Роза из клана Коршунов - Татьяна Чернявская

— Очухалась? — с лёгким удивлением и более выраженной неприязнью раздался густой женский голос.

Каринка быстро отбросила нарастающую панику развитой на гроллинских дневниках фантазии с её картинами жестоких пыток и истязаний, подавила в зародыше усиливающуюся икоту, гневно открыла глаза и постаралась взглядом передать непреклонность, подобающую благородной особе блестящих талантов. Феррбену это выражение нисколько не смутило — телохранительница продолжала меланхолично скручивать девушке запястья тонкой слегка светящейся лентой-косицей. Чудесная, переливающаяся, полупрозрачная субстанция как нельзя лучше подходила на роль магических оков из древних сказок про злобных колдунов, похищенных принцесс и бесстрашных героев. Каринка даже в порыве любопытства подтянула руки к глазам, чтобы лучше определить состав странной материи, холодящей кожу и вызывающей слабое онемение рук, и тут же скривилась от резкой боли в вывернутых запястьях, отдающей при движении в голову.

— Вам никто не говорил, что у Вас тяжёлая рука? — максимально вежливо в сложившейся ситуации уточнила девушка, продолжая с интересом рассматривать свои путы, вид женщины её порядком смутил и практически испугал, а испуганная наследница генерала Корсача начинала проявлять отцовские замашки. — При всём уважении, позвольте заметить, что человека моей комплекции стоило бить слабее. Слишком активное проявление эмоций может создать ненужный эффект.

Каринаррия открыто посмотрела на нападавшую и очень проникновенно кивнула в подтверждение своих знаний. Как бы себя не вела внучка придворного советника и что бы ни замышляла, в ней не обнаруживалось задатков ни тадо, ни ведуна, а это, несомненно, успокаивало. Напряжение в мышцах, вызванное испугом постепенно сходило, и Каринка больше не была так уверенна, что хочет и может отбиться от этой вурлачки и притопить её подальше от лагеря, как советовал инстинкт самосохранения.

— Да как ты…, вообще меня видишь! — скрипнула зубами разом переменившаяся в лице Феррбена.

Юная Корсач с удивлением заметила в больших красных глазах несвойственное холоднокровным вурлокам выражение глубокой и практически обжигающей ненависти. Тонкие божественные черты утончённой женщины были безобразно перекошены: ноздри раздуты и словно растянуты к высоким скулам, губы болезненно посинели, подбородок подрагивал в каком-то странном ритме. Девушка даже не подозревала, что такое красивое лицо можно настолько изуродовать неблагопристойными эмоциями, и впервые поверила в досужие разглагольствования обделённых внешними добродетелями женщин о "красоте души". Ранее варианты столь радикального диссонанса внешнего и внутреннего содержания Каринкой не рассматривались.

— Как? — девушка наклонила на бок голову, чтобы уменьшить болевые ощущения. — Тяжеловато. Очертания немного размыты и цвета практически не видны. Полагаю, причиной тому полученная недавно травма, но, возможно, сказывается также недостаток естественного освещения и переутомление. Точнее сейчас сказать не могу, но если слегка приду в себя, обязательно расскажу Вам, как именно осуществляется процесс улавливания внешних объектов с физической точки зрения. Даже не подозревала, что ваш народ не обладает такими банальными знаниями, хоть и позиционирует себя выше и просвещённые граждан Империи.

— Сумасшедшая дура, — презрительно бросила своей пленнице женщина, не выпуская удивительных оков.

— Вот уж не могу с Вами согласиться. В обыденной речи, а намёки на определённые профессиональные термины я приписывать Вам не решусь, понятие "сумасшедшая" и "дура" носят разное значение. Сумасшествие мне приписывалось часто ввиду ряда особенностей мировосприятия, за что я, хотя и не слишком ценю носителей такого мнения, не стану на Вас обижаться. Однако "дура" — это уже слишком. Вам стоит лучше следить за речью, — Каринаррия очень славно улыбнулась, и было в её улыбке что-то настолько внушительное, что Феррбена опустила занесённую для удара руку.

Продрогшая раздетая девушка неожиданно для себя самой обнаружила, что получает странное удовольствие от разговора с неприятной во всех отношениях женщиной. Словно проявление непочтительности и дерзости к более опытной и, наверняка, высокопоставленной особе для неё естественно и просто жизненно необходимо в общении с представителями двора. Казалось, ворох окутавших Каринку странностей и загадок позволял ей быть сильнее и снисходительнее к простым людям. Она просто не испытывала угрызений совести, позволяя себе вольности в обращении с этой вурлачкой, и могла с полным спокойствием снимать накопившееся за время путешествия напряжение, доводя неугодную телохранительницу до ледяной злобы. Где-то очень далеко, благовоспитанная девушка понимала, что это не достойное поведение, но предпочла не углубляться так сильно без особой надобности. Каринаррия утончённо вскинула подбородок:

— Не считаю Ваше поведение разумным.

В ответ Феррбена лишь фыркнула. Упоительная и неестественная красота возвращалась к своей обладательнице неспешно, перетекала мягкой глиной под умелыми руками, застывая точёной маской. Каринке вспомнились видения, посылаемые мерзким голосом. Девушка улыбнулась, понимая, что трансформации внешности для вурлоков были привычными и чуждыми одновременно. Могли ли они стареть, как обычные жители Долины? Согласились ли бы сдать гладкость кожи ради выживания? Смогли ли бы в более спокойных условиях отказаться от этих образов живого оружия? Конкретно эта представительница детей белого песка, явно не собиралась отказываться от тех туманных радостей, что ей сулили национальные особенности, даже для собственной выгоды. Это было так очевидно и прямолинейно, что почти вызывало жалость.

— Вам не стоит так просто менять внешность, — заметила Карина, сохраняя привычный менторский тон наставницы пансионата с тонкими немного истеричными нотками своей незабвенной матушки, выводившей из себя даже служителей храма. — Подобная вспыльчивость может сделать Ваш образ более пикантным на короткий срок, но не принесёт чести и не послужит на благо Вашего рода. Следует лучше контролировать эмоции.

Простое и по сути своей правильное замечание едва не привело не привыкшую к критике женщину обратно в трансформированный вид, что грозило бы молодой аристократке большими проблемами, чем повторное избиение. Только Феррбена относилась к числу если не величайших интриганок, то женщин, во всяком случае, вполне рассудительных и умеющих мстить долго и мучительно, и поэтому последовала совету маленькой выскочки и промолчала. Лента быстро тянулась из больших пальцев вурлачки и уже без лишних прикрас жёстко и надёжно стягивала руки сидящей по пояс в воде девушки.