Одна на двоих жизнь (СИ) - Гай Юлия

Предсказуемые понты. Ничего, посмотрим, как ты сейчас запоешь.

Моего броска он не ожидает, и хрипит, прижатый, пришпиленный к кирпичной стенке. Держа одной рукой за горло, другой заряжаю пару раз поддых.

- Тварь оримская! – хрипло, на выдохе хохочет Локри. Из разинутого рта воняет гнилыми зубами.

- Несладкая жизнь была, а, Локри?

- Да уж не как у вас в Ориме, собака! – скалится он.

- Героем себя считаешь? Патриотом? Да?

- Я вас, тварей, всю жизнь душил, я… - снова заводит он свою шарманку, приходится прижать горло заккарийца покрепче. Он хрипит, дергается, пытается оттолкнуть меня скованными руками.

- Так душил? Как тех девочек в Кембале? Помнишь девочек, Локри?

Глаза террориста страшно выкатываются, лицо темнеет, наливаясь кровью. Я немного ослабляю хватку, убить его в мои планы не входит, хотя ох как хочется!

- Помнишь? - шепчу я, засаживая коленом ему в бок.

Это было в первую заккарийскую. Мы прижали шайку Геймана в Парацентрали, и они стали хватать на улицах девушек и девочек-подростков. Забаррикадировались в здании, а когда мы подошли, во всех дверных и оконных проемах стояли или висели прикованными к решеткам плачущие девчонки. Двое суток «Виктория» не могла выкурить оттуда этих сволочей - чтобы не повредить несчастным, а эти суки, перед тем как прорываться, передушили половину заложниц.

- Чего молчишь, урод? Движение одним пальцем, и я сломаю тебе кадык, ты захлебнешься кровью. Будешь говорить? Будешь?!

- Дан! – тревожно зовет из-за решетки замполит. – Ты его задушишь!

Отпускаю, заккариец падает мимо койки, хватаясь за горло, широко разевает рот, хрипит, пытаясь отдышаться.

- Зачем все это? – увещевает Бахмат с ангельской кротостью. – Сейчас позовем безопасников с сывороткой правды, он сам все выложит, как миленький…

- Очень просто для такого зверя, как этот! – я снова хватаю Локриджа за грудки и припечатываю к стене.

Он ржет, опять получает в живот, хватает ртом воздух, но не прекращает смеяться.

- Ты сдохнешь здесь, Локри, - приближая к нему лицо, обещаю я, - ты сдохнешь, а твои хозяева будут проводить других таких простачков, как ты и Артур Гейман!

- Чего тебе надо?

- Опиши морфоидов, с которыми сотрудничал. Не мелкую сошку, главных.

Я опускаю его на койку.

- Ха! – он харкает на пол и утирает рот рукавом, переводя безумный взгляд с меня на Олега и обратно. – Для меня они все на одну рожу. На одну зубастую рожу!

- Напрягись, - настаиваю я, - от этого зависит твоя жизнь.

- А что вам помешает убить меня?

Надо же, соображает еще!

- Например, то, что ты станешь важным свидетелем. Ты же важный свидетель, Локри, и не станешь толкать мне лажу? Никто, конечно, после твоих художеств тебя не выпустит, но комфортабельную одиночку я тебе обещаю.

Заккариец смотрит на меня с ненавистью.

- Предложение действует ровно пять минут. Потом зову контрразведчиков. Я все равно узнаю правду, но никакого покровительства больше не обещаю.

- Он был один, - наконец ломается Локри, я щелкаю в кармане кнопкой диктофона, - главный – один, остальные обычный мусор, мясо. А тот появлялся, когда надо было кого-то убрать. Он так и говорил «убрать».

- Знаешь его имя?

- Шавки красноглазые называли его шеф. Или патрон.

- И как он «убирал» нужных людей?

- Никак. Это говорилось только так, - Локри снова сплюнул, - говорил с ними и отпускал.

- Как он выглядел? – сердце у меня колотится в предвкушении. Неужели я наконец напал на след неведомого гипнотизера?

- Как любой из этих монстров – тощий, волосы черные, редкие, глаза жуткие… вот глаза отличались, и лоб…

- Что лоб?

- Такой, - он задумался, - с залысинами.

- Особые приметы какие-то были?

- Думаешь, мне давали его разглядывать? Натянет капюшон или шапку, ссутулится, руки в карманы. Разве что зубы…

- А что с зубами у него?

- Нормально у него с зубами. Как у нас с тобой.

Тут до меня доходит – форма зубов у морфоидов отличается от человеческой. А у этого значит нормальные, человеческие.

