же еще утром эвакуировать должны были!

— Эвакуировали в первую очередь детей, — не теряется с ответом Егор, а мы уже взрослые, вот и остались.

— А сейчас тут что за семейная драма?

— Он собрался… А я ему говорю… — сквозь рыдания пытается что-то объяснить девушка, но я, кроме всхлипов и бессвязного бормотания, ничего разобрать не могу.

— К стене мы собрались, — твердо глядя мне в глаза, отвечает парень. — Батя старый уже, и с ранениями его… И то уже с самого утра бьется. А мы молодые-здоровые, и до сих пор тут в подвале, прячемся. Сейчас вон, со склада всем автоматы выдавали, ну, мы и решили…

— Кто это «мы»? — прищурившись смотрю я на Егора

— Ну, я с пацанами… — немного сбивается с героического тона тот.

— И много вас таких?

— Семнадцать человек.

— И ты, небось, самый по возрасту старший, так?

Егор только кивает в ответ.

— Значит так, Егорка, слушай мой приказ: берешь этот свой недовзвод, бегом бежишь к дежурному по Комендатуре, докладываешь, что готов к выполнению поставленных задач по охране и обороне этого стратегически-важного объекта, и действуешь по его распоряжениям. Понял?

— Но, Миша!

— Отставить!!! — потеряв терпение, рявкаю я. — Я тебе, доброволец Старосельцев, не Миша, а товарищ лейтенант. Понятно? Ты головой, гляжу, думать так и не научился, хотя пора бы! Что, Алпатово забыл уже?! У нас тут, Егор, несколько сотен гражданских. Можешь себе представить, что будет, если сюда Непримиримые прорвутся?! Так что я тебя не в тылу отсиживаться оставляю, я тебе самое дорогое, что есть у парней, которые сейчас на периметре бьются, доверяю. Жизни их родных. Понял? Ты, мля, и ребята твои — последний рубеж обороны! Понял?!

— Да.

— Чего?!

— Так точно, товарищ лейтенант!

— Вот так-то. Все, дуй к дежурному, а я его сейчас еще и по станции предупрежу.

Уже поворачиваясь к машине, ловлю благодарный взгляд Оксаны и машу ей на прощание рукой.

— Ишь, мля, нашлись мне Мальчиши-Кибальчиши, — хмуро бормочу я себе под нос, трогая УАЗ с места и стартуя в сторону второго КПП. — «И отцы ушли, и братья ушли…», мля! Пороть вас, сука, некому, пионэров!!!

Вокруг нас просто какой-то последний день Помпеи: все горит, гремят взрывы, подсвечивая своими вспышкаминизкие тучи, стрельба со всех сторон. В районе железнодорожной станции палят так, будто мотострелковый батальон в атаку пошел, хотя, кто знает, может так оно и есть? Со стороны разбитых ворот первого КПП слышны короткие злые фырканья ЗУ-23. Похоже, там у Димы пока все в порядке. Ну, и дай ему бог!

До места я так и не доехал. Примерно на полпути в наушнике матерно выругался, а потом буквально зарычал голос Кости:

— Чужой, Убивцу, как слышишь меня?!

— Чужой на приеме.

— Турки прорвались! До полутора рот, семь БТРов. Остальных мы отсекли, но эти прорвались. Похоже, пошли на Комендатуру. Кто успевает — дуйте к «Псарне», там их перехватить попробуйте! Хоть на несколько минут притормозите, а там мы с тылу к ним подтянемся. Как понял?

— Понял, понял тебя! Сделаем все, что сможем!

Когда мы втроем, оставив УАЗ за углом, подбежали к входу в «Псарню», то прямо на пороге, столкнулись с Четвертью. Пыхтя как самовар, он тащил наружу целый арсенал: два РПГ-7, пулемет «Печенег», три коробки-«двухсотки» с лентами. Вооруженная АК-74М Зина несла сразу две сумки для гранат, из которых торчали толстые конусы кумулятивов. Неплохо. Шесть выстрелов к РПГ, да у нас по одному тубусу «Аглени» на нос. Если и не остановим, так хоть проредим основательно.

— Вы нам на помощь? — тяжело отдувается Кузьма.

— Угу, — киваю я и забираю у него один из гранатометов, а у Зинаиды — сумку с тремя гранатами.

— Так, Толя, ты давай хватай все наши «Аглени» и дуй вокруг квартала. Когда мы их тут нахлобучим — ударишь им в тыл. Улица узкая, запрем их к едрене матери! Постарайся не мазать, «граников» у нас мало. Но учти, стрелять — только после моей команды. Понял? Руслан, позицию выбирай сам и работай по готовности, но только после того, как мы дадим первый залп. Твои первоочередные цели — пулеметчики на бронетранспортерах и водители. Понятно, что «рули» по-боевому ехать должны, но на дворе — темень непроглядная, да и дымно тут, так что могут и по-походному, слегка приоткрыв люк. Вот в эту щель им и бей. БТР без водителя — братская могила на восьми колесах. Все, работаем!

Времени искать нормальное укрытие ни у меня, ни у Кузьмы с Зиной просто нет, впереди, за изгибом улицы, уже ревут мощными движками турецкие бронемашины. Поэтому я просто падаю за невысокий штабель бетонной плитки, приготовленной для ремонта тротуара и сложенной стопкой у забора напротив трактира, а они укрываются за кирпичным бортиком крыльца «Псарни». Вытряхиваю из сумки гранаты, с треском раскручиваю зеленые картонные тубусы с пороховыми зарядами и привинчиваю их к гранатам. За матерчатые петли выдергиваю шпильки и снимаю с гранат предохранительные колпачки. Вообще, конечно, рискую я серьезно, но в бою на это времени может просто не остаться. Вставляю первый выстрел в гранатомет и щелчком поднимаю прицельную планку.

— Толян, ты как, на месте?

— Почти, — голос у напарника запыхавшийся и какой-то напуганный. — Вижу их, вот-вот мимо меня пройдут.

— Тебя не засекли?

— Нет, я заныкаться успел.

— Молоток! Запомни: бей в борт чуть выше колес, под эту, блин… Под ватерлинию короче. В эту щель, между бортом и колесами, там броня слабая.

— Понял.

— Ну, тогда — товьсь! — командую я, вдавливаю кнопку предохранителя и, как только первые две вражеские бронемашины выскакивают из-за поворота, рявкаю чуть не во весь голос. — Огонь!!!

Бум! Фшшшх! Странное оно, ощущение при выстреле из гранатомета. Вроде и отдачи как таковой нет, только ощущение несильного рывка да пороховой дым, мерзко воняя, забивает легкие и носоглотку, но при этом в голове на секунду-другую сумбур полный, будто тебя обмотанной в толстое одеяло лопатой по затылку приласкали. Но отвлекаться на такие мелочи сейчас просто некогда. Даже не поглядев, попал я или нет, ныряю за укрытие, вгоняю в ствол вторую гранату и, выставив перед собой автомат, аккуратно выглядываю. Кучно легло! Один бронетранспортер буквально вскрыло взрывом, словно консервную банку, похоже, Кузьма точно в боеукладку гранату влепил. Мой же просто ярко полыхает, ну, прямо пионерский костер! На асфальте и тротуаре — несколько скрюченных тел, похоже, с брони взрывом скинуло. Один даже шевелится и пытается отползти. Резкий хлопок выстрела, голова турка лопается, будто перезрелый арбуз, только брызги летят во все стороны. Понятно, Руслан развлекается. За поворотом — заполошная стрельба длинными очередями. Интересно, куда они вообще там палят, нас же оттуда и не видно, и даже не слышно? Ну, ладно, пусть себе стреляют, главное, что им весело и вперед они не рвутся. А там, глядишь, наши подоспеют, и зажмем их с двух сторон. Где-то за заборами трижды с небольшим интервалом бахает «Аглень». Ага, Курсант резвится.

— Мужики, я двоих сжег, одного, кажется, повредил, — орет мне в ухо динамик голосом напарника. — Только за мной пехота увязалась, сам не стряхну — до хера их! Прикройте!

— Лады, — слышу я голос Кузьмы и вижу, как он разворачивает ствол «Печенега» нам в тыл, туда, откуда сейчас должен выскочить Толя и преследующие его турки. Зинаида по-прежнему целится из автомата в сторону подбитых нами БТР. Все верно, мало ли что…

— Не боись, поддержим, — я поудобнее перехватываю автомат и снимаю с предохранителя уже давно заряженный подствольный гранатомет.

Вовремя. Буквально через несколько секунд из-за угла выскакивает взмыленный Толя. На повороте его нещадно заносит, он кубарем катится по тротуару и исчезает в неглубоком кювете. Выбежавший следом за ним аскер налетает сразу на две короткие очереди, а вдогонку я всаживаю за угол ВОГ из подствольника. Потом второй. Из-за дома даже сквозь грохот канонады и взрывы боекомплекта горящих турецких бронетранспортеров слышны чьи-то полные боли и ненависти вопли.

— То ли еще будет, уроды! — сквозь зубы шиплю я, вставляя в ГП третью гранату.

Твою мать! Проворонили-таки!!! Боковым зрением я вижу, как, раздвигая наклонным носом горящие обломки своих неудачливых собратьев, прет прямо на нас еще одна бронемашина. Причем гораздо более серьезная, чем только что сожженные нами «Явузы». Те были вооружены крупнокалиберными пулеметами. Этот же — какой-то длинной скорострельной пушкой, торчащей из здорово сдвинутой назад маленькой башни. Бросив автомат, повисший стволом вниз на ремне, хватаю лежащий рядом со мною РПГ. Уже вскидывая его, понимаю, что не успел: поперек улицы будто огненной метлой шаркнули, во все стороны летит кирпичное и асфальтовое крошево, с визгом уходят в небо срикошетировавшие от дороги и стен трассеры. Даже толком не прицелившись, давлю на спуск, и тут же что-то сильно, вышибая весь дух из легких, бьет меня в грудь.