- Когда его видел в последний раз?

- Когда? Вроде осенью, или летом, не помню.

Мы с Бахматом переглядываемся, и Олег бежит за планшетом и ручкой. У меня в кармане лежит диктофон, но лучше если будет еще одно документальное подтверждение.

- Ну что, заработал я себе иммунитет? – скалится Локри.

- От меня – да, как только РэУшники приедут, обеспечу тебе комфортный перелет и камеру. А пока давай-ка расскажи про диспозицию ваших частей на Втором Перекрестке, а то мои друзья очень обидятся.

Олег, ласково улыбаясь, протягивает через решетку планшет с ручкой:

- И зарисуй.

Я вдруг понимаю, что ужасно, просто невыносимо хочу курить. То ли от дежурной ручки и бумаги слабо пахнет табаком, то ли откуда-то по коридору сквозит запахом. Но от желания затянуться накатывает тошнота.

Сам я сроду не выкурил ни одной сигареты, а вот тебя так и не успел отучить.

- Присмотрите тут, - стучу по решетке, требуя выпустить меня наружу. – Олег, у тебя есть сигареты?

- Есть, - удивленно пожимает плечами Бахмат, внимательно глядит, как запирают решетку, - не знал, что ты куришь.

- Я и не курю. Что-то накатило, - сдавленно отвечаю я.

- Ну, пойдем.

Быстрым шагом, почти бегом иду по коридору, вываливаюсь на крыльцо, пугая дежурных. Олег понимающе тянет меня подальше от штаба - правила есть правила.

- Это нервы, - утешает он, вытаскивая пачку и прикуривая мне, - закрывай огонек рукой. Мало ли, вдруг снайпер.

Я прикрываю сигарету, стыдясь слабости и постепенно унимающейся тошноты.

- Быстро ты его расколол, - хвалит Олег, - а что это за история с девочками?

- Потом как-нибудь расскажу, - я осторожно затягиваюсь, вдыхая горький дым.

- Но ты узнал то, ради чего приезжал?

- Узнал, и даже…

Резкий, рвущий нервы звук заставляет тело среагировать раньше, чем мозг понимает, что происходит.

- Ложииииись! – ору я и падаю в траву, увлекая за собой Бахмата.

Грохот. Комья земли, куски камней, песок – все вперемешку сыплется сверху. Над головой свист и гул, далекие выкрики:

- В ружье! Нападение! Нападение!

Вжимаю в колючую траву лицо, рукой прикрывая голову Олега. Встать и убраться из зоны обстрела пока невозможно. Только лежать и молиться, чтобы нам не прилетело.

Ночь озаряется взрывами, рация приросла к руке, я еду на броне БТРа и выкрикиваю команды.

- Дан, в перелеске засели, гады! - орет в рацию Мэйси. Еще один везунчик. На минутку забежал в сортир, когда мина попала в окно штаба дивизии. Сообразил мгновенно, прыгнул в ванну, переждал взрыв, потом сиганул в окно полуразрушенного здания. Побило камнями, конечно, но хоть жив остался. А вот генерал Андерш погиб.

Налет на военную базу был настолько наглым и хорошо спланированным, что никто ничего не успел понять. Расстреляли из зенитки штаб и убрались. Вовремя же мне покурить захотелось – сам уцелел и замполита уберег.

Теперь бы этих козлов из рощи прикончить:

- Первая рота заходит в тыл! Отрежьте их от дороги! Мы атакуем с фланга. Авангард на месте?

- Сейчас по лесам разбегутся, как зайцы, - пророчит Бахмат, физиономия у него черная от земли, в которой нас обоих вываляло, только белки глаз и зубы сверкают от дальних всполохов, - только ты появляешься у нас, Дан, так сразу что-нибудь случается!

- Не ворчи, живой же остался, - снова подношу рацию к губам, - Мэйси, наши дошли? Кто это стреляет?

- Так Вайсман, которого вы в тыл послали.

- Почему без команды?! Вайсман! Какого хе… впрочем, ладно! Мы почти на месте! Все, пушку на два часа. Прикрывайте нас, мы идем!

И мы врубаемся в перелесок, стреляем – без сканера в белый свет как в яблочко, промахиваемся, попадаем. Падают свои. Падают террористы. Взорвана самоходка лефтхэнда. Кто-то орет, катаясь по земле, охваченный пламенем. К нему бросаются двое, начинают сбивать огонь, но их подрезает кто-то из наших. Я больше не командую - бесполезно. В перелеске полная сумятица, поэтому просто ору